Юрий Никитин - Сингомэйкеры

Штейн, как хозяин, снова разлил кофе по чашкам. Бернс свою накрыл ладонью, но хлебец взял. Похрумывая, он предложил учредить свободное и независимое от всех правительственных организаций общество по поддержке литературы и искусства, где будем выплачивать премии за романы, созданные в нашем духе. В смысле в духе той идеологии, какая нам нужна, а не той, какая будет пытаться утвердиться на самом деле.

Кольвиц ушел первым, Бернс посоветовался со Штейном насчет расширения контингента миротворческих сил в Малайзии и тоже ушел, прихватив так и не сказавшего ни слова Эмерсона.

Штейн повернулся ко мне.

— Текучка замучила?

— Пока тяну, — ответил я скромно.

— Хорошо тянешь, — одобрил он. — Ты делаешь половину работы всего вашего огромного отдела! Но вот тебе еще материал… Посмотри, что можете сделать. Наши аналитики прогнозируют уже весной если не вспышку, то усиление брожений и даже волнений среди молодежи. Уровень просчитать не удалось, но это может быть опасным.

— Да, — согласился я. — Вон одни футбольные фанаты что творят…

— Вот-вот. Сейчас по всем отделам сверху пришла директива выработать ряд мер, которые погасили бы до необходимого уровня. Понятно, что отберут не все, а только лучшие.

Он посмотрел на меня очень выразительно.

— Если не одно, — пробормотал я. — Лучшее.

— Правильно мыслишь.

— А что, — сказал я с ходу, так как уже продумывал нечто близкое, — если сыграть на предрасположенности к халяве?

— К халяве?

— Ну да. Это в России почему-то уверены, что именно они по своей лени все хотят на халяву, а, мол, Запад все трудом, все трудом, как будто не на Западе тысячи алхимиков старались из свинца сделать золото и враз стать супербогачами!

Он кивнул, взгляд стал острым.

— Продолжай.

— А на Востоке, — сказал я, — и джинны из бутылок, кувшинов и даже медных ламп, пещеры Али-Бабы, полные сокровищ, только и потрудись сказать: «Сезам, откройся!» Как будто не Запад, а также Восток и все остальное человечество постоянно искало халяву, не брезгая раскапывать захоронения фараонов и прочих знатных, закопанные клады пиратов и затонувших кораблей!

Он слушал, взглядом понукая продолжать, я сказал ободренно:

— В искусстве есть даже особый поджанр, я бы его назвал «Любители халявы». Его, правда, никак не называют, но это самый популярный жанр! Там и «Остров сокровищ» Стивенсона, и масса как книг, так и фильмов, смотреть их приятно, потому что ассоциируешь себя с героем, а тот, пройдя через ряд нехитрых приключений, получает… да, получает, а не зарабатывает!

Он выслушал преамбулу с некоторым нетерпением.

— Понятно, — сказал он отрывисто. — Что предлагаешь?

— Увеличить количество лотерей, — отрапортовал я. — А также увеличить сумму выигрыша. Чтоб и самые тупые и ленивые имели шанс стать в одночасье миллионерами! А то и мультимиллионерами. Это снизит накал желаний получить сразу все и быстро, попытавшись грабить магазины.

— Так-так, хорошая идея.

— И проводить ее раз в год, — сказал я, — но билеты продавать как минимум за полгода. Таким образом, купившие билеты ждут дня розыгрыша главного приза и тем самым выбывают из всякой активной деятельности на эти полгода!

— Разумно, — сказал он задумчиво. — Для этой цели можно учредить не один, а, скажем, три. Один в полмиллиарда долларов, а два по сто миллионов.

— Отлично! — вырвалось у меня. — Купившие билеты будут считать дни и расписывать в мечтах, как и на что потратят такие громадные деньги! На это время их и на цепи не затянуть ни в какие забастовки, пикеты, уличные беспорядки.

Он спросил задумчиво:

— Лотереи общенациональные?

— Да, — подтвердил я. — Но вообще-то пора создать первую общемировую. Мы стараемся объединить человечество? Под этим благородным лозунгом общепланетная лотерея самое то. У всех есть шанс, несмотря на различия в цвете кожи, религии, партийной принадлежности, половой ориентации…

Несколько месяцев пролетело, как один день, снова командировка в Москву. Макгрегор дал подробнейшие инструкции, кроме того, велел обязательно дождаться от него звонка. Это звучало загадочно и чуточку пугающе. Я пообещал, что буду ждать, как соловей лета.

Аэропорт, самолет, снова аэропорт, там ждет машина, что на большой скорости и с воем сирены доставила в центр. Особнячок все тот же, охранник узнал и отсалютовал шутливо, уже знает о моем повышении. На первом этаже платиновая блондинка, рослая и красивая, похожая на Тину, но, увы, не валькирия. Улыбнулась слишком уж обещающе, такого взгляда от гордой Тины я никогда не видел, мило сообщила, что наверху меня уже ждут.

Эмма подпрыгнула, глаза как блюдца, завизжала счастливо и бросилась мне на шею. Я с удовольствием чмокнул ее щечку, спросил строго, не выпуская из объятий:

— А почему сиськи не наружу?

Она хихикнула:

— Как ты ревностно заботишься о продвижении своей идеи!

— А что, в Москве она затормозила?

— Наоборот, — заверила она. — Россия настолько жаждет быть Западом, что по улицам вообще ходят голые. Разве не заметил?

— Заметил, потому и удивился.

Она помотала головой.

— Наших, наоборот, это отвлекало бы. Да и не тот у нас народ, если ты понимаешь, о чем я говорю…

— Уела, — сказал я. — Хоть и с трудом, но понимаю… А как ты сумела задержаться? Из универа вылетела?

— Что ты, благополучно закончила!

— И как?

— Представляешь, мне предложили работу здесь!

— Здорово, — сказал я. — Значит, ты здесь в самом деле на месте. В самом деле поздравляю, рад за тебя.

За ее спиной распахнулась дверь, улыбающийся Глеб Модестович возник на пороге.

— Оставь жмакать наш цветок! Все лепестки помял. Заходи, уже весь коллектив ждет.

В его кабинете вокруг стола уже расположились Жуков, Цибульский, Тарасюк и все остальные, на которых я совсем недавно смотрел снизу вверх, а теперь, похоже, сравнялся. А то и обогнал, если не скромничать чересчур.

Мы обменивались рукопожатиями, Жуков и Цибульский полезли обниматься, шумно хлопали по спине, и я видел, что они искренне рады моему успеху, продвижению, моим удачным предложениям по оздоровлению обстановки в мире… потому что это как-то работает и на нас.

И на нас, мелькнуло в голове. Похоже, это как-то связано с тем, что загадочно сказал Макгрегор. Нам достаточно и полузатушенного пожара, если новый разгорится не скоро.

Улыбающаяся Эмма внесла заставленный шампанским огромный поднос, Глеб Модестович вытащил из шкафа бокалы. Усадили и Эмму, позвали по такому случаю даже красотку с первого этажа, но рассадили их с Эммой по разные стороны стола, чтобы рослая блондинка и дюймовочка не выглядели комично рядом.

Глеб Модестович рассказал, что они сделали за это время, я кивал и удивлялся, сделали в самом деле немало, но в глубине мозга ворочалась мысль, что вообще-то сейчас я занимаюсь более глобальными проблемами.