Борис Конофальский - Во сне и наяву

– А в торец ты получил не за то, что быковал, – вдруг говорит Роэман. Он доволен тем, как всё сложилось.

– А за что? – спрашивает Мартынов.

– Просто уродам, занимающим один ряд движения из двух, ну, потому что им срочно «надо» остановиться, всегда хочется дать в рыло.

Гена Мартынов молчит, смотрит на него через зеркало заднего вида и выезжает на светофор перед Невским проспектом.

Уродина. Уже день перевалил за полдень, долго ехали, из-за дождя пробки по всему городу. Девочка лет одиннадцати, может, двенадцати, стояла у дороги, в какой-то старой кофте, платье, колготках, сандалиях и со старым грязным медведем в руках.

Она вся мокрая от дождя.

– Или сюда, – кричит ей Роэ, открыв дверь машины.

Она, шлёпая мокрой обувью по мокрому асфальту, идёт к нему, влезает на сиденье рядом с ним. Вся мокрая, вся. Так и плюхается на молочную кожу дивана. Кидает своего грязного медведя рядом. Дверь не закрывает. Мартышка опять глядит зло, всё ещё жалеет свою машину. Полудурок. Роэ тянется через девочку, закрывает дверь и говорит:

– На Московский. До парка.

Машина тронулась и быстро влилась в общи поток.

Виталий Леонидович достаёт следующую сигарету, закуривает:

– Ты вся мокрая, ты, что, всё это время ждала нас?

Он не ждёт, что девочка ему ответит. Она вообще плохо говорит. Не то чтобы плохо, но ей приходится модулировать свой голос, чтобы нормальные люди не пугались его. У неё что-то с нёбом, а еще у неё ужасный лоб, нависающий прямо над носом, она ужасно курноса. Одно слово, уродина. Но Ирра не так проста, как может показаться. Это она тут и сейчас так уродлива, по желанию эта тварь может принимать вид очень миловидной девочки. Ей для этого нужно всего пару минут. Лицо её становится таким милым, что даже старая одежда и вечно грязные волосы не портят общего вида. Заметная грудь, попа, стройные ножки, искусственное личико – и она вполне соблазнительная конфетка для мужчин со специфическими запросами. На самом деле это не простой ребёнок, да и вообще не ребёнок. Это охотник, пола которого Роэ и предположить не мог. Скорее всего, оно было бесполым существом, одной тварью из отвратной семейки уродов. А ему Ирра была нужна, потому что у неё был уникальный нюх. Ирра могла почувствовать запах человека, который прошёл по улице, на которой она оказалась, пару дней назад.

– Червь ходит за Черту. Ты легко найдёшь его, – говорит Роэ, всё знают, что запах гари, которую червь приносит из-за Черты, не перебить ничем.

Девочка смотрит на него неодобрительно из-под своего уродливого лба, а потом костяшкой пальцев стучит по боковому стеклу. Сначала Роэман не понимает этого жеста, а потом, взглянув на стекло, видит, как по нему беспрестанно катятся капли дождя.

«Дождь! Ну конечно! Для поиска по запаху нет ничего хуже дождя». Он кивает понимающе и говорит:

– Это не моя прихоть, это повеление Бледной.

Ирра не собирается с ним спорить: Повеление так повеление. Она молча отворачивается к окну. Роэ смотрит на неё и опять думает, что видок у неё ещё тот, когда она в своём естественном обличии. Так, больше уже не разговаривая, они доехали до пересечения Московского и Благодатной, прямо напротив Университета МЧС. Роэ снова потянулся через девочку, открыл дверь.

– Начни отсюда. Червь входит на юге, может, нам повезёт, и мы найдём его быстро.

Ирра покосилась на него всё так же неодобрительно: быстро найдём по дождю? Ты будешь искать? Посмотрела и вылезла на дождь.

«Ну, дело запустилось». Он был уверен, что рано или поздно Ирра найдет червя. Виталий Леонидович мог ещё кое-кого включить в поиски, но пока этого не требовалось. Он посмотрел на одиноко стоявшую под дождём Ирру и небрежно бросил Мартышке:

– Домой.

На завтрак она съела много, едва остановилась, чтобы не съесть то, что хотела оставить на завтрак папе. На улице дождик, пока отводила близнецов, промокли кроссовки. Стала искать себе одежду и обувь. И ничего. Вся одежда, вся обувь, которую она носила ещё прошлой весной, – всё было ей мало. Светлана полезла в рюкзак. И с волнением достала оттуда пачку денег. Да, это очень приятное чувство – держать в руках столько денег. Но, с другой стороны, ей нужно столько всего купить. В прихожей запищал домофон – папа вернулся. Она делит деньги на неравные части, не считая их, большую часть прячет под матрас, вторую часть в рюкзак. Вскакивает и идёт в прихожую открывать дверь.

До школы добежала, вся промокла. Но всё равно, под эффектом фикуса ни холода, ни усталости не чувствовала. Влетела в класс за пару секунд до звонка, бросила рюкзак на стул.

– Всем привет.

И вдруг в ответ:

– Здарова, Фомина, – кричит ей Мурат Сабаев на весь класс.

И другие пацаны тоже с ней здороваются:

– Здарова, Фома!

Девочка даже растерялась. Когда такое было, чтобы кто-то откликался на её «привет» таким образом? Теперь все одноклассники посмотрели на неё.

– Фомина, ты всё-таки ходишь в солярий? – замечает Люба Бельских.

«В солярий?»

– Да нет. Я просто… Ну…

Люба трясёт головой, закатывает глазки, весь ей вид показывает: Господи, ну что ты тут пытаешься скрыть? Это же очевидно. Впрочем, делай как знаешь.

– Какой солярий, это обычный петербуржский загар конца сентября, – ёрничает Ксюха, самая высокая девочка в классе.

Это странно, раньше на неё внимания никто не обращал, а теперь все здороваются. Это из-за монеты?

Звенит звонок, в класс с хохотом и шумом вваливается пара ребят, и за ними Пахом. И Пахомов, вдруг идёт к её парте, и небрежно кидает свой рюкзак, валится с шумом на стул рядом с нею:

– Здарова, Фома.

Он тянет к ней руку, и поначалу Света даже не понимает, что он от неё хочет, ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять: он здоровается с нею. Девочка аккуратно прикасается к его руке. От Пахомова пахнет сигаретами. Кажется, он никогда не причёсывается. И всегда… грубый:

– Я сейчас пацанам рассказал, как мы вчера барыгу шваркнули, все заценили, как ты ему накатила в табло с носка, – Пахомов смеётся.

«Господи! Какой же он дурак! – Светлана открыла от удивления рот, она старалась об этом не думать, даже не вспоминать. – Ведь это опасное дело, ведь барыга – это… криминал, ну, мафия там всякая, ведь он будет их искать, чтобы отомстить, а этот идиот ещё и хвалится этим, всем про это рассказывает».

Она хотела уже высказать ему, но тут пришла учительница химии, все встали. И Света полезла в рюкзак за тетрадью и ручкой. А весь класс, девочка это чувствовала кожей, смотрел на них. Смотрел и недоумевал: это что такое творится? С чего это первый хулиган и задира школы теперь трётся с этой зачуханной спортсменкой?

А фикус есть фикус. Девочка успела наудивляться. И тому, что Пахом что-то шептал ей весь урок, и тому, что на следующем уроке он опять сел к ней за парту, и тому, что теперь другие пацаны подходили и садилась перед ними, чтобы послушать, как Пахомов рассказывает им про Валяя. В общем, было много удивительного, пока ей в самом начале четвёртого урока не свело мышцы на животе. Это было очень неприятное чувство. Света подняла руку, чтобы отпроситься.