Аусиньш Эгерт - Дети серого ветра [СИ]

— Карамельки нет, — отреагировал доктор Кирилл. — Есть сигареты. В целом вредно, но от тошноты спасет.

— Не курю, — вздохнул полицейский.

После шестого скачка голова немного шла кругом даже у Эгерта, привычного к перелетам и не подверженного морской болезни.

— Последний прыжок остался, — сладкими голосами уговаривали магессы. — Совсем коротенький, вы даже не почувствуете.

— Коротенький? — радостно спросил доктор Кирилл. — Тогда мы пешочком, оно для здоровья полезнее.

— И фотографии будут! — подхватил инициативу Эгерт.

Улыбки магесс увяли, но возражений не последовало. Четырехчасовой пеший переход после скачков через порталы показался скорее прогулкой, так что в ддайгский город экспедиция вошла в хорошем настроении. Улыбался даже конфликтолог. Это их всех и спасло. Городская стража была совершенно невидима, пока экспедиция не пересекла черту, отделяющую поселение от окружающего редколесья. Но стоило землянам шагнуть в город, им вышли навстречу. Правда, копья держали на отлете, а не совали их под подбородок пришлым.

Кесеш уже здоровался, представлял соплеменникам врачей и Марка, одновременно что-то рассказывая такое, от чего половина стражниц сочувственно косились на землян, другие не скрывали усмешек. Врачи озирались по сторонам, Кирилл уже успел подмигнуть кому-то из женщин-ддайг, Борис блаженно уставился в небо, любуясь облаками, и ддайг чуть не с умилением наблюдали за ним. Наконец переводчик сказал: «Пойдемте вас устраивать» — и повел их куда-то через город. Марк разочарованно глянул на магесс, уже ставивших портал.

— Мы придем за вами на шестой день, — сказала вторая из них, обернувшись от белесого тумана, в который ей предстояло шагнуть, чтобы выйти за десяток с лишним километров отсюда.

С полицейским, точнее, с его родом занятий и целью визита возникло больше всего сложностей. Ддайг долго не понимали ни концепции контроля порядка, когда все уже случилось, ни идеи совместной жизни в одном и том же поселении людей, соблюдающих общие правила, и тех, кто правил не соблюдает и не собирается. После того, как удалось донести это, настала очередь объяснять, что может быть нужно человеку, представляющему такую охрану порядка, от мертвой, да еще и ушедшей из поселения. Полицейский офицер вытер вспотевший лоб и начал лекцию о системе учета гражданских состояний. Через пять фраз уже знакомая Эгерту Ранай схватилась за голову совершенно буквально и очень темпераментно.

Объяснив с грехом пополам общие принципы паспортного учета и контроля, офицер перешел к положению приемной дочери Полины Юрьевны. Он объяснял, что порядок должен быть восстановлен, у дочери гражданки края должно быть гражданство, документы, право на образование, медицинскую и юридическую помощь, право на труд, на участие в выборах и прочие не менее важные права. Его слушали с полчаса. Эгерт делал пометки в блокноте и отчаянно жалел об отсутствии диктофона. Кесеш, переводя, был королем ситуации. Но минута его настоящей славы началась тогда, когда Хтош сделал полицейскому знак «подожди», выставив руку ладонью вперед, и обратился к переводчику напрямую. После этого Эгерту показалось, что он попал в оркестровую яму в момент настройки инструментов всем оркестром сразу: ддайг желали что-то выяснить у Кесеша. Все одновременно.

— Они его не порвут? — озабоченно спросил полицейский у журналиста.

— Не должны, — ответил Эгерт. — Он для них ценен, хоть они его и изгнали.

— Хорошо бы, — вздохнул офицер. — А то как мы без него…

— Богдан, а почему с этим поручением отправили вас? — решился спросить Эгерт.

— А кого еще? — риторически вопросил офицер. — Из свободных на городском уровне есть только я, не территориалов же посылать. Они, конечно, будут рады, но на земле сейчас работы и так хватает, а это чисто процедурный вопрос.

— Офицеры, работающие на уровне города, очень редко бывают настолько свободны, — качнул головой журналист.

Он предположил, что слышит довольно неуклюжее вранье, и, указав на несоответствие, надеялся получить более стройную версию, пригодную для статьи, но услышал совершенно неожиданное для себя.

— Изначально планировалось, что я буду работать с сааланскими курсантами, их уже трое в ведомственном университете. Ориентируясь на их демократичность, было предположено, что им будет проще общаться с человеком, который за них разберется в сложностях нашей субординации. Но оценка была не вполне верна, и в реальной ситуации они предпочитают обращаться адресно к тому, кто конкретно занимается нужным им вопросом, проходя мимо субординации, как будто ее и вовсе нет. Моя должность оказалась излишней, а отпустить из города обратно в район меня отказались. Вот, отправили сюда…

— Офицер, — сказал Кесеш, наконец разобравшись с соотечественниками. — Можешь идти решать ваши вопросы. Хтош разрешил. Айма и Ургеш проводят тебя.

— Нас, — поправил Эгерт. — Я должен сфотографировать это и записать разговор.

Полицейский одарил его далеко не радостным взглядом. Кесеш, даже не кивнув, развернулся к двум ддайгским мужчинам и что-то им пропел на своем языке. Те, еле обернувшись на Эгерта и его собеседника, двинулись вперед. Пришлось поторопиться за ними. Путь до знакомого пригорка занял едва ли полчаса. Госпожа Бауэр сидела на одном из камней и смотрела куда-то вдаль. Офицер полиции решительно направился к ней, Эгерт двинулся за ним. Полицейский поднялся на холм, встал напротив женщины, кашлянул, привлекая ее внимание. Она чуть приподняла подбородок.

— Здравствуйте, Полина Юрьевна, — сказал офицер. — Я следователь по особо важным делам Богдан Шубин.

— Я вас совсем не помню, — задумчиво произнесла она.

— И неудивительно, — кивнул офицер Богдан Шубин. — Я единственный из всего отдела не занимался вашим делом в двадцать седьмом году. Рылом тогда не вышел. Сейчас приехал вас повидать и задать пару несрочных вопросов. Не обижают вас тут?

— Меня? Тут? — Полина Бауэр приподняла брови и вежливо улыбнулась. — Хорошая шутка, господин офицер.

Богдан Шубин откашлялся снова.

— Рад, что вам весело. Полина Юрьевна, я могу обсудить с вами формальности?

На лицо женщины как будто упала тень.

— Давайте попробуем.

— Вам надо оформлять опекунство официально, а это можно сделать только в крае, вы понимаете?

— Во-первых, не опекунство, а усыновление, Богдан… простите, не запомнила отчество.

— Матвеевич, — вздохнул офицер.

— Да, Богдан Матвеевич, усыновление я оформлю, но сперва мы с дочерью закончим устанавливать отношения с ее народом. Менять ей национальность я не намерена, да это и невозможно.

— Понял, — коротко кивнул полицейский. — Объяснение напишете?