Карина Добротворская - Мужчина апреля [litres]

А что, если он запер меня, чтобы спасти… Нет, любой хороший сценарий кажется натяжкой.

Я потянулась за булочкой.

– Не забудьте отсканировать, – бросила Валентина через плечо.

Сканировать было нечем. Бабушка внимательно поглядела мне в глаза. Встала из-за стола:

– Вот что, Ариадна, бери-ка чашку и пойдем в спальню: пора как следует посплетничать.

Валентина чуть заметно вскинула брови.

В спальне мне стало легче. Голод отступил, я закуталась в один из уютных бабушкиных халатов. Мне даже показалось, что весь ад позади, что я в безопасности и все будет хорошо.

– Бабуля, какой приятный халат. Похож на твой розовый.

Халат был не просто похож – точно такой же, только салатового цвета. Бабушка уставилась на меня:

– Ариадна, а этот, по-твоему, какого цвета?

– Бабуля, не до халата мне! Я потом все объясню, ладно? Можешь дать мне компьютер? У меня совсем мало времени. Всего на несколько минут, а потом я уйду, обещаю.

Бабушка молча открыла свой лэптоп, вздохнула и вышла на кухню. Как она там будет объясняться с Валентиной, что ей еще наплетет?

Я нашла сайт МЕМО, открыла. Никаких паролей, вся информация открытая. Страница загрузилась, вот меню фильтров для статистики. Пожалуйста – входи, изучай, сколько хочешь. Никаких секретов. Проект важный, политически корректный, но никому особо не нужный. Бедные мужчины. Видимо, МЕМО никого, кроме Греты, особенно не интересовал.

«Что же такого может быть в этом МЕМО? – в который раз спросила я себя. – Посмотрим, какие параметры есть в фильтрах поиска».

Профессия. Дата рождения, социального рейтинга. Место проживания. Дата поступления в школу и ее окончания.

Я помедлила.

Дата смерти.

Кетеван возглавляла фармацевтический концерн и спонсировала ультраправую партию. Пусть и не состояла в ней. Значит ли это, что идея финальной чистки вовсе не была пропагандистской клоунадой? Может ли такое быть? В современном обществе? В нашем обществе?

Посмотрим по датам смерти. Другой зацепки все равно нет.

Высветились столбики. Они не говорили ничего. Случайный набор данных. У меня отлегло от сердца.

Я так устала. Я гонюсь за… сама не знаю за чем… Существует ли оно на самом деле? И стоит ли оно того? Ведь можно просто пойти в полицию. Еще не поздно. Но Томми… Я по-прежнему лелеяла надежду, что он в этой истории – положительный герой.

Какие параметры я не учла? Может, нужно искать по причине смерти?

Я уставилась в компьютер.

Меня вдруг пронзила страшная мысль: экстремистки настаивали на финальной чистке. Но ведь за этой обтекаемой формулой волочится шлейф других понятий: селекция, евгеника, унтерменш, стерилизация неполноценных, низшие расы…

В комнату вошла бабушка:

– Ариадна, все в порядке? Тебе нужна помощь? Чего ты зависла?

– Бабуля, как определить, кто из мужчин – полноценный, а кто – уже нет?

– По длине носа.

– Очень смешно.

– Вот ты и этого не знаешь. А по длине и форме носа можно многое заранее сказать о длине и форме члена.

– Бабушка, я этого не слышала. Смотри, при Валентине не сболтни!

Она надулась.

Ну да. Элементарно. Мы давно признали равенство рас, сексуальных ориентаций, возрастов. Мы не судим людей по внешности. Или по выговору. Нам не нужно знать человека много лет, чтобы составить о нем мнение.

За нас все это делает ИСР: индивидуальный социальный рейтинг.

Я быстро повела курсор вниз: социальный рейтинг. И нажала «ввод».

На экране крутилась эмблема, она напомнила мне змею в погоне за собственным хвостом.

А потом я наконец поняла. Увидела то, что сумела увидеть в МЕМО Грета. Что мог увидеть, зайдя на сайт, кто угодно. Но никто видеть не хотел… Никто не настроил нужную оптику.

Мужчины с самым низким социальным рейтингом умирали в течение полугода после того, как этот самый рейтинг падал.

– Полгода – это срок от вакцинации до вакцинации, – сказала я сама себе.

Едва цифры рейтинга моего Лео резко упали, его выдернули из общества – как ослабевшее, безнадежное животное. Из общества? Или из стаи? Разве может нормальное общество такое проделывать?

В криминалистике до сих пор используется старый латинский термин modus operandi, то есть образ действия . Он обозначает привычный для человека способ выполнения определенной задачи и в некоторых случаях выдает преступника быстрее, чем отпечатки пальцев. И вот он передо мной, ровно такой случай. Один и тот же образ действия – добей упавшего, толкни ослабевшего. Модус операнди стаи. Стая диагностировала слабых. Обнаруживала, что этот конкретный член общества больше ей не нужен. И в следующую вакцинацию он, как и все, получал вызов к участковому врачу, послушно являлся, уверенный, что идет за защитой и помощью. Получал инъекцию. А потом умирал.

Выходил из системы, которой перестал приносить пользу.

Чисто, делово, опрятно. Как весенняя подрезка отмирающих веток у дерева.

Я знала, что должна ужаснуться, испугаться. Разозлиться, в конце концов. Но нет. Я ощутила глубокий покой. Покой и ясность.

– Что там? – спросила бабушка.

Я молчала. Перед глазами вились серебристые точки. Перевела невидящий взгляд на бабушку. Томми говорил, что Грета работала над МЕМО с какой-то партийной волонтершей. И почему-то не назвал ее по имени. Не помнил? Странно. Ведь имя-то – запоминающееся. Нечастое.

Не то что Грета. В каждом классе найдется две или три Греты.

Я вот сразу его запомнила: Диляра.

Имя из файлов Лены.

Лена допрашивала Диляру. Однако не в связи с Гретой. Она допрашивала ее в связи с самоубийством Кетеван.

Не многовато ли мертвых женщин вокруг этой Диляры? Мертвых и высокопоставленных.

Я нашла и открыла официальный сайт «Фармакопеи». «Наши сотрудники». Фотография Кетеван все еще висела там – в черной рамке. Замену ей пока не нашли. Я кликала на другие женские фото. Искала имя, это необычное имя. Не такое, что носят еще три девочки в классе.

Вот она, Диляра.

Круглое лицо. Белая кожа с ярким румянцем. Черные в ниточку брови. Черные волосы на пробор. Мелкая сошка, рядовая сотрудница медкабинета. В дверь комнаты постучали.

– Чаю вам подлить? – поинтересовалась Валентина.

Я передвинула курсор вниз экрана. И тут высветился адрес Диляры. Угол Садового и Цветного.

Быстро закрыла файл.

– Горяченького. – Глаза Валентины шарили по мне, по бабушке и по комнате. Она страшно меня достала.

– Спасибо, не надо. А вы на парад разве не идете? – Я старалась быть любезной в надежде, что Валентина уловит истинный смысл вопроса: когда вы уже отсюда уйдете?!

– Так отменили ж парад, раз уровень оранжевый. Из-за придурка Марка этого дебильного всем праздник испортили.

Ее блестящие глаза изучали меня. Проверяли реакцию. Я сделала морду кирпичом: