Карина Добротворская - Мужчина апреля [litres]

В отличие от тебя Грета была умна. Сначала Грета стала нашей надеждой. Потом – нашим вождем. А после – главной угрозой нашему Движению.

Она была одержима своей идеей. Все безумнее становились ее цели. Все цветистее порожденные воображением химеры. И все с большей страстью она за ними гналась. Все меньше сомневалась в себе.

И вот настал день, когда ее пришлось остановить, чтобы она не погубила нас всех.

Заполучив с помощью Диляры «ядовитый шприц», Грета вступила в сражение. Она верила в скорую победу: в доклад премьер-министру, в парламентскую комиссию, в расследование, в политический переворот, в черта в ступе. Считала, что осталось сделать последний шаг. А тут – крах, катастрофа. Ее страстные речи про геноцид мужчин с помощью «яда» вместо вакцины выслушали в правительстве терпеливо, с уважением. Но ответили рационально. Премьер потребовала, чтобы Грета подала в отставку, а эта сука Марта подбила остальных баб в партии объявить Грете вотум недоверия. Как они трясутся за свои кресла! Власть, власть, власть, они все на ней помешаны… Грета, конечно, не сдалась. Она собиралась наутро снова кинуться в бой. Но я уже понимал, что не будет никакого завтра. И боя тоже не будет. Из влиятельного политика Грета в одночасье превратилась в сбитого пилота.

Тогда я и предложил ей план с кроликом.

Кролик уже был готов – не зря я долго убеждал Туяру, что для полного счастья ей не хватает только маленького зверька. За кроликом, который никому не был нужен, отправили, конечно же, меня. Как я и рассчитывал. Приехал, получил, расписался.

В роще я удалил у животного чип. И выпустил кролика на милость природы. Где он теперь? Может, его сожрала сова? Или лиса? Природа ни добра, ни зла. Она равнодушна, и я стараюсь следовать ее мудрости.

В поезде рядом со мной поставили сумку с другим, уже инфицированным новым мощным вирусом кроликом. Я специально не смотрел на того, кто поставил. Меньше знаешь – меньше выдашь полиции. В мою задачу входило лишь доставить больного кролика домой и заразить Грету и как можно большее количество ошивавшихся вокруг нее высокопоставленных женщин. Уничтожить сразу всю вашу мерзкую верхушку.

Все кролики похожи, не так ли? Серый мех, татуированное клеймо на ухе. Если бы та женщина в приюте не оказалась левшой, никто бы ничего и не заметил. Но то, что ты в конце концов докопалась до подмены, вас не спасло. Было уже поздно.

Когда от Греты отвернулись все, кроме Диляры, настало время возложить этого кролика как жертву на алтарь правды. Эффектно вколоть кролику «яд» перед камерой, которая запечатлеет его агонию и смерть. И вернет Грете отнятое у нее преимущество.

Грету трясло от злости, она жаждала реванша – и готова была верить всему, что поможет его добиться. А Диляра слепо верила Грете.

Вот видишь, как с ними было просто. Как со всеми вами просто.

Ну зачем только маме надо было переться с вакциной к Кетеван? Махать перед ее носом запечатанным шприцем, орать на весь дом, что в шприце яд для убийства мужчин с низким рейтингом? Когда Грета мне это рассказала, я просто за голову схватился. Понял, что мать может все погубить. Кетеван была шефом «Фармакопеи» и из всего того мутного шума, который устроила Грета, услышала главное: вакцину украли. Она подняла бы тревогу: кто украл, откуда, когда. Для Диляры все было бы кончено. Для наших соратников, для героических инженеров и врачей – кончено. Кончено для идеи. И для Движения.

Так что действовать пришлось быстро. Мы вышли на Петю, уборщика в доме Кетеван. Объяснили задачу. Петя – сторонник Движения. Вы можете сколько угодно кичиться своей цивилизацией, но ничего не поделаете с данностью природы: среднестатистический мужчина физически сильнее среднестатистической женщины. Понятливый Петя просто скинул Кетеван с балкона.

Ты задавалась вопросом: что было на записи зоокамеры. Я тебе расскажу, ведь камера в тот день была в моих руках. Грета держала кролика, Диляра делала укол. Обе нервничали. Нервничал и инфицированный кролик. Он тяпнул Грету – и все пошло не по плану. Мать символично стала первой жертвой новой пандемии, но умерла слишком быстро. Не успела доиграть отведенную ей роль. Важную роль. Роль крысы, которая несет чуму власть имущим.

Туяра и Айна тоже должны были сыграть аналогичные, но второстепенные роли, они наверняка заразились от Греты. В Айне я не ошибся: она сразу же потащилась на стадион. Но этого было мало. Вы все неправильно представляете себе жизнь знаменитостей: Айна не бывает нигде, кроме дома и тренировок. А Туяра сиднем сидела дома: ее освободили от занятий из-за смерти Греты; да и не хотелось ей никуда ходить, я недооценил ее привязанность к матери.

Нам пришлось на ходу придумать новый план. Нужен был человек, который будет метаться по всему городу. Заходить в разные дома и учреждения, в рассадники государственного зла – школы, министерства, парламент, полицию. Быстро и эффективно разнесет инфекцию. Заразит других крыс.

Тут появилась ты, Ариадна.

Сначала, правда, появилась твоя коллега Лена, на которую я рассчитывал (она ведь на хорошем счету!). Я понимал: с Леной пройдет только тупой лобовой шантаж. Ты же сама видела Лену на рейве и, надеюсь, поняла, что она там не впервые. На флешке, что мне дал Паук, было три видео с твоей коллегой в главной роли. Но получилось иначе. Она оказалась слишком умна и осторожна. Предпочитала вести следствие, сидя за компьютером.

Но ты… Когда мы с тобой встретились, твои глаза сияли, как у ребенка, который разворачивает новогодние подарки. Когда дети превращаются в подростков, подарки они уже открывают с недовольной миной: эти глупые взрослые – конечно же! – опять купили не то. А маленькие дети еще умеют радоваться тому, что им дарят.

Я увидел в тебе такую девочку. И был растроган. Я тебя даже пожалел. Но пресек это чувство.

Видишь ли, Ариадна, мы с тобой встретились первого апреля, в бывший день дураков. Как раз вышел календарь с фотографией мужчины месяца. Сотни тысяч незнакомок немедленно принялись писать мне в фейслук, чтобы сообщить, как бы они меня трахнули, или наоборот, что от одного взгляда на меня их тошнит. А ты была первой незнакомой женщиной, которая увидела меня после выхода календаря лицом к лицу. Я сказал себе, что ты одна из тех женщин, – и жалость к тебе испарилась.

Но эта жалость иногда напоминала о себе. Ты изумляла меня своей доверчивостью, своей уязвимостью. Иногда хотелось крикнуть тебе: «Ариадна, очнись! Ты в своем уме? Разве можно так доверять чужакам! Не видеть очевидного?!»

Кстати, раз уж тебя это так волновало: да, мы с Туярой переспали. Ты умудрилась даже от этого отмахнуться, несмотря на доказательства – запись с камеры. Хотя если бы ты ее досмотрела, ты увидела бы, что я тогда и правда остановил Туяру – глупо было бы заниматься любовью перед камерой. Мы сделали это в постели Греты – там же, где я впервые переспал с тобой. Однако ты, даже не досмотрев запись, предпочла поверить мне на слово. Слово ведь было моим, а все мое для тебя обретало статус истины.