Юрий Никитин - 2024-й

Вместе с Гулько на экран заинтересованно смотрят Роман, Скопа и Гертруда, хотя Гертруда тут своя, а Роман и Скопа какого хрена торчат у художников…

Я с порога прорычал:

— Когда нет кота, мыши пляшут на столе? Где Василий Петрович?

— Сейчас придет, — сообщил Гулько. — Вышел к Тимуру, тот ему видеокарту нового поколения обещал.

Я кивнул в сторону экрана:

— Это что еще такое? Сие чудовище на вагину и не похоже вовсе. Только людей пугать.

Гулько захохотал:

— Наконец-то поймал шефа!

— На чем? — спросил я.

— На отсталости! — заявил он громко. — Продвинутые сейчас вообще делают такое…

Я поинтересовался:

— Что, еще страшнее, чем эта штука?

— Страшнее или прекраснее, — сказал он победно, — зависит от точки зрения! Шеф, мне просто стыдно за твое невежество. Мы так быстро прогорим, если не будем идти в ногу со временем! Все ускоряется. Надо идти, не задумываясь!

Роман смотрел то на него, то на меня, спросил нерешительно:

— А что делают продвинутые?

Гулько захохотал:

— Интересно? Видишь, шеф, интерес двигает прогресс! Извини, что в рифму. Гертруда, не покажешь нам? Ты же следишь за новинками…

Гертруда слегка надула губки, щечки порозовели от повышенного мужского внимания, на меня бросила кокетливый взгляд.

— Я человек очень занятой, — сообщила она, — слежу не больше, чем другие, но времени нет…

Гулько сказал решительно:

— Не бреши! Я знаю, три месяца тому ты что-то там делала, меняла…

Она вскинула брови:

— Так то три месяца! За это время мода снова ушла вперед.

— Все равно покажи, — сказал Гулько настойчиво. — Шеф отстал не на три месяца, а на три года. Надо его вырвать из пучины невежества!

— Нет, — сказала она игриво и снова посмотрела на меня: — Я стесняюсь!

Гулько ахнул:

— И ты из диких времен? Что это за слово такое? Забудь! Наш шеф говорит, что нельзя, чтобы застенчивые девушки давали себя опередить незастенчивым и забрать себе лучших парней.

Она все поглядывала на меня, вообще-то, как мне кажется, Гертруда ни за что не даст опередить себя, но так как мы, по ее мнению, все дряхлые старики, то, значит, погрязли в древних традициях, когда женщины еще не смели раздеваться в мужском коллективе.

Роман толкнул меня в бок:

— Шеф, твое слово.

Я нехотя кивнул Гуртруде:

— Ладно, покажи, что за чудо они так жаждут увидеть.

Она, все так же жутко-жутко стесняясь, задрала юбку. Низ живота не просто выбрит безукоризненно, волосы сведены начисто, словно их там никогда и не было. Все блещет свежестью кожи младенца. Гулько громко сказал «Вау», остальные захлопали.

Гертруда, медленно двигая бедрами, отступила на шаг и, присев на край стола, расставила ноги. Все дружно сказали: «Ух ты, как здорово!»

Гулько покрутил головой:

— Целых три месяца?.. Ну, тогда я тоже отстал, если сейчас что-то еще круче…

К моему удивлению, щеки Гертруды в самом деле залил жаркий румянец. Украдкой поглядывая на меня в поисках признаков одобрения, она раздвинула ноги шире. Румянец опустился на нежную шею.

— Сейчас делают иначе, — сказала она застенчиво.

— Как? — спросил Гулько жадно.

— У Василия Петровича, — пояснила она, — есть в файлах.

А Роман сказал сокрушенно:

— И я отстал. Или тоже с отсталыми дело имею? У некоторых и такого нет…

— Да все мы отстали, — сказал Скопа печально. — Так в работу влезаешь, что жизни не видишь. Хотя, если честно, я так и не понял, зачем все…

Гулько, что с восторгом не только рассматривал раздутые, как напившиеся крови гигантские комары, половые губы Гертруды, но и щупал их деловито, заставляя ее закатывать глаза и слегка постанывать, обернулся, в глазах недоумение.

— Ты чего? Как это не понял?

— Для нас старается, — сказал Скопа гордо.

Гулько посмотрел на смеющееся лицо Гертруды.

— Да нет уж… Для тебя не станет стараться.

— А для тебя? — спросил Скопа обидчиво.

— Да ни для кого из нас, — ответил Гулько. — Думаю, даже для мульмимиллионера не станет. Я видел, каких недавно кукол завезли в магазин. Уже и реклама прошла…

— Члены? — спросил Роман.

Гулько отмахнулся:

— Члены в диком прошлом. Сейчас к этим членам приделывают и туловища. Самцы получаются что надо! Делают все, что им скажешь…. в постели, ессно. После акта не отворачиваются и не засыпают, а что-то там бормочут запрограммированное… Сейчас женщины нас допускают до своего тела не столько для секса, как для чего-то еще. Как и мы их, кстати.

Лицо Гертруды стало серьезным, улыбка погасла, даже румянец начал бледнеть. Она отвела руку Гулько, что уже завелся, покраснел и начал пыхтеть, отпустила юбочку и сказала с несвойственной ей задумчивостью:

— Даже и не знаю. Пока, думаю, это для себя. Как косметикой, духами… Сперва в самом деле, чтобы привлечь мужчин… но, если честно, кому теперь мужчины нужны?

Гулько сказал обиженно:

— Ну, как кому…

— В самом деле, — повторила Гертруда, — кому?

— Женщинам, — сказал Гулько. — А что, не так?

Она покачала головой:

— Абсолютно верно. Не так.

— Почему? Если не для мужчин?

— На самом деле, — объяснила она, — женщинам нравится себя чувствовать на некоем… уровне. То есть не опускаться. Потому и делала я сперва губки бантиком, потом бабочкой, затем вот втрое увеличила клитор… Даже не для утех, на самом деле нервных точек не прибавляется, а просто… чтобы было заметно, скажем, на пляже. А когда я увидела, что у многих он больше моего, я тоже увеличила еще и еще.

— Больше не надо, — попросил Гулько, — а то я сперва подумал, что у тебя там пенис. А с ним как-то неуютно, что ли.

Гертруда отмахнулась:

— Чепуха. Сейчас все увлеклись анусом. Туда удалось вывести целую кучу нервных окончаний, оргазмы просто обалденные! И по двадцать-тридцать кряду.

Она заулыбалась победно. Роман спросил жадно:

— И что, теперь всем женщинам анальный нравится?

— Кто сделал операцию, — ответила Гертруда, — те в восторге. Но, кстати, удобнее оргазм получать без вас, мужчин.

Она улыбалась победно и мстительно. Взгляд, который бросила на меня, пояснил, что мужчины ей, как настоящей женщине, в самом деле уже не нужны. Но шеф, понятно, выше, чем просто мужчина.

Дверь распахнулась, на пороге появился Василий Петрович. Острые глаза из-под нависших бровей с подозрением оглядели наши разгоряченные лица.

— О чем спорим? Опять о бабах?

— Что вы, Василий Петрович, — сказал Гулько оскорбленно. — Мы вот столкнулись с проблемой овергейдства движка. Половина считает, что лучше транскернинг, а другие думают, что андерястинг перспективнее… Зашли к вам, спросить мнение главного художника.

Василий Петрович покосился в мою сторону:

— Распустил вас шеф, распустил… Что тут решать? Андерястинг, конечно, перспективнее. Но пока не потянем. Остается транскернинг.