Эрин Боумэн - Замерзший

— Эмма, почему ты это делаешь? Франк обещал тебе что-то? Он сказал, что отпустит Картера? Освободит Клейсут?

— Ты думаешь, мне не хочется этого делать? — усмехается она. — Ты думаешь, что у меня сейчас что-то типа момента слабости?

Такое чувство, будто я разговариваю с незнакомцем.

— Не может быть, чтобы ты реально хотела этого, Эмма.

— Но я хочу! — она практически кричит. — Я хотела этого с того самого момента, когда ты забрал меня из Таема, и я даже не могу сказать тебе, как трудно было быть настолько терпеливой, чтобы дождаться нужного момента. И вот почему это так удивительно, не так ли, Грей? Потому что в отличие от Блейна и Джексона, ты даже не думал, что это возможно.

Мое дыхание прерывается и я осознаю правду.

Это не Эмма.

Это никогда не было Эммой.

Эмма до сих пор в Таеме. Или еще хуже — умерла. Девушка, стоящая передо мной, выглядит также как она. Я был глупцом — таким глупцом — предполагая, что Копия будет создаваться только на основе Похищенного.

— Я могла бы это все это прекратить еще тем утром на «Кэтрин», — добавляет она, — но нет, тебе нужно было ворваться ко мне, заставляя меня сбросить мой вызов в тот самый момент, когда я была в состоянии выйти на контакт. Я была так близко , но мне просто пришлось прекратить. Сделать из себя застенчивую и смиренную барышню с опущенными ресницами, как я всегда делала в твоем присутствии.

Она выглядит чувствующей отвращение от этой идеи. Это выражение инициирует определенные моменты, которые сейчас кажутся до боли очевидными. Как она не пролила ни единой слезинки, когда как я спас ее в Таеме, несмотря на то, что она пережила. Ее раздражение, когда я позволил Джексону пообщаться с Орденом в Бон Харборе вместо нее, и ее небрежное замечание по поводу его скорости, когда он открыл Внешнее Кольцо, потому что, возможно, это действительно можно было сделать быстрее. И ее глаза. Они казались такими безжизненными и мертвыми в последнее время, такими безэмоциональными. Такими отличными от Эммы. Она даже рассказала нам о признаке, как определить свой собственный вид, и я был слишком слеп, чтобы увидеть это.

Я чувствую, что из меня вышибли весь воздух.

— Но ты ни разу не сдала нас, когда мы были в Долине Расселин, — говорю я. — И для тебя было бы не трудно проникнуть в Технологический Центр и выяснить, как связаться с Орденом.

— Я не собиралась связываться с ними, когда я была там , и они были бы глупы, думая, что я бы это сделала. Зачем мне охотно давать координаты моего расположения — расположения Повстанцев — и позволить им прикончить меня бомбами, которые я уверенна они бы скинули? Насколько тупой они меня считают?

Она ведет себя так же, как и Джексон в Стоунуолле: ставит свою собственную жизнь выше своей миссии. Самосохранение — сильнейшее из мотиваций.

— Так что теперь мы здесь, — говорит она, — и я, наконец, смогла достучаться до них. Согласись, Долина Расселин — это всего лишь название и я не знаю, что мне сообщать и как именно найти ее, не имея никаких непосредственных координат. Я сказала им проверить, откуда мой маячок передал последний сигнал. Этого должно быть достаточно для них, найти твою драгоценную штаб-квартиру, но ничего, если что мы подождем. Как только Орден не будет так занят, — она поворачивает голову к Стене и в это мгновение взрыв освещает небо — ты можешь в этом убедиться, Грей.

Мне становиться плохо. Из-за потери крови. Из-за всего.

— Эмма, я не могу просто ждать и позволить тебе выдать нас. Ты должна понимать это. Но если ты опустишь оружие, мы что-нибудь придумаем. — Я придвигаюсь к ней с опаской.

— Ни одного шага больше.

Я все равно делаю один.

— Ты думаешь, я не смогу этого сделать? — Она крепче прижимает ствол к голове Ксавье.

— Я знаю, что не сделаешь, — еще один шаг. — Потому что ты где-то там внутри. И ты лучше этого. Ты можешь помочь нам. Как Джексон.

— Если он помог вам, это значит, что он более старой модели. Я сильнее его.

Она находится на расстоянии вытянутой руки. Один шаг и я могу выхватить пистолет. Еще один шаг и все будет хорошо.

— Если ты сейчас же не остановишься, он покойник.

— Ты не убийца, Эмма. Я знаю тебя.

Она смотрит прямо на меня, и на какой-то момент, я думаю, что она меня слышит. Я хватаюсь за оружие, и признание на ее лице исчезает. Ее глаза сужаются, ноздри раздуваются, когда она говорит:

— Я не твоя Эмма. Ты ничего не знаешь обо мне.

И она спускает курок.

Раздается эхо.

И она направляет пистолет на мою грудь.

Раздается еще один выстрел.

Я падаю вперед.

Но я не истекаю кровью. Я… в порядке.

Эмма смотрит вниз и обнаруживает, что на ее куртке расплывается темное пятно. Она падает на колени, а потом на бок с подогнувшимися ногами.

Я переворачиваюсь, ища стрелка. Бри опускает винтовку. Ее глаза невероятно напряжены, когда они встречаются с моими, ее губы крепко сжаты, как будто они зашиты. Сэмми смотрит на трупы, как будто он увидел призрака.

Позади нас раздается шум. Отдаленные вспышки.

Копии.

Все несутся к машине, но я проверяю Ксавье. Он мертв. Он мертв и это ужасно, я хочу на это смотреть, но не могу поступить по-другому. Меня выворачивает на снег.

— Грей? — кашляет Эмма.

И даже когда я знаю, что это не она, я направляюсь в ее сторону. Я иду к ней, потому что она произносит мое имя, и ее голос звучит так же, как и у Эммы и я не могу игнорировать это. Она тянется к моей руке, хватая ее, ее пальцы липкие от крови, и она улыбается. Она умирает, но она сияет, как будто это лучший день в ее жизни.

— Они приближаются.

Бри начинает стрелять, и этот звук заставляет меня вздрогнуть, но я не могу пошевелиться.

— Где она? — спрашиваю я наспех. — Настоящая Эмма?

Она делает несколько медленных вдохов.

— Я не знаю.

Сэмми кричит мне из машины.

— Проклятье, Эмма, — я трясу ее за руку. — Она по крайней мере жива? Скажи, что она жива!

— Я не знаю, — повторяет она. — Но это было слишком легко, быть ею… притворяться, что я тебя люблю. — Она откашливает небольшое количество крови. — Ее воспоминания… эмоции… Я ощущала их так ясно, как день.

Я отрываю ее пальцы от моих.

— Не думай, что ты знаешь ее. В тебе нет ничего от нее. Ты просто обманула нас, вот что ты сделала сегодня вечером.

— Но ты никогда… не подозревал меня, — говорит она между вздохами. — Ни разу. — Улыбается. — Может ты единственный… кто не знает ее.

И мне нечего сказать, потому что я боюсь, что это правда. Сначала Клон моего брата, а теперь и Эммы. Как я могу утверждать, что знаю этих людей, если я не способен почувствовать омерзительную неправильность в них?

Сэмми матерясь, как сумасшедший размахивает руками с места водителя. Я смотрю на Бо и Ксавье в снегу. Они даже не похоронят их достойно.