Карина Добротворская - Мужчина апреля [litres]

Изучай жертву.

Кем был пропавший кролик? Туяра назвала его Ангелом, хотя на курсах опеки ей наверняка объяснили: давать кролику имя бессмысленно. Кролики не собаки. Они не отзываются на имя, не понимают его. Но это не значит, что кролик – не личность.

У него было прошлое. У него была история. И она подводила к тревожному факту: мозг Греты при вскрытии оказался воспален и разрушен мощным нервным вирусом, похожим на вирус менингита. Но если этот кролик был болен или являлся носителем вируса, то почему его отдали в семью? Всех животных тщательно проверяют, ставят клеймо, чипируют. Если кролик заболел уже после того, как оказался в доме у Греты, то почему его не защитили прививки? Я надеялась найти ответы в санатории для животных. Надо мне было с самого начала туда поехать, а не отделываться дежурным звонком, но никто ведь не ищет пропавший велосипед на заводе по производству велосипедов… И кто знал, что кролик мог быть болен?

Санатории для животных раньше называли приютами. Переименовали их лет двадцать назад – слово «приют» волочило за собой слишком много печальных ассоциаций. Санаторий – правильнее. Пересыльный пункт перед возвращением в естественную среду обитания или передачи в опеку.

Мимо летели пустынные поля, нагие деревья. Мне даже показалось, где-то мелькали клоки старого снега. Может, это были просто лужицы, полные солнечного света. А может, и вправду снег – весна за городом наступает позднее. Но здесь, в вагоне, пекло невыносимо. За стеклом я была, как огурец в теплице. Да еще этот костюм!

Когда я стащила шлем с потной головы и стянула чмокающий комбинезон, тело сразу стало легким. Лесок, хоть и голый, защищал меня от чужих глаз. Я аккуратно свернула костюм: пригодится на обратную дорогу. Спрятала под заметным, покосившимся влево кустом и пошла к строениям, что едва виднелись за деревьями. Под ногами проваливалась и скользила влажная земля, покрытая прошлогодними листьями. Я прикидывала, как бы так построить разговор, чтобы мне рассказали все, но не попросили показать полицейское удостоверение.

Вышла на опушку. Теперь санаторий просматривался целиком. Невысокое, как бы распластанное экоздание. За ним – обширные поля для выгула постояльцев. Забор был нужен лишь для внутренней безопасности животных – чтобы один постоялец не съел другого. Лохматая женщина в комбинезоне разбрасывала на поле семена.

– Здравствуйте! – крикнула я. И тут же закрыла лицо ладонями: – Ой! А где дезинфектор?

Потому что обернувшаяся женщина оказалась мужчиной. Который тут же залился краской. Понятно почему: он нарушал правила. Радостно подставлял лицо солнцу и ветру. Наслаждался свободой движений, а не жарился в костюме химзащиты.

– Мне Вика разрешила, – заблеял он, как маленький мальчик. – Вика!

Откуда-то появилась – теперь уже несомненно – женщина: в таком же синем рабочем комбинезоне, такая же обветренная от долгих часов работы на свежем воздухе. Прищурилась на меня.

– Я Коле разрешила, – подтвердила она. – Коль, ты отойди только подальше. Чтобы она подойти смогла.

Коля побрел к дальней ограде, вытаскивая из неуступчивой грязи свои резиновые сапоги. Он, как и звери, пасся на воле. Перед возвращением в опеку. А вдруг Вика выберет для него волю и природу? Я уже ничего не понимаю про отношения мужчин и женщин…

Я приблизилась. Вике на вид можно было дать… не знаю сколько. У глаз, у носа пролегли морщины, наведенные солнцем и привычкой часто улыбаться. Волосы были жесткие, Вика явно не мудрила с ними, мыла обычным мылом. Голубые глаза ярко светились на загорелом лице. Спокойные и – как бы сказать – понимающие. Вон, Колю своего пастись выпустила, не стала заедать правилами… Похоже, хорошая женщина. Я подавила искушение во всем ей сознаться.

Главное, следить за собственным голосом. Телефон сильно его искажает, но мне совсем некстати, если Вика вспомнит, что я ей звонила. По поводу кролика.

– У меня кролик пропал. – Я старалась говорить тоном выше обычного.

Она молча смотрела на меня.

– Он у вас перед этим жил.

Вика оперлась на лопату.

– Я в полицию обратилась. В биологическую безопасность. Но сами понимаете. Говорят: убежал. Я уже смирилась. Раз не вернулся и труп не нашли, значит, ему хорошо там, где он сейчас. Иначе нашли бы, верно?

Коля внимательно поглядывал на нас. Здесь, надо понимать, не очень-то жалуют людей, которые что-то высматривают, выспрашивают. Или мне теперь все кажутся подозрительными? Есть же и простые объяснения. Просто Коля боится, что его взгреют за появление без костюма, – успокоила я себя, – и Вике тоже попадет. Вон он как ловко ее сдал. В первую же секунду. Теперь ему совестно.

– Труп и вороны сожрать могли. И лисы, – наконец сказала Вика.

– Я сама из Москвы, – некстати вставила я.

– В Москве много лесопарковых зон. Может, жив-здоров и процветает. Кролики вообще очень адаптивные.

Мы обе знали, что кролика бы нашли – по чипу – живого или мертвого. Но я кивнула. А глаза Вики говорили: тебе что на самом деле надо?

Я вздохнула:

– Извините.

– Да пожалуйста. К поезду лучше вон той тропинкой. Так короче, – махнула она.

«Выпроваживает», – поняла я. Я даже не могла спросить: вы кролику все прививки сделали? Вы точно проверили? Он здоровый был? С чего бы Грета менингитом заболела? Не от него ли заразилась? Хорошие вопросы. Обоснованные. Но увы. Я больше не полиция. Я – никто. Надо держаться роли обычной хозяйки кролика.

– Понимаете, мне стало интересно. Кто он?

– Кто?

– Кролик. У него ведь есть судьба. Личность. Прошлое. Почему он к вам попал? Он был несчастным?

Много ли проходит кроликов через санаторий?

Вика уставилась на меня, как баран на новые ворота.

– Мне так будет легче справиться с травмой утраты. Мой психотерапевт посоветовала, – плела я на ходу. – Увидеть в нем самостоятельную личность. Со своими решениями, своей волей и правом решать за себя. Тогда я смогу это принять и отпустить.

Не знаю, что Вика подумала. Вероятно, что все городские – истерички, делать им нечего. Но положила лопату на землю, отряхнула руки.

– У вас его карточка с собой?

– Карточка? Ой, я и не подумала, что надо захватить.

– Ладно, идемте в контору. Разберемся. Коль! – крикнула она. – Возвращайся. Мы уходим.

Коля потрусил обратно.

Вика потянула дверь. После весеннего простора и свежести воздух внутри показался затхловатым. Вика включила компьютер.

– Пить хотите?

– От воды не откажусь.

Протянула мне стакан, показала на кран в углу.

Я заметила, что она все делала левой рукой.

Вика заметила взгляд. Улыбнулась.

– Вы левша? – спросила я, демонстрируя дружелюбный интерес.

– Вынужденная. Лет пятнадцать уже.