Келли Маквильямс - Агнес на краю света

Как тяжело.

Медленно, но верно, что-то возникло из таинственного места в ее груди. Благодарность. Ее семья, как бы сильно она их ни любила, относилась к ней так, будто она никогда не устанет, никогда не сломается. Как будто она была сделана из камня, а не из плоти. Ее потрясло это ощущение, что кто-то понимает, как устроена ее жизнь.

Она стряхнула с себя неожиданное волнение.

— Мне очень жаль, если в вашем мире есть проблемы. Но все это не имеет ко мне никакого отношения.

Она уже повернулась, чтобы уйти, когда услышала его.

Гудение.

Сначала это был отголосок — вибрация колокольчика сразу после того, как он перестал звонить, словно металлический скрежет, ласково покрывающий мурашками её кожу. Но затем звук стал сильнее, проникая в её кости, печальный и ужасный, не похожий ни на что, из того, что она когда-либо слышала — и всё же, странно знакомый. Она не просто слышала, она действительно чувствовала его, как шепот, стелющийся по её коже. Она взглянула на затянутую облаками Луну, чтобы убедиться, что она всё еще здесь, в мире, и всё ещё реальна.

Так и было. Всё было реальным. И она воспряла духом, потому что её первая мысль была о Боге.

Звук был неземной, будто пение псалмов ангелами, но, тем не менее, реальный. Агнес замерла, умиротворенная, как будто вовсе не стояла рядом с Чужаком, а находилась в своем трейлере, погруженная в молитву.

Гудение доносилось из леса.

Она смотрела на густую черноту и просто знала это.

Дэнни взглянул на неё. Он ничего не слышал. Для него ночь оставалась безмолвной.

Как он мог его не слышать?

— Ты в порядке?

Без задних мыслей, она приложила палец к губам, прислушиваясь к темноте.

Странно, но Агнес казалось, что гудение было здесь с самого начала, как и звезды, хоть и невидимые. Она просто не слушала до сих пор.

Она посмотрела на Чужака. Впервые она позволила себе усомниться: а вдруг он говорит правду?

— Что, по-твоему, там было? — она говорила медленно и осторожно.

— Опасность, — выдохнул парень.

Этот звук наполнял ее изнутри. Раскрывая её. Она не могла понять, почему он не слышит, но там что-то было. Она была уверена. И это беспокоило её, мысль о чем-то, скрывающемся в лесу — о чем Пророк, несомненно, должен знать, как посланник Бога на земле.

— Если бы это было действительно опасно, — сказала она, — наш Пророк предупредил бы нас.

Дэнни нахмурился.

— Ты уверена?

Агнес внезапно почувствовала тошноту. Когда началось гудение вокруг нее, размывая линии, которые когда-то были такими четкими, девушка впервые увидела себя глазами Чужака.

По разумению Дэнни и Матильды, законы Ред-Крика были для неё не убежищем.

Они были ее тюрьмой.

«Это испытание, — подумала она неистово. — Бог послал этого парня, как испытание».

— Возьми телефон. Пожалуйста. Мама говорит, что оплатит его до конца лета. Если вы когда-нибудь попадете в беду — всё, что вам нужно будет сделать, это нажать на ее имя. Видишь?

Он наклонил подсвеченный экран телефона, показывая ей.

Агнес чуть было не ушла, оставив его с этим зловещим устройством в руках.

Но гудение продолжилось, отзываясь вибрацией в ребрах.

«Агнес, ты решилась бунтовать?»

Она импульсивно схватила телефон и сунула его в карман. Затем, с холодильником в руке, отправилась обратно вверх по склону, слишком потрясенная, чтобы попрощаться.

— До свидания, Агнес, — тихо, почти печально сказал Дэнни.

Она продолжила идти.

Этот звук — она уже слышала что-то подобное раньше, но когда? — остался с ней, пока она не достигла своего трейлера.

Как только она прикоснулась к холодной металлической дверной ручке, гудение прекратилось быстро, как вспышка.

Тяжело дыша, она прижалась спиной к стене. Этот звук не мог быть тем же, что она помнила с детства, когда весь мир, казалось, пел. Это было невозможно.

Она согнула руку, разглядывая поломанный в детстве сустав.

Она думала , что это невозможно.

Опять воскресенье.

На рассвете Агнес закопала телефон в саду рядом с инсулиновым холодильником Иезекииля.

Все было тихо. В холодном сером свете она почти поверила, что ей померещилось потустороннее жужжание. Но телефон, такой скользкий и черный, был вполне осязаемым напоминанием.

Она никогда не должна была на это соглашаться; это было минутное помешательство. Если она похоронит свои грехи достаточно глубоко, ей больше никогда не придется думать о мальчике-Чужаке или о его дикой истории.

В церкви, несмотря на все усилия, ей было нелегко. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на всякие мелочи: например, как патриархи жались друг к другу перед началом службы, оживлённо перешептываясь.

Или как проповедь Пророка особенно осуждала — в тысячный раз, но с необычайной силой — чтение газет и хранение радиоприемников.

— В один прекрасный день Чужаки падут, — проревел Пророк со своей кафедры. — И мы найдем убежище в Подземном храме. А до тех пор мы верим в нашу совершенную веру. Аминь.

Агнес взволнованно постукивала ногой по деревянному полу.

Несомненно, у Пророка была веская причина держать их в неведении — но действительно ли это было так? Нет, лучше отбросить любопытство, чем позволить себе грех.

Но, Господи, сегодня Агнес было трудно сохранять спокойствие. События прошлой ночи — и мальчик-Чужак — заставили ее дрожать, как ливень, сотрясающий оконное стекло.

— Давайте помолимся, — нараспев произнес Пророк.

Впервые за всё время глаза Агнес распахнулись, в то время как остальные склонили головы. В голове металась единственная мысль: «Но тот звук… Господи, тот звук…»

Если бы она была смелее, то сказала бы, что услышала голос Бога.

Она старалась не думать: слава Господня гремит.

Старалась раз за разом: уши мои ты отверз.

Это был глубочайший из возможных грехов — не так ли? — тешить себя мыслью, что Бог соизволит говорить с ней, когда все знают, что только патриархи и пророки способны получать божественное руководство.

Ее глаза встретились с глазами Бет поверх голов верующих. Между ними проскочила искра, и в изумрудно-зеленых глазах сестры появился вопрос: «Что с тобой сегодня происходит?»

Но на этот раз Агнес, поглощенная собственным внутренним смятением, отвела взгляд.

После церковного собрания у Кингов Бет прислонилась к стене амбара, пытаясь представить свою жизнь после свадьбы Агнес через две недели.