Цезарий Збешховский - Искажение

— Мне не нравится мое прошлое, — спокойно говорит она. — Я избегаю этой темы.

— Я не стану об этом спрашивать. — Я прислушиваюсь к звону переворачиваемой посуды и ругательствам солдат. — Скажи, вы в самом деле верите в разных богов?

— В каком-то смысле. — Девушка мягко отстраняется. — Когда-то мы верили в мифы, воспринимая их буквально. Но священнослужители уже много веков говорят, что божества — это лишь проявления Господа. Их называют «аспектами Единого».

— Вы можете выбирать себе храм?

— Обычно ты остаешься приверженцем того культа, который почитала твоя семья. Если молодые люди в Ремарке заключают супружеский союз, их дети обращаются в веру матери.

— Интересно. Мне казалось, у мужчин тут больше привилегий.

— В этом смысле царит матриархат, — подмигивает Неми.

В лавке что-то происходит, слышны радостные крики. В дверях появляется сержант Голя и приказывает нам крепче держать хозяина. Я оставляю его на попечение Гауса, который одной рукой может выдавить из Йохана Масира потроха. Заглядываю в окно витрины, чтобы выяснить, что нашло четвертое отделение. Парни открыли металлический люк за прилавком и извлекают оттуда настоящие «бесценные сокровища» — автоматы, гранаты и ящики с боеприпасами.

Голя дает мне знак, приложив ладонь к уху. Я вызываю по радио окрестные патрули и остальной взвод. Такова процедура в случае обнаружения «товара». До прихода подкрепления нужно сохранять бдительность на случай, если партизаны попытаются отбить свой арсенал.

Пурич проводит стволом MG2 вдоль окрестных домов. Остальное отделение спряталось за машиной и напряженно ждет. Лавочник беззвучно молится.

— Это гадеец, — шепчет мне на ухо Неми, показывая на Масира.

— И что?

— Лучше с ним быть поосторожнее.

Через несколько минут появляется первый «скорпион», сразу за ним еще один. Через четверть часа вся улица кишит солдатами, которые охотно надрали бы кому-нибудь задницу. Но единственный кандидат — пожилой хозяин лавки, которого вскоре допросит разведка, так что не стоит особо ему вредить, и ему достается лишь несколько тычков и пинков под зад, прежде чем его запихивают в машину. Колонна трогается с места, поднимая облако пыли.

Но, когда мы приезжаем на базу, тот уже мертв. Похоже, начал задыхаться и испустил дух у самых ворот. Петер выбегает из «скорпиона», что-то неразборчиво кричит, и до меня не сразу доходит, что он зовет врача. У лавочника наверняка был при себе яд, и когда он понял, что помощь не придет, принял отраву не раздумывая.

Пятница, 18 марта, 19.05

С посадочной площадки взлетает вертолет «Кассабиан». В вечернем небе мигают сигнальные огни, обозначая обратный путь Виктора Гинека. Мы узнали от товарищей из первого батальона, что солдата с базы Адмирум вывели из медпункта трое санитаров, которые посадили его на борт словно куклу. Похоже, в черепушке у парня все окончательно перепуталось.

Вчера транспортник С-515 забрал гробы с останками солдат, погибших во время последних терактов. На родину в числе прочих вернулись рядовой Ромер и старший рядовой Блинт. Первое и второе отделения уже получили пополнение — парней из резервных списков. Личный состав укомплектован, и мы можем продолжать исполнять приказы.

После ужина у нас свободное время, так что я заглядываю к своим расспросить о самочувствии. Сев на стул, молча наблюдаю за солдатами. Все оружие в стойке у окна, только Дафни, как обычно, начищает свой автомат. Гаус и Пурич играют в карты, а Ротт лежит вытянувшись на своей койке. Неожиданно он заговаривает первым, и остальные прерывают свои увлекательные занятия.

— Маркус, я поговорил с ребятами и хотел бы тебя попросить об одной услуге.

— Хотя бы сядь, когда со мной разговариваешь, Джим. Слушаю.

— Я насчет перевода. — Он неохотно садится и смотрит мне в глаза. — Мы тут немного не сошлись характерами, и, может, будет лучше, если ты попросишь сержанта о замене.

— Какой еще замене?

— Ну, чтобы Баллард перешел к нам, — подает голос Гаус.

— Погоди, не вмешивайся, — бранит его Водяная Блоха.

— Ты про свой перевод, да? — спрашиваю я Ротта.

— Да. — Он стискивает зубы: похоже, разговор немало ему стоит. — Я хотел завтра официально попросить согласия. Какой нам смысл вцепляться друг другу в глотку?

— А вы что скажете? — Я обвожу взглядом комнату.

— Ну да, было бы заебись, если бы Крис служил с нами, — кивает Пурич. Гаус и Водяная Блоха того же мнения.

— Вот видишь, все будут только рады, — нахально улыбается Ротт.

— Можешь завтра подать рапорт, Джим, — медленно говорю я. — Но знай, что я его не приму.

В комнате наступает тишина.

— Как это, мать твою? Почему?! — вырывается у него.

— Потому, блядь, старший рядовой Ротт, что ты кое-чем обязан своему отделению. Заварил кашу, мать твою, напиздел про нас глупостей, где только мог, так что теперь придется платить должок.

— Какой еще должок?!

Он вскакивает и хватает меня за китель. На мгновение передо мной появляется его искаженное лицо, а потом Гаус неожиданно швыряет его, словно тряпку, обратно на койку. Заодно Ротт ударяется затылком о деревянное изголовье.

— Помнишь, как я тебе обещал, что ты будешь ходить в первых рядах? Три раза сходишь — разрешу тебе уйти. Не раньше.

— Да ты охуел, — стонет Ротт, держась за затылок.

— Следи за языком. За каждую такую выходку будет на одну операцию больше.

Мерзавец отворачивается к стене, скорчившись на койке, а я продолжаю разговор с парнями, как если бы ничего не случилось. Они не комментируют мое решение, не спрашивают о причинах — они сразу же приняли его как должное — так и должно быть.

Гаусу, который жалуется на натертую ногу, я велю сходить утром в процедурный кабинет и попросить тальк и пластырь. Подручный запас лучше не трогать — могут быть проблемы с выдачей нового: старшина Гармонт стар и хитер. С Пуричем и Водяной Блохой я обсуждаю день рождения Голи, который уже совсем скоро. Наш командир родился первого апреля, и это, пожалуй, лучшая дата, которую он мог выбрать для своего появления на свет.

На базе Эрде подарок раздобыть непросто, так что мы решаем подарить ему какой-нибудь платок, который мы при случае купим в городе. Ну и литр хорошего самогона, если получится организовать. И то и другое нужно будет сделать тайно, но для этого есть самостоятельные вызовы и разные хитрецы в роте. Мы все согласны, что сержант заслужил самого лучшего.

Воскресенье, 20 марта, 09.35

Борис Северин ловит нас с Усилем в коридоре казармы. Он спрашивает об остальных командирах отделений, но оба на вызовах. Нам приходится вмешиваться ежедневно, обычно по несколько раз за день. Харман теперь бурлит словно чертова мельница. В основном это неопасные инциденты, однако достаточно легко перерастающие в беспорядки.