Ник Перумов - Александровскiе кадеты. Том 2 [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Вот тут-то его и поймал Лев Бобровский.

– Слушай! Физик-то наш, Положинцев, – по Приорату ходит! Высматривает что-то!

– А ты откуда знаешь? – изумился Фёдор.

Лев снисходительно хмыкнул.

– Учиться надо тебе, Слон. Книжки умные читать, не только сказки про пиратов.

– Чего это ты, Бобёр? – обиделся Федя. – Не учи учёного! Не можешь сказать толком – ну и пожалуйста, ничего не говори, больно надо!

– Ладно, ладно, не обижайся, – сдал назад Лёвка. – Слуги, Слон, они всё видят и примечают. Ты им гривенник – они тебе всякие интересности. А уж за рубль всю господскую подноготную выложат. Вот мне и передали – за полтину, – что физик наш подвалами Приората ползает, стены выстукивает. Прямо сейчас! Ну, вернее, с час назад выстукивал. Его спросили, мол, барин, не принесть ли чего, не подать ли, – он распорядился чаю горячего ему принести, с баранками, он, дескать, тут надолго. Так что сидит там!..

– Ну и что? Пусть себе сидит!

– Так а если ход найдёт?!

– Ну и найдёт. Нам-то что за забота?

– Эх, Слон, Слон! Ты что, забыл, что бомбистов-то сентябрьских так и не нашли? А я тебе говорил ведь, что могут они и своих в корпусе иметь!

– Ерунду не болтай! – рассердился Фёдор. – Когда бой был, Илья Андреевич нас прикрывал, с нами вместе отстреливался!

– Ещё б ему не отстреливаться! – фыркнул Лёвка. – Его б самого прибили и не посмотрели бы! Кто там разбирает, когда такое творится?!

Тут, приходилось признать, он был прав, но всё равно – считать Илью Андреевича бомбистом? Чушь собачья!

Увы, Лёвке этого сейчас не докажешь. Нельзя об этом говорить вслух.

– Короче, Слон! Я – туда! Ты со мной?

– Какое «с тобой»?! А уроки?!

Лёва так увлёкся, что, казалось, совершенно забыл об этой малости.

И всё бы закончилось, как заканчивалось, однако вмешалась всемогущая судьба.

Оставшиеся два урока отменили – законоучитель отец Корнилий захворал, преподаватель русской истории Григорий Лукьянович сидел у постели тяжело рожавшей жены, и кадеты седьмой роты неожиданно оказались распущены, потому что и Ирина Ивановна Шульц, и Две Мишени, и капитаны Коссарт с Ромашкевичем – все оказались вызваны к начальнику корпуса с чем-то донельзя срочным и сугубо секретным.

– Ну, Слон? Что теперь скажешь?

Фёдор вздохнул. И пошел.

Ну не мог же он уступить Льву!

Он даже не успел подумать, как они выберутся из корпуса без отпускных билетов, однако хитроумный Бобровский, как оказалось, давно уже имел потайную лазейку – на заднем дворе, где оставались какие-то древние сараи, невесть почему ещё не снесённые; в решётчатой ограде один из вертикальных прутьев был слегка отогнут – взрослому не пролезть, а кадету из младшего возраста – так даже очень.

– Теперь ходу! – прошипел Лева.

От корпуса до Приората – совсем недалеко. Федя обратил внимание, что от щели в ограде вела неплохо утоптанная тропа – небось и старшие возраста тоже каким-то образом исхитрялись воспользоваться лазейкой, чтобы срезать путь на станцию.

Так или иначе, до Приоратского дворца кадеты домчались лихой рысью. Фёдор уже горько раскаивался, что поддался, – а если они попадутся? Вот уж позор будет так позор!

– А теперь куда? – спросил он Бобровского, когда впереди замаячила красноватая крыша последнего убежища мальтийских рыцарей.

– Давай за мной и делай, как я!

Лев решительно постучался в двери. Те приоткрылись, явив не слишком довольную физиономию горничной.

– Епифана Мокеича надобно! – выпалил ей прямо в лицо Бобровский. – По делу, из корпуса, срочно!

Эх, позавидовал Фёдор, мне так тоже надо научиться. Врёт и не краснеет, и уверенно-то как!

Епифан оказался, что называется, прислугой за всё – лудильщик, паяльщик, слесарь.

– Если что-то надо починить – все к нему идут, – быстрым шёпотом объяснил Феде Бобровский.

– Это ты ему полтину дал?

– Ему, кому ж ещё-то… – И Лев вновь полез в карман.

– Ну, молодой барин, поспешайте уж. – Епифан быстро и ловко спрятал туго свёрнутую банкноту. – Не знаю, что делать станете и как отговариваться, а я вас знать не знаю и…

– И видеть нас не видели, – докончил Лев.

– И видеть не видел. А за Марьяну, что вам открыла, не извольте беспокоиться, она у меня баба с понятиями…

Фёдор даже не успел спросить «и куда теперь?», как этот самый Епифан – борода лопатой – вдруг дёрнул Лёвку за плечо:

– Тсс! Идёт ваш барин!

И точно – кадеты едва успели юркнуть за узкую дверь какой-то кладовки, как послышались тяжёлые шаги и хорошо знакомый голос Ильи Андреевича произнёс:

– Мокеич, любезнейший… распорядись насчёт погрузки. Пусть в корпус доставят.

– Не извольте беспокоиться, барин, исполним в самонаилучшем виде! Не впервой, чай!

– Вот, держи, любезный. Договоришься сам с возчиками.

– Премного благодарен, батюшка Илья Андреевич! А с возчиками разберусь, они меня знают, не забалуют!

– Ну и хорошо. – Чувствовалось, что Положинцев сильно устал. – Неможется мне что-то. Груз как привезут, пусть сгрузят, я скажу караульным, где именно…

– Так, барин, может, вам саночки-то, того, позвать? У нас это недолго! Свистну Егорку, мигом примчит!

– Ничего, любезный, ничего. Распорядись насчёт доставки. А я пешочком. Морозец, хорошо, люблю…

– Как угодно, барин, как угодно будет! Всё, как обсказали, сделаем!

– Ну, бывай здоров, Епифан Мокеич…

– И вам здоровьичка, барин!..

Хлопнула дверь.

– Вылезай, огольцы! – зашипел в щель Мокеич. – Вылезай да бегом дуйте обратно! Ты, молодой барин, смотри, лета твои малые, да дела тёмные!..

– Погоди… – начал было Лёвка, но тут за дверью, там, куда скрылся Положинцев, вдруг раздались выстрелы – один, и другой, и третий.

Фёдор рванулся было, но жёсткая мозолистая рука Мокеича мигом ухватила его за плечо.

– Ку-уда?! Спятил?!

Отпихнул Фёдора и резко распахнул дверь сам.

Шагах в десяти, на расчищенной от снега, утоптанной дорожке, что вела от Приоратского дворца через парк, косо рухнув в сугроб, застыла человеческая фигура. А вдали Фёдор заметил пару убегавших во весь дух человек, один заметно ниже и тоньше другого.

– Ах ты ж аспиды!.. – Мокеич нырнул куда-то в сторону, миг спустя появился с настоящей берданкой. – А ну, огольцы, бегите, бегите прочь! Марьяна! Афоня!.. Все сюды! Дохтура и полицию!..

Епифан резко дохнул в лица кадет неистребимым луковым запахом:

– А вы бегите! Бегите шибче! Ничего не видели, ничего не знаете! Иначе хлопот не оберёшься!..

Побледневший Лев быстро кивнул.

Фёдор же замер, словно прирос к полу.

Бежать? Как бежать? Когда Илья Андреевич ранен, лежит там, в снегу, а они…