Аусиньш Эгерт - Дети серого ветра [СИ]

— То ли высечь, то ли наградить… Я так и не решил. Иди восстанавливайся. И будь добра, сделай так, чтобы эту неделю я тебя не видел и не слышал о тебе ничего нового. Ты меня очень сильно рассердила.

— Можно подумать, я нарочно, — вздохнула я, выходя.

— Да лучше бы нарочно, — ответил он, отвернувшись. Видимо, и правда злился.

Иван Кимович Рудой в кои веки принимал наставника на своей территории — в рабочем кабинете. Подполковник в отставке был в пиджачной паре с галстуком, похоже, приобретенной еще до присоединения, и в цинично-желчном настроении.

— Приплыли, Ваня, — сказал он. — Оппозиция займет в новом правительстве не меньше шестидесяти процентов мест, и первое, что с нас спросят, — это окончание процесса реабилитации. А у нас две ситуации, одна другой краше, и обе повесят на ведомство. А за ними список, которого хватит на пожизненное при первой попытке вернуться из-за звезд домой для всех, кого наместник так красиво убрал из-под удара.

— Батя, с Медуницей пусть сами разбираются как хотят. По нашим спискам она не проходила, в отличие от Бауэр.

— Да они-то разберутся… — вздохнул старик. — А вот с Бауэр придется договариваться нам.

— А с ней-то что теперь? — не понял Рудой. — Формально реабилитирована, компенсацию от императора приняла…

— Не понимаешь? — коротко глянул на него Батя.

— Нет, — честно признал Рудой.

— Хорошо, тогда попробуй представить себе, что она вернулась и снова пишет в сети. Причем не школу свою на коленке, а просто мемуарчики. Допустим, решила сравнить следственные процессы там у них и тут у нас с точки зрения обвиняемого. Представил?

Иван Кимович крякнул и потер рукой затылок. Старик сухо усмехнулся и невозмутимо добавил:

— Это я еще не говорю о ее собственном взгляде на компенсацию от императора и ту коллизию с ддайг, из-за которой она сейчас находится в их сельве.

— Бать, но ты же сам сказал, что возвращаться она не планирует, — окончательно растерялся Иван Кимович.

— Ваня, это работает не на нас. И даже не на наместника. Это работает только на нее, поэтому нужно уговорить ее вернуться. Если бы она мирно сидела в их столице или в сааланском городе на новом континенте, Дегейне, то и бог бы с ней. Но она же опять на острие внимания. И опять изображает полное отсутствие интереса к общественному мнению о себе. Сам понимаешь, что это значит?

— К ней пойдут за интервью, — обреченно произнес Рудой. — И содержание будет зависеть от того, кто к ней пойдет и с чьим заказом. А у нас тут и так…

— Вот именно, — кивнул Батя. — Ищи того, кто лично ей не примелькался, и пусть возвращают ее в край под любым предлогом. Но добровольно, Ваня. Добровольно, понимаешь меня?

— Ну да, — понуро кивнул Рудой. — А то опять выбрыкнет, и будет по результату так, что лучше бы и не начинали.

— Не в том дело, Ваня. Эти дикари все до одного эмпаты. А что они с животными и растениями делают, тебе лучше не видеть. Бауэр у них за живого идола, так что малейший нажим, давление — и поминай как звали. Хоронить будет некого, без шуток и метафор.

— Я понял, — окончательно помрачнел Рудой.

Когда Эгерт отправился в Дегейну снова, а это было в середине лета, он опять присоединился к группе землян, но в этот раз она была очень маленькой, не больше пяти человек. Переводчиками опять были Нимеан и Кесеш. А сопровождали они, кроме Эгерта, который был далеко не основной фигурой в экспедиции, важную гуманитарную миссию. Миссия состояла из двух врачей и одного конфликтолога. Четвертым был молодой полицейский, направленный для выяснения ряда формальных вопросов к госпоже Бауэр. Осторожные расспросы о сути и цели его миссии он пресек безразличным движением плеча и одним словом: «Послали…» Эгерт решил быть навязчивым и уточнил, что пославшие не определили миссию как секретную, и значит, присутствовать при разговоре журналисту можно.

Устраивались в этот раз при храме. Поселение, в котором ддайг забрали Полину Юрьевну, отошло им по договору с вице-императором, а для нужд саалан аборигены расчистили площадку под жилой поселок прямо у стен храма. Сейчас он активно строился, между новыми, не успевшими потемнеть домами пахло свежим деревом и срезанной травой. Домики напомнили Эгерту украинские мазанки, да снаружи и были ими. Четыре столба, подпирающих крышу, устланную ветками и высушенной травой, стены на плетеном каркасе, обмазанные глиной и ею же покрашенные в кремово-белый цвет. Внутри отличия были более заметны. Сложенные из камня куполообразные очаги на высоких фундаментах и постели из войлока на нескольких слоях жердей, положенных друг на друга, развеивали атмосферу повестей Гоголя. Но дома для переселенцев уже были готовы и строились новые. Люди все еще переживали свое чудесное спасение от мучительной смерти и благодарили своего пророка за благополучное избавление от беды. Они даже успели раскопать и засеять огороды, так что голодная зима им не грозила. Подумав это, Эгерт одернул себя: какая зима, тут же экваториальный пояс. Не все ли равно, когда сеять и когда снимать урожай.

Экспедицию поселили в одном из свободных домов, будущие обитатели которого еще только должны были прибыть на корабле, шедшем с Герхайма. Врачи Кирилл и Борис, оглядевшись, оптимистично определили место жительства как «почти курорт». Конфликтолог Марк, хмыкнув, витиевато выругался и, задрав голову к своду, вопросил крышу, почему именно он собирает собой всю новую и малоизвестную болезнетворную флору. Кесеш отреагировал немедленно и совсем не дружелюбным тоном:

— Не бойся заболеть здесь ничем, кроме того, что сам привез с собой из-за звезд.

Обстановку разрядил полицейский Богдан.

— Кесеш, — спросил он, — а сколько до того места идти? И когда выходим?

Переводчик повернулся к нему с каменным выражением лица.

— Вы не пойдете пешком. Вас перенесут маги. Мы отправимся, когда они придут.

Как более опытный приключенец, Эгерт счел себя вправе выступить с предложением.

— Тогда, наверное, плотно есть не стоит? После таких переходов может слегка мутить, и голова, бывает, кружится…

— Да, — подтвердил Кесеш. — Маги уже вышли из храма и идут сюда, я их слышу.

И действительно, журналист едва успел закончить заряжать пленку в ФЭД, когда в домик экспедиции вошли две девушки, по-саалански милые и улыбчивые, в одинаковых бирюзовых брючках и светло-голубых туниках. Цвета вроде бы были такими же, как у личной гвардии наместника в крае, но по характерным складкам на материале Эгерт узнал лен. Девушки представились стандартными сааланскими именами, с улыбками спросили, готовы ли господа путешественники к выходу и, получив утвердительный ответ, сразу же вышли. Врачи подхватились раньше всех, конфликтолог с полицейским рванули за ними, а Эгерт завозился, убирая фоторукав в рюкзак, и получил улыбку, полную удивления. Зато в портал он пошел первым, сразу за одной из магесс, показывая пример остальным. Вслед за ним вышел слегка зеленоватый полицейский, судорожно вдохнул и кротко сказал: «Хорошо, что не ели». За ним вышли врачи, за врачами — конфликтолог со скорбным лицом. Доктор Борис, глянув на него, немедленно достал из кармана карамельку и протянул страдальцу. Полицейский завистливо вздохнул.