Аусиньш Эгерт - Дети серого ветра [СИ]

Голос рассказчицы умолк. Вейен, хозяин праздник, повел рукой. Бокалы присутствующих подплыли к бочке с краном и, наполнившись, разлетелись по местам снова.

— Давайте выпьем, — сказал маркиз. — Выпьем и порадуемся тому, что все это случилось не здесь и не с нами. Присоединяйся, Эрве. Будешь только слушать или расскажешь что-то?

— Непременно расскажу, Вейен, — кивнул магистр Академии, невесть откуда взявшийся в большой гостиной маркиза.

«Хотя почему невесть откуда, — подумала Полина. — Порталом же пришел». Пришедший порталом магистр тем временем озвучил условие:

— Но мой рассказ будет последним.

— Вот как, Эрве? — по губам хозяина скользнула улыбка. — Ты намерен пугать нас всерьез?

Магистр Академии саалан ответил маркизу непроницаемым взглядом.

— Как получится, Вейен.

— Хорошо, — кивнул маркиз и обратился к женщине, сидевшей слева от него. — Даурая, твоя очередь.

Та, улыбнувшись, пересела в кресло и заговорила.

— Давным-давно и далеко отсюда один молодой маг сделал статую из глины и камня. Та статуя была особой. Ее члены сгибались, голова поворачивалась, а глаза и рот могли открываться и закрываться. Но статуя не живое существо, исходной искры не было в ней. И маг решил заставить статую ожить. Он попробовал создать искру сам, но не преуспел. Затем попросил помощи в своем деле одну женщину, наемного мага сильного семейства, умевшую многое, но она сразу сказала, что зря он это затеял, поскольку если новым телом не заинтересовался никто из богов, то вряд ли удастся заставить это тело ожить. Но искру можно заменить маленькой машиной, сказала она. Тогда статуя будет двигаться, как живая, вот только управлять придется каждым ее движением, а не действиями в общем. И они принялись за работу, вместо того, чтобы задуматься, отчего никто из богов не захотел вселиться в статую, ведь в отличие от тел умерших людей, она была бы почти вечной. Они сделали и второе тело, новорожденного щенка сайни, тоже подвижного, и в него тоже поместили маленькую машину, управляющую движениями. Но так и не задумались о том, почему ни одно из новых тел не привлекло богов. Говорят, в тот год лето не пришло к людям первый раз.

— Да, — задумчиво улыбнулся Вейен. — Бабушка рассказывала мне об этом опыте. Все эти вещи ей пришлось бросить, уходя от нанимателей в Ледовый Переход… Но выпьем! Выпьем за то, что это было давно и не повторится больше!

Полина едва не вздрогнула. Почти задремав под мерный голос рассказчицы, она не сообразила, что слышит легенды о жизни саалан на Прозрачных Островах. В шестнадцатом году она бы руку себе зубами отгрызла за такую возможность, а теперь… Теперь, кроме вялого любопытства, она ничего не чувствовала. И надо было еще думать, чем развлекать эту милую компанию.

— Пересаживайся сюда, — услышала она голос маркиза. — Твоя очередь рассказывать.

Полина послушно поднялась и сделала несколько шагов к креслу. Даурая улыбнулась ей, отходя со своим бокалом. Полина ответила вежливой улыбкой и, устроившись на месте рассказчика, начала по-русски:

— Был удалец и отважный наездник Роллон…

Она думала, что Вейен озаботится переводчиком или хотя бы будет переводить сам, но, к ее удивлению, русскую речь понимали все присутствующие. К концу баллады она порядком устала — и от труда припоминания текста, и от чтения наизусть. Но кажется, ей удалось поддержать традицию. В месте, где герой заявил: «Рад испытать я, отплатит ли долг сатана», Даурая, не сдержавшись, ахнула, а Вейен даже приподнял бровь. Когда Полина замолчала, Натуара зябко повела плечами и сказала: «Как хорошо, что это было не здесь». И за это выпили тоже. А потом кресло занял маркиз.

— Некогда давно, — зазвучал мягкий обволакивающий голос, — так давно, что народ саалан еще не знал своего имени, жил один король. Королями тогда звали военных вождей, а маги, как и теперь, были только советниками. Король был велик и славен, а советником у него был любимый брат. Король был любим народом и правил хорошо. Но судьба любого воина слишком сильно зависит от удачи. В одном бою, решавшем исход войны, удачи короля хватило на победу, но не хватило, чтобы уцелеть. Ему отрубили руку. Брат короля был великий маг и сделал ему руку из серебра, и была она немногим хуже живой, но обычай был неумолим: калека не может быть королем. И короля сместили. Он ушел и стал жить одиноко и укромно. Другой стал править, и был мир. У брата короля выросли дети. Он был счастливым отцом, у него было шесть сыновей и дочерей. Двое старших, брат и сестра, стали могущественными магами и искусными целителями и превзошли отца. Однажды в своих странствиях они нашли дом своего дяди и предложили ему живую руку взамен серебряной. Он удивился и принял их предложение. Они принялись исцелять его и преуспели, и король вернулся в блеске своей красоты и силы, а серебряную руку сохранил на память о мастере и о своем поражении в бою. Брат короля понял, кем был исцелен бывший калека, и убил своего сына за то, что тот превзошел отца в искусстве исцеления, а своему брату сказал, что недолгим будет его торжество. Пока они выясняли между собой, враги вернулись и напали снова. Король опять взялся за меч, но за ним пошли не так охотно, как раньше, и он не одержал победы. Враги вошли в его землю как хозяева, и он ушел с немногими верными в места, покинутые победителями. То была суровая и скудная земля, но у нее не было владельцев, и там можно было жить свободно. Так думали покинувшие родину. Однако свободу нельзя есть, а без покровительства родных мест и родных богов человек слабеет духом и теряет силы. Король признал это сам, и сам лег на камень, как сделал бы на родной земле, взывая к богам, а нож вручил своей серебряной руке. И те, кто пошел за ним, смотрели на него. «Вам нужны боги, вам не нужен король», — сказал он им. «Пусть боги придут, а я ухожу», — еще сказал он. Кровь его испарилась, а серебро, из которого сделана была ему рука, истаяло. И боги пришли. Недалеко им пришлось идти. Были они безлики и многолики, одеты в жуткие черные лохмотья и дерзко обнажены, многоруки и многозубы. Их запах был запахом меда, шерсти, крови и рыбы, и не было ничего и никого прекраснее и омерзительнее их.

— Плохо, что это было, — произнес досточтимый Эрве. — Хорошо, что это прошло. Надо выпить за то, чтобы прошлое осталось в прошлом.

Маркиз поднялся из кресла и с улыбкой посмотрел на магистра Академии.

— Ты обещал историю.

Магистр посмотрел в камин, не видевший огня дней десять, потом за окно в белесую летнюю ночь. Там было темнее, чем в Петербурге в середине лета, но все же светло. И судя по серебристому оттенку неба, приближался рассвет.

— Да, — сказал он. — Уже можно.

— Ну так начни, — хмыкнул маркиз.