Сергей Тамбовский - Недостройка

– Да, – согласились со мной, – исчерпан, но в случае повторения тебе будет засчитано поражение.

Хорошо, играем дальше… я быстренько провёл кучу разменов, не люблю, если честно, когда на доске много фигур, соображаю я в таких случаях хуже. И к тридцатому примерно ходу у нас нарисовалось ладейно-конное окончание, причём у меня была одна лишняя пешка, проходная к тому же. Потенциал есть, надо его просто реализовывать. Посмотрел на часы – у меня полторы минуты осталось, у него минута.

– Перерыв пять минут, – скомандовали вдруг в наушниках.

– Ээээ, – ответил я, – мы так вроде бы не договаривались, никаких перерывов при обсуждении обговорено не было.

– Но и запретов на перерывы тоже никаких не было, – логично возразил голос. – Так что тормози часы и иди курить.

– Не курю я, – в сердцах ответил я, но часы остановил и крикнул в коридор, – эй вы там, в лаборатории, подойдите сюда на минутку.

В лаборатории меня услышали и подошли.

– У нас тут технический перерыв, сказали, что можно покурить и размяться.

– Как перспективы-то? – спросил Петрович. – Выиграть сможешь?

– Сам смотри, – ответил я.

– Да не шахматист я, так что давай уж словами поясни.

– Ладейное окончание, у меня лишняя проходная пешка, шансы есть, но я бы оценил их как 60/40… в мою пользу.

– Ну ты давай, не подведи уж нас, – сказала Оксана, – мы все рассчитываем на тебя.

Интересно, видела ли она фильм «Аэроплан», который только что процитировала, подумал я. А сам неожиданно спросил у голоса:

– Пока у нас свободная минутка есть, может рассказал бы про дополнительное условие-то?

На той стороне что-то пошелестело с десяток секунд, а потом я услышал:

– Почему нет? Слушай, если так интересно…

И дальше я услышал про то самое дополнительное их условие… мда, лучше бы не спрашивал… Петровичу с Оксаной я пересказывать ничего не стал, а просто продолжил поединок, выставив их опять в коридор.

Не сумел я реализовать свою проходную пешку, не обессудьте уж, соперник ловко поставил мне вилку и забрал её. Ладьями на этот момент мы поменялись, так что осталось у нас по королю и по коню – голая ничья.

– Меняемся цветами и продолжаем, – подытожил я результат первой партии, – или снова перерывчик объявим?

Но голос отдыхать не пожелал, поэтому двинулись вперёд без остановок. В этой партии он предпочёл ферзевый гамбит, я его естественно принял, а далее пошёл вариант Смыслова с занудным до невозможности маневрированием в центре доски. В середине партии голос лопухнулся по полной программе, оставив своего короля под вскрытым шахом, я же конечно тут же и объявил этот шах, получив выигранное качество плюс пешку. Такое преимущество упустить было сложно, я и не упустил его – победа на сорок втором ходу. Без задержек начали и третью, решающую, партию. Здесь голос неожиданно для меня применил устаревший, но эффектный королевский гамбит…

А я его, естественно, принял. А он, естественно, ответил самым распространенным гамбитом коня. А потом все пошло совсем не плану, не по моему и, я так уверен в душе, и не по их плану… всё вокруг затряслось и задёргалось, что пол, что стены, что моя родная СМ-ка заходили вдруг ходуном и изо всех щелей посыпалось что-то белое.

– Ноги в руки и бегом на улицу! – заорал я, выскакивая из радиорубки, как ошпаренный.

Петрович с Оксаной уже маячили в дверях лаборатории, тоже все перепуганные и перепачканные в чём-то белом. Я не снижая скорости, дёрнул их обоих за рукава, Петровича за правый, а Оксану, сами понимаете, за левый, и буквально волоком вытащил их на крыльцо научного корпуса. Сзади всё скрипело и шаталось, как в пьяном бреду.

Отбежали к берёзовой роще с десяток шагов, тут-то крыша корпуса провалилась внутрь, а сам он пошёл глубокими и широкими трещинами от фундамента и до самого верха. Но здание устояло, не рассыпалось, но я ещё подумал, что построили его таки тяп-ляп, пожалели денег на сеймоустойчивость. Рядом на ветку приземлился ворон, тоже весь обсыпанный белой пудрой.

– Не доиграли мы матч-то, – заметил я для всех, – и чего теперь дальше будет?

Ответила за всех Оксана:

– Не особо и сильное землетрясение, бывало и побольше… но здание это сносить придётся, однозначно.

А Кеша насчёт шахмат высказался:

– Что-то мне перестали сообщения от них приходить, вот уже пять минут, как тишина, а до этого постоянно кто-то бубнил.

– Так может наши проблемы сами собой сейчас решатся? – с затаённой надеждой сказал я, – может там растрясло всех этих Айй. Вместе с Байями, а?

– А это мы скоро увидим, – ответил Петрович и тут же добавил, – смотри ты, казарма-то устояла, ни одной трещинки.

Оттуда, из этой казармы, тоже народ на улицу высыпал, все, кроме замполита и Андрея, конечно, эти-то никуда не высыпать не могли по определению. А из лесочка между офицерским корпусом и ручьём подтянулась троица давешних наших лесных обитателя, медведь, волк и росомаха. Подошли и сели на траву в почтительном отдалении.

– Ничего себе, – сказал Петрович, указывая на зверей, – они тоже на наше общее собрание что ли явились? Надо срочно проводить, пока ничего другого не стряслось.

– Давай народ спросим, – предложил я, – если согласятся, то почему бы и нет.

Мы встали и подошли к остальным горемыкам – они негромко обсуждали между собой случившееся, выделялись при этом голоса американцев.

– Товарищи, – громко сказал Петрович, – есть мнение провести собрание и обсудить текущий момент.

– Мы не против, – ответил капитан американцев, – давайте.

– А я очень против, – неожиданно заявил коряк Коска. – Нечего нам обсуждать, надо просто вот этого хрена выгнать (при этом он показал пальцем прямиком мне в живот), и всё у нас наладится.

Народ помолчал, переваривая неожиданную вводную, первым среагировал, как ни странно, американец Элайджа.

– Почему же именно его надо выгонять где гарантия, что у нас наладятся дела после этого?

– Он знает, – продолжил тыкать в меня пальцем коряк, – спросите и всё узнаете.

– Не, ну очень интересно, – возмутился наконец я, – меня тут во всех грехах обвинили и я сам же должен эти обвинения раскрывать… про презумпцию невиновности слышал? – это я уже непосредственно Коске адресовал, – сам обвинил, сам и доказывай.

– Ладно, – невозмутимо согласился тот, – я скажу. Вот у нас тут одни каменные берёзы растут да стланик ольховый, правильно?

Народ согласился, дополнив, правда, список рябинами и папоротником.

– Вот-вот, это всё только и растёт на Камчатке, – продолжил Коска, – а что бы вы сказали, если б увидели здесь кокосовую пальму например?

– Я бы удивился, – сказал Петрович.

– Вот ваш Антон и есть такая кокосовая пальма посреди наших берёз, большая и развесистая, – закончил свою мысль Коска. – Хрен знает, откуда он такой взялся на наши головы, но он чужой, однозначно.