Кир Булычев - Сочинения в трех томах. Том второй. На днях землетрясение в Лигоне. Голые люди

Поэтому По-из, который чувствовал к Ут-пя симпатию, шепотом добавил:

— Можно сделать и дубинку. Хорошую крепкую дубинку. Должны же здесь быть звери.

— Но мы не можем есть их сырыми, — сказала Не-лю.

— Я сейчас готова съесть сырую лягушку, — ответила Не-свелю.

Вокруг раздались приглушенные возмущенные голоса, и только телепаты знали, что Не-свелю дразнит остальных, а на самом деле скорее умрет, чем съест сырую лягушку.

Ночь прошла почти без сна, в кошмарах, всхлипах, вскриках, стонах, храпе, тяжелом дыхании. Забываясь, пришельцы неслись по волнам космоса или даже благополучно возвращались к родным пенатам. Но укол комара, укус блохи, струя ледяного ветра с ледников возвращали их к тяжкой действительности, и, зажмурившись, они старались вновь от нее отрешиться.

С первыми лучами солнца, осветившими верхушки деревьев и горные вершины, клубок человеческих тел зашевелился энергичнее, встрепанные головы поднялись, чтобы лучше разглядеть окружающую природу.

Искусанные насекомыми жаловались на боль и опухоли, но целитель Ут-бе-бе ничем не мог помочь, потому что у него не было с собой компьютера и лекарств. Хуже всего пришлось переводчице Любе, так как она тонко чувствовала других людей, и у нее чесалось все тело от укусов, нанесенных ее товарищам…

Стараясь не видеть друг друга, пришельцы разошлись по кустам, чтобы совершить туалет, а затем спустились к реке напиться и утолить водой жестокий голод.

Ут-бе-бе, замешкавшийся в нише, вытряхивая из волос песок и пыль, нечаянно увидел проходившую мимо, словно пугливая лань, прекрасную мыслительницу Не-свелю (Немеркнущий свет любви) и вдруг с внутренним содроганием понял, что зрелище это не вызывает в нем должного отвращения, и, более того, он направился к реке следом за прекрасной коллегой, со все растущим удовольствием глядя на движения ее бедер и лопаток.

Почувствовав его взгляд, Не-свелю оглянулась, словно за ней крался хищник.

— Что? — воскликнула она. — Что-нибудь случилось?

Но в этот момент ее взор уперся в обнаженный фасад Ут-бе-бе, и ей пришлось зажмуриться, чтобы не упасть в обморок. Ут-бе-бе тоже смутился и нырнул в кусты, которые оказались колючими.

Так что, когда он выбрался из зарослей у самой воды, он был исцарапан, чем воспользовались жгучие мухи и оводы, которые до того мирно резвились над струями воды.

Спасаясь от них, Ут-бе-бе погрузился в холодную воду, и его сразу же вынесло в заводь, где нежились под солнечными лучиками серебряные рыбы, которые приняли Ут-бе-бе за крупную, но вполне безопасную рыбу, так как никогда еще не встречались с опасной рыбой. Для них, форельной мелочи, опасность исходила с суши.

Неожиданно для самого себя Ут-бе-бе наткнулся растопыренными пальцами правой руки на небольшую форель, и та не успела уплыть, так как его пальцы сомкнулись, и, сам не веря своему успеху, Ут-бе-бе вскочил, подняв фонтан сверкающих брызг, и закричал, распугивая птиц:

— Я поймал рыбу!

В мгновение ока его спутники сбежались к заводи — никто из них уже не видел, что Ут-бе-бе голый. Все видели рыбу. Все желали ее.

— Давайте разожжем костер, — предложила Не-лю.

— Зачем? — быстро спросил Ут-бе-бе.

— А что вы предлагаете? — спросила Не-лю.

— Я предлагаю ее съесть, — сказал Ут-бе-бе.

— Сырую! — воскликнула Не-лю.

— Один? — закричал Ут-пя.

— А почему бы и нет? — спросил Ут-бе-бе. — Ведь я ее поймал.

— Ут-бе-бе, — вмешался в разговор капитан, — вы, очевидно, забыли, что, даже лишившись одежды, даже не имея средств к существованию, мы остаемся представителями передовой, развитой цивилизации.

— Которая нас укокошит, когда узнает, что мы не покончили с собой, — возразил Ут-бе-бе, поднося рыбу ко рту.

— Она может быть ядовитой! — воскликнул По-из.

— А может, и не ядовитой, — ответил Ут-бе-бе и вгрызся зубами в жабры форели.

— Но в конце концов вы же интеллигентный человек! — закричал Ут-пя. — Вспомните о чувстве собственного достоинства.

Ут-бе-бе начал жевать рыбку, которая продолжала бить хвостом.

И тут нервы у его спутников не выдержали.

— Делить! — закричали они. — Да здравствует справедливость!

Ут-бе-бе, занятый поеданием форели, оказался недостаточно резв, и толпа пришельцев опрокинула его в воду. Отчаянным усилием форель рванулась из руки и ушла вниз по течению, увлекая за собой своих товарок.

А пришельцы, удрученные, одураченные, голодные и злые, по очереди вылезали на берег и усаживались там, отмахиваясь от комаров и оводов.

— Добились справедливости, — сказал Ут-бе-бе. — Мыслители!

На что капитан ответил:

— Поделился бы по справедливости, и тебе бы достался кусок.

Затем капитан продолжал:

— Мы с вами, коллеги, попали в невероятно сложную ситуацию. В отличие от вас я всю ночь не спал и думал. Я пришел к выводу, что остаться живыми и умными мы сможем, только если будем неукоснительно соблюдать правила человеческого общежития, беречь высокие законы нравственности. Какими мы были дома, какими мы были на борту космического корабля, такими мы должны остаться здесь…

Капитан пожевал губами и окинул бывших подчиненных внимательным взглядом. Все молчали, все внимательно слушали, хотя Ут-бе-бе криво усмехался, стараясь хоть этим дать понять, что он выше капитанской морали.

— Мы только что наблюдали превращение человека в грязное животное. Да, именно так! И не пытайся возразить, уважаемый Ут-бе-бе. Ты еще не видел жизни и не знаешь, что человек силен только в коллективе. Тем более если он попал во враждебную среду. Сегодня ты сожрал в углу пойманную рыбку, завтра ты украл у меня кусок хлеба…

При слове «хлеб» телепаты сглотнули слюну, потому что воображение капитана воспроизвело кусок хлеба.

— Послезавтра… — Голос капитана окреп и вознесся к вершинам гор. — Послезавтра мы соберемся и зарежем самого вкусного и молодого члена нашего общества.

Капитан показал на Любу. Ут-бе-бе заплакал, но неизвестно, от искреннего раскаяния или от притворства.

— У меня есть предложение, — продолжал капитан совсем другим, обыкновенным, мирным голосом. — В лесу есть ягоды, плоды, орехи и грибы. Мы не знаем, какие из них ядовитые, а какие нет. Мы не можем выделить из нашей среды пробовальщика но, как гуманисты, мы все должны поочередно выполнять эту роль. Один день пробовать будет Ут-пя, второй Не-лю… и так далее.

Будучи цивилизованными людьми и учеными, присутствующие согласились, что при таком решении шансы погибнуть от отравления становятся равными. И это справедливо. А справедливость, высказанная и принятая всеми и определившая всем одинаковые условия риска, поставила Ут-бе-бе перед обязательным выбором — подчиниться большинству или в одиночестве двинуться по пути, ведущему к дикости. За Ут-бе-бе был соблазн зверя, в решении капитана — стремление выдержать напор этой дикости. Не умерев со всеми, капитан вознамерился жить со всеми. И помогать слабым.