Аусиньш Эгерт - Дети серого ветра [СИ]

История написания «Детей серого ветра» имела большие шансы стать еще одной вариацией на тему «как погубить проект, начав его в соавторстве». И хотя книга все же закончена, законы жанра неумолимы, и в общих чертах ситуация сложилась достаточно стандартная. Из чего следует очевидное: для того, чтобы текст в таких условиях состоялся, пришлось принести некие жертвы. Тем, кто способен понять словосочетание «вынужденная сделка», этих двух слов вполне достаточно. Для тех, кто не представляет себе, как такое может быть, весь остальной рассказ.

Для меня эта история началась не с книги. И даже не с концепции. Это было в две тысячи пятнадцатом году, в ноябре. Женщина, которую я около десяти лет до того считала очень близкой подругой, попросила меня, ни много ни мало, приглядеть за ее детьми, когда с ней случится неизбежное. Именно меня, несмотря на наличие у оных детей отца и двух вполне активных бабушек. Задав несколько банальных вопросов, я получила историю той степени ужасности, когда вежливый человек дает контакт психотерапевта и отходит в сторону, а хороший друг спрашивает, что он может сделать прямо сейчас. Я сделала и то, и другое — и узнала, что контакт уже найден и используется, а помочь я могу… с застрявшим текстом. Самое время после совсем не тонкого намека на суицид, о да. Впрочем, каких только фантазий не бывает у людей «мрачной бездны на краю» и какие только хрупкие соломинки и невесомые паутинки не оказываются порой спасительными — мне не раз приходилось это видеть. И я спросила, а что с текстом. «Да вот, — сказала подруга, — мир все время рассыпается и героиня умирает, никак не хочет жить, ума не приложу, что делать».

Я в это время писала свое, — не торопясь и с удовольствием, неспешно выкладывая в личном блоге, теперь закрытом, — и вполне успевала и с рабочими проектами, и со своими маленькими хобби. После работы и развлечения времени у меня оставалось еще на рукоделие, литературное баловство и походы на выставки и концерты. Я не видела проблем в том, чтобы помочь подруге. Выслушав ее грустный рассказ, изложенный приема, что ли, в три, каждый по полчасика, посочувствовала и сказала что-то вроде: «Логическая дыра у тебя где-то, раз так. Показывай текст, я тебе ее найду, и напишешь все благополучно». Дело было, повторю, в ноябре пятнадцатого года. Именно тогда я выслушала первый вариант концепции. Не получила на почту, не взяла в руки и прочитала с карандашиком, а именно выслушала устный рассказ. Молча, хоть и не без удивления. И удивиться было чему. По моему опыту, людям, действительно подошедшим близко к черте, из-за которой не возвращаются, свойственны светлые и очень оптимистичные фантазии, психика так работает, защищаясь от постоянного дискомфорта. А подруга излагала классический зомби-апокалипсис, сдобренный, кроме магии, еще и войной разведок со всей свойственной этой тематике безнадежностью. Но самой странной была линия главной героини, находящейся под следствием за то, что этот апокалипсис вообще случился. Собственно, подруга начала рассказ с ее ареста.

Дослушав до конца, я положила свое мнение в карман и подтвердила, что да, все верно, при таком подходе мир и должен разваливаться, а героиня — умирать. Скорбный взор был мне ответом. И печальный шепот: «Так я же умираю вместе с ней». Я, поняв, что текст если и будет, то нескоро, предложила отнести это психотерапевту. С моей точки зрения, там было что нести минимум по трем позициям. «Психотерапевт слушал и не придал значения», — сказали мне.

Воспитанный человек и хороший друг в таких случаях еще раз спрашивает, чем же он может помочь и, выслушав задумчивую паузу, меняет тему. Паузы не было. На ясном голубом глазу женщина, называвшая меня подругой десять лет, сказала: «А дай мне твой клон в герои текста? Чтобы мир не разваливался?» Я удивилась и решила уточнить. И уточнила, на свою голову. Под «клоном» имелось в виду вовсе не разрешение использовать образ, как можно было подумать. А прямо калька с биографии и личные реакции на предполагаемые события. То есть обратная связь на перипетии сюжета, в которых предлагалось условно поучаствовать. Морду за такие заявки, конечно, надо бить сразу. Только есть с этим сложность: очень трудно без предупреждений и пауз дать по морде, которая десять лет до того была лицом подруги.

Но шагнуть назад сделать захотелось уже тогда. Таким желаниям разумнее уступать сразу. И я спросила: «Как ты себе это представляешь?» И узнала, что для героини уже есть имя и год рождения. От этой прыти у меня слегка отпала челюсть. И вспомнились истории предыдущих дружб моей подруги, которые почему-то все до одной кончались тем, что ее неожиданно и жестоко бросали в очередной терновый куст. А потом и собственная репутация человека, которому легче прервать отношения, чем пытаться что-то исправить. Не то чтобы меня это как-то смущало, но как раз в то время очередное мое «счастливо оставаться» уже громко обсуждали в соцсетях, и я подумала, а не подождать ли мне идти знакомым путем. Тем более что с вдруг обозначившимся подходом я была знакома и все о нем сказала выше. Услышанного мне хватило, чтобы понять, что у подруги есть все шансы запороть свой проект, даже и получив волшебную палочку с моим портретом на рукоятке. И я согласилась выполнить просьбу — на словах. Но «клон» не дала, поскольку эту шутку уже знала, как раз по «Дайри» и не раз виденным там историям незавершенных совместных текстов. И понимала, что будь я хоть пять раз опытный человек с профильным образованием, может и не обойтись. Поэтому вместо своего клона собрала под заявленные требования героиню, отвечающую изложенным требованиям, и предъявила ее подруге.

А пока собирала, размышляла. В основном об очень невеселых вещах. Идее ввести мой клон в сюжет я совсем не обрадовалась. Это не просто недружеский ход. Он из категории тех действий, после которых по моим личным меркам разговаривать уже не с кем и надо уносить ноги, причем не быстро, а аккуратно, поскольку западня уже захлопнулась. И хотя путь выхода мне был хорошо известен, радости от новой встречи с этим аттракционом я не испытывала, ясное дело. Я так уже уходила как минимум с работы, как минимум с одной. И помню, чем все это закончилось для работодателя и как выглядело в процессе. Сколько раз именно по этой схеме приходилось прерывать личные отношения, уже не помню. Понимать, что десятилетнюю дружбу ждет тот же самый путь, было очень грустно, а с учетом точного знания отсутствия вариантов, так и вдвойне. Для начала я спросила, хорошо ли она понимает, чего и у кого просит, надеясь, что человек хотя бы прочтет намек в вопросе и притормозит. Но нет. Она заверила, что очень хорошо все понимает. И да, именно это ей и надо, чтобы придуманный ею мир устоял. Ну хорошо, — сказала я, — давай попробуем. Так яйцо кукушки оказалось в моем гнезде.