Цезарий Збешховский - Искажение

Лучше всего выглядят те, кому пуля попала в сердце. Некоторые, однако, как одна молодая женщина, лишились куска черепа, под которым виднеется розовый мозг. Мертвый мальчик лежит, держась за живот, из которого вываливаются внутренности. Кто-то прошил его автоматной очередью.

Под конец с трупами работают только самые выносливые — Северин, Пурич и Вернер. Баллард занимается разборкой окровавленных вещей, а Халлер стоит у стены, на грани беспамятства. Лейтенант подходит ко мне и угощает дорогой сигаретой, которую я с радостью беру, — возможно, хотя бы меньше будет ощущаться запах крови.

— Все еще хочешь знать, что случилось? — спрашивает Остин.

— Да, господин лейтенант.

Наши голоса звучат будто речевой синтезатор — бесцветно и с металлическим эхом.

— Пока мы были в Кумише, капитан Микель Бек покончил с собой, легко ранив при этом доктора Заубер, которая пыталась ему помешать. Янг пока что скрывает эту новость от персонала базы, но я должен вам о ней сообщить. Если я погибну во время операции, вам с Голей и Северином придется помочь Янгу.

— Не говорите так, господин лейтенант, — после некоторой паузы отвечаю я.

— Всегда следует предполагать самое худшее. — Он затягивается сигаретой. — Младший лейтенант Роберт Янг и капитан Линда Заубер не имеют ни малейшего представления о том, что значит быть командиром. Кому-то придется потом доставить людей в Харман. Оба сержанта уже все знают, я сказал им наверху.

От сигареты тошнота лишь усиливается, хотя, возможно, это реакция на услышанное от командира известие. Сейчас это неважно — нужно не дать себе окончательно лишиться чувств, заставить себя вернуться в лабораторию и занять место в «скорпионе». Не уверен, сумеем ли мы повторить экзекуцию еще раз.

Мы в четвертый раз едем в Кумиш. Такое впечатление, будто каждый окутал себя непроницаемым коконом, заклеив его изнутри. Мне хочется кричать на своих солдат, но не позволяют стиснутые зубы.

Кладбищенскую тишину нарушает Водяная Блоха.

— Прости, Крис, за то, что я тебе говорил. — Он наклоняется к Балларду. — Я гребаный идиот. Даже представлять себе не хочу, что вы чувствуете.

— Перестань, Джар. Вовсе незачем объясняться.

— Блядь, даже представлять себе не хочу, — повторяет Дафни. — Я вам чертовски благодарен за то, что мне не пришлось спускаться вниз. Я бы в самом деле такого не вынес.

— Если потребуется, будешь прикрывать наши задницы, — говорит Баллард. — Такой благодарности мне вполне хватит.

Он улыбается уголком рта. Я восхищаюсь его железными нервами и тем, что вполне можно счесть жаждой жизни. Без таких, как он, а собственно, без всего отделения, я просто застыл бы без движения, глядя в бездну.

Вместо этого я смотрю на возникающие перед нами строения Кумиша. На этот раз мы вовремя — лейтенант Остин договорился с советом старейшин на тринадцать тридцать. Именно потому он не дал нам отдохнуть и даже не заглянул в здание командования. Капитану Беку, бросившему девятую роту, придется подождать посмертного визита.

Когда мы въезжаем в Кумиш, я уже знаю: что-то не так. Ощущение тревоги захлестывает меня, будто кто-то включил сирену. Посреди дороги виднеется группа людей, которые, увидев нас, убегают в один из домов. Остается только одинокий мужчина. Мы останавливаемся и совещаемся по радио, что делать. Голя предлагает вернуться, но лейтенант не желает об этом даже слышать. Он приказывает водителям «меток» оставаться здесь, а двум «скорпионам» ехать дальше.

Напротив нас стоит Хавар Салтик.

Четверг, 14 июля, 13.25

Селение Кумиш, пустыня Саладх, Южный Ремарк

Операция «Эстер»

Я пишу это письмо, высаживаясь из машины. Пишу его мысленно, дорогой сынок, чтобы видеть тебя в последние мгновения. Уверен, меня ждет справедливый приговор, ибо зло, совершенное во имя добра, все равно остается злом. А числа никогда не лгут.

Три тысячи триста шестьдесят два.

Плюс четыре тысячи четыреста шестьдесят четыре.

Всего семь тысяч восемьсот двадцать шесть.

Я вижу, как лейтенант Остин открывает дверцу «скорпиона». Сержант Голя пытается прикрыть его слева. Я тоже подбегаю к ним, встав чуть впереди и правее. На этот раз Остин держит в руках автомат.

— Семь тысяч восемьсот килограммов, — громко говорю я.

— Знаю, Маркус, — отвечает лейтенант. — Нужно сосредоточиться.

— Что-то, блядь, в самом деле не так, — бормочет Голя.

— Спокойнее. Возможно, их напугали повстанцы.

— Но, господин лейтенант, он не должен стоять один.

Наши люди заняли позиции. В моей машине у пулемета стоит Гаус, а остальные прячутся за кузовом. Я знаю, что Водяная Блоха сейчас следит в бинокль за каждым движением. В другой группе тем же самым занят Лукас.

Может, это слабое утешение, но, имея их за спиной, мы можем, по крайней мере, рискнуть и приблизиться к старосте селения. Нас разделяет всего несколько шагов. Я вижу, что Хавар Салтик плачет. Он стоит сгорбившись, сплетя пальцы на животе. Слезы буквально стекают с его подбородка одна за другой, оставляя следы на коже. Пустынный ветер треплет поблекшую рубашку, вздымая облака пыли.

— Мы вернулись, — начинаю я. — Почему вы не готовы?

Мой взгляд блуждает по его фигуре в поисках спрятанного оружия, скользит по окрестным домам, крышам и дырявым заборам. В таком месте, полном недостроенных стен и разрушенных оград, легко спрятаться, чтобы затем неожиданно атаковать.

— Мы не поедем туда с вами, — отвечает он.

— Почему не поедете? Здесь опасно.

Он пристально смотрит мне в глаза. Взгляд его полон боли и решимости, будто он хочет в одно мгновение выплеснуть все, что чувствует и думает.

— Вы чудовища. Худшие, каких я только встречал в жизни. Мы сегодня доверили вам наших женщин и детей, а вы нас предали, убив десятки беззащитных людей.

Я быстро перевожу лейтенанту. Язык заплетается от волнения.

— Спроси его, Маркус, откуда у него такие сведения.

— Господин Салтик, почему вы так считаете?! Партизаны вас запугали, будто на базе что-то случилось? Успокойтесь, это ложь.

— Это не партизаны, — он качает головой. — Вы демоны, которые питаются кровью.

— Объясните, наконец, в чем дело?

— Я отдал вам своего внука, свое любимое дитя. Я сделал все, что мог, чтобы его спасти. Но, проклятие на мою голову, я уговорил других и послал на смерть всех жителей. Будь ты проклят, Хавар Салтик! — Он закрывает рукой глаза. — Когда вы спустили воду из теплого озера, одну девушку подхватило подземное течение, она выплыла в старый туннель и вернулась в селение.

— Они знают, — шепчу я Остину. — Кто-то вернулся из пещеры.

— Маркус, прикрываем лейтенанта, — говорит Голя.