Пол Тремблэй - Кантата победивших смерть

Рамола встает с кресла, подходит к кровати и говорит:

— Оправданная уверенность. Медики пожимают плечами.

Натали воет.

Рамола сидит в кресле, которое стоит в спальне, которая выходит в коридор, который находится в доме, который построил… неизвестно кто.

Мысленно Рамола все еще рядом с Натали в автобусе, везущем их в больницу. В соседних креслах сидят другие люди, их фигуры размыты, неразличимы, и Рамола о них не думает. Она сидит рядом с проходом и смотрит в окно. Натали прислонилась к стеклу, вытаращилась на телефон, палец занесен над экраном.

Погуляв с телефоном по коридору, Рамола возвращается в спальню. Чтобы заглушить крики Натали и скрип матраса, она читает наизусть сказку «Птичий найденыш». Рамола помнит только несколько ключевых строк, целиком эта сказка, в отличие от «Свадьбы госпожи Лисицы», в памяти не отложилась.

— Однажды лесник пошел делать обход и нашел маленького ребенка на вершине большого дерева. Какая-то хищная птица выхватила ребенка из рук матери. Лесник взял ребенка с собой и стал воспитывать со своей дочкой Нат. Дочка назвала найденыша Мола. Нат и Мола поладили и очень полюбили друг друга. Однажды лесник уехал на три дня. Старый злой повар отвел Нат в сторону и сказал ей, что сварит и съест бедняжку Молу. Ну, Нат не собиралась этого допускать, она рассказала Моле о том, что задумал повар, они вдвоем убежали и спрятались в лесу. Повар послал за ними группу нехороших людей, и они быстро догнали детей. Когда люди были уже близко, Нат спросила Молу: готова ли ты быть всегда со мною? Отныне и навсегда, ответила Мола. Тогда Нат сказала: будь ты розовым кустом, а я на нем цветочком-розанчиком. Нехорошие люди прибежали на опушку, а там ничего нет, кроме розового кустика с одним розанчиком. А детей не было и в помине. Люди вернулись к повару и сказали, что никого не нашли. Повар, возмущенный их глупостью, сам отправился на поиски в лес. Дети завидели его издали. Нат спросила: готова ли ты всегда быть со мною? Отныне и навсегда, ответила Мола. Тогда Нат сказала: ты обратись в прудок, а я по этому прудку уточкой стану плавать. Старый неуклюжий повар чуть не свалился в пруд. Уставший, отчаявшийся повар прилег на берег и хотел выпить всю воду, но уточка быстро подплыла к нему, ухватила клювом за голову, стянула в омут и утопила. А Нат с Молой пошли домой, хохоча на весь лес, и если только не померли, так и теперь живехоньки.

Чтобы не заплакать, Рамола пересказывает сказку еще раз с самого начала.

Натали выдыхается, проигрывает борьбу с инфекцией. Крики превратились в бормотание спящего человека. Веки мелко дрожат, но не открываются. Рамола начинает сомневаться, что́ именно вызывает угасание сознания — вирус или аортокавальная компрессия от продолжительного лежания на спине. Долго лежать в такой позе не рекомендуется даже здоровым людям, она может сказаться на ребенке, однако перевернуть Натали на левый бок без риска Рамола не может.

Она кладет обе ладони на низ живота подруги. Ребенок шевелится, лягается. «Не знаю, смогу ли я», — шепчет Рамола.

Она мысленно говорит: «Не хочу, не могу, не буду», но ничего не произносит вслух.

Натали корчится от прикосновения. Рамола отдергивает ладони, словно дотронулась до раскаленной плиты.

Во время шестинедельной институтской практики в отделении акушерства и гинекологии Рамола пять-шесть раз ассистировала на операциях кесарева сечения. Почти всю операцию она просто наблюдала, как хирургическую процедуру выполняют лечащий акушер и ординатор. Нередко ей поручали отвернуть стенку брюшной полости, чтобы обеспечить лучший обзор хирургического поля акушеру. Прямые мышцы живота во время этой процедуры обычно не рассекают, их просто раздвигают в стороны. На последней операции ей доверили наложить три шва на матку.

Во время педиатрической ординатуры Рамоле нередко приходилось работать в патронажном отделении для новорожденных и дежурить по ночам. Если ее вызывали в операционную во время кесарева сечения, ее задачей было принять новорожденного, убедиться, что состояние ребенка стабильно, и при необходимости выполнить реанимацию. От нее не требовалось стоять у операционного стола, но, чтобы не клевать носом от усталости и тумана в голове в поздние ночные часы, она частенько прислушивалась к разговорам и обмену распоряжениями между акушером, ординатором и медсестрами.

Рамола рассказывает сказку еще раз. И еще раз.

— Тогда Нат сказала: будь ты розовым кустом, а я на нем цветочком-розанчиком. Нехорошие люди прибежали на опушку, а там ничего нет, кроме розового кустика с одним розанчиком.

Рамола достает телефон Натали из кармана толстовки. Натали реагирует поворотом головы, открывает и закрывает рот, как золотая рыбка. То, что память у золотой рыбки короткая, всего три секунды, неправда.

Выход на основной экран не требует пароля. Очевидно, Натали отключила блокировку экрана еще до того, как ее одолела инфекция. Заряд батареи составляет тридцать один процент, не так уж плохо — суровое напоминание о том, как мало времени прошло с момента укуса.

Рамола открывает приложение «Voyager», чтобы еще раз услышать голос подруги. Она не успевает дослушать первое сообщение. Дыхание Натали учащается, она больше не разговаривает и не кричит.

Рамола возвращается на кухню, проверяет свой телефон. Прикрыв глаза, садится, глубоко дышит. Чтобы унять дрожь в руках и бешеное сердцебиение, Рамола применяет тот же самый метод снятия стресса, каким пользовалась на Бей-роуд, когда пыталась уговорить Натали выпить воды. Она представляет себе белую лекционную доску — больше всех прежних. Широкая, чистая доска стоит наготове. Пока Рамола находилась с Натали в одной комнате, этот фокус не получался.

Она пишет инструкции аккуратным, закругленным почерком, пользуясь черным фломастером. Первый горизонтальный разрез сделать поверх линии лобковых волос, длиной в 15 сантиметров. Если понадобится, можно еще длиннее. (Эта строка появляется на доске неровной от сознания, что разрез можно сделать длиннее, потому что зашивать все равно не придется.) Прямые мышцы обычно оттягивают и отодвигают в стороны. (Натали не удостоится такой роскоши, поэтому буквы «м» и «т» выходят корявыми.) Разрезать или рассечь влагалище прямой мышцы живота или саму мышцу. (Это увеличит кровотечение, отчего Рамола делает ошибку в слове «мышцы».) На пути к матке также придется иметь дело с брюшиной. Мочевой пузырь и кишки, возможно, нужно будет отодвинуть в сторону. (Натали нельзя просто так кромсать и резать — она может перестать дышать во время операции. Чтобы ребенок выжил, стрелка кислородных часов не должна уйти за четырехминутную отметку. Все это пишется с резким наклоном, строчка сползает вниз, Рамола зачеркивает «кишки» и отчего-то переписывает слово печатными заглавными буквами.) Разрезать три слоя маточной стенки, не нанеся вреда ребенку. (Ни охотничий, ни фруктовый нож не подходят для выполнения плотных, тонких и точных разрезов. Последняя строка смазана и не читается, как будто ее стерли пятерней.)