Сергей Юрьев - Шанс милосердия [litres]

Соуч снова избавил их от ошибки, которая могла стать роковой. Только теперь до Вьорики дошло, насколько они с профессором не были подготовлены к этой миссии. Тиглат, похоже, понял это ещё раньше.

Кортеж со знаменем под грохот оркестра спустился вниз, прежде чем остановиться, дважды объехал подмостки, а потом к массивному микрофону подошёл молодой человек в парадном кафтане, и гомон толпы начал постепенно затихать.

– Сегодня у всех подданных империи скорбный час, – произнёс юноша хорошо поставленным сочным голосом, который разнёсся по всему амфитеатру. – В результате варварской бомбардировки, устроенной беспощадным врагом, погибли десятки тысяч наших соотечественников, мирных людей, которые были виновны лишь в том, что любили свою Родину, хранили преданность традициям и верность Государю, да живёт он вечно! Сейчас мы оплакиваем их, провожаем в лучший мир души погибших и предаём земле их тела. Но каждый из нас, выживших, знает, что не только скорбью полны наши сердца, но и жаждою отмщения. Никогда раньше враг не показывал так откровенно своего истинного лица…

– Кто это? – спросила Вьорика у Соуча.

– Нур Атлей, главный лектор-пропагандист канцелярии рища-шурава, – без запинки ответил тот. – Вы что, решили проверить, всех ли я тут знаю?

– Да, – честно призналась Вьорика.

– Знаю, конечно, не всех и не всё, но вполне достаточно, чтобы ответить на любой вопрос, который может стрельнуть вам в голову.

– …и теперь вы узнаете главное: где, когда и какая кара постигнет тех, кто совершил это самое страшное, самое кровавое и самое бесчеловечное преступление в истории, – продолжал говорить главный лектор-пропагандист. – И сообщит вам об этом тот, чья десница уже сжимает меч возмездия – Его Высокопревосходительство туртан Ивия Шалит, командующий нашими войсками, которые сейчас успешно развивают небывалое по своим масштабам наступление сразу на нескольких направлениях!

Туртан вышел, тяжело ступая по дощатому настилу, обвёл публику тяжёлым взглядом, зачем-то схватился за стойку микрофона, но тут же оторвал руку и спрятал её за спину, дождался, пока стихнут овации, и заговорил:

– Они пожалеют об этом! Некоторые уже пожалели. А некоторые не успели пожалеть, потому что сдохли слишком быстро. Те, которые запустили ракеты, уже мертвы. Тех, которые отдавали приказ, мы достанем! Скоро. И среди наших, если кто виноват, что проморгал такое дело. Пощады не будет! Независимо от чинов и званий. Бывший наместник по разведке уже арестован. Он ждёт суда! Справедливого суда. Государь, да живёт он вечно, не пощадит. Он и сам хотел прибыть, чтобы оплакать жертв. Но решил, что заботы о живых важнее. А мы будем гнать гадов до самого Северного моря. Вот и всё!

Гром аплодисментов и одобрительные выкрики не стихали несколько минут даже после того, как туртан скрылся из виду, а к микрофону вышел всё тот же главный лектор-пропагандист.

– А теперь слово имеет Его Высокопревосходительство почтенный рища-шурав Ияр Камбиз.

Наместника по пропаганде публика встретила слабыми нестройными хлопками, и он терпеливо ждал, когда снующие среди собравшихся служащие СОС организуют подобающую овацию.

– Соотечественники! Братья и сёстры! Среди тех, кто был предательски убит минувшей ночью, у каждого из вас были родные и близкие, друзья и знакомые, соседи и товарищи по работе или службе. Многие из них сейчас находятся в полевых госпиталях, борясь со смертью. Но вы здесь – чтобы продемонстрировать проклятому врагу, что наш дух не сломлен. Не думайте, что каждый из вас скорбит по погибшим сильнее, чем другие подданные нашего величайшего в истории Императора, да живёт он вечно! Наши соотечественники, проживающие во всех, даже самых отдалённых провинциях, скорбят столь же искренне, как и вы. Потому что мы – единый народ, одухотворённый наивысшей целью, которая когда-либо стояла перед человечеством: установить в мире порядок, основанный на добре и справедливости, чистоте помыслов и верности традициям, данным нам многими поколениями предков, высокой нравственности и сакральном смысле нашего бытия. Недавняя трагедия со всей очевидностью показала, что наши враги настолько ослеплены властью, богатством и низменными страстями, что никакой нравственный закон им не писан, что они готовы на любое преступление, чтобы остановить наше победоносное шествие…

– Я сейчас прослезюсь, – вскользь бросил господин Соуч.

– По-моему, сейчас не время для иронии, – тут же возмутился Тиглат. – И в том, что случилось, отчасти виновны мы. Прохлопали.

– Извините, профессор, – тихо отозвался Соуч, – но сейчас не время предаваться чувствам. Они только мешают делу. Не пропустите момент, когда необходимо будет нажать кнопку.

– И когда он настанет? – поинтересовалась Вьорика.

– Думаю, вы сами поймёте. Не раньше, чем Флора скажет то, что задумала. И не позже, чем её убьют.

– Ясно.

Потом к микрофону вышло ещё несколько ораторов – чиновников, военных, представителей пострадавших граждан, и, наконец, главный лектор-пропагандист объявил:

– Эта достойная женщина много лет назад потеряла мужа, геройски павшего на полях сражений, посвятила всю себя науке, отдавая все свои силы, сметая пыль веков со славных страниц нашей истории. И сейчас она не смогла остаться в стороне, не смогла не выразить своё сострадание, боль и гнев. Флора Озирис!

Овации внезапно смолкли, едва из-за полотнища имперского знамени на подмостки вышла стройная женщина в чёрном платье. Казалось, что её обнажённые руки и плечи, её лицо бледны, как будто их никогда не касалось солнце. Она была похожа на фарфоровую статуэтку, существо другого мира, призрака минувших лет…

– Дорогие сограждане, братья и сёстры!.. – В её голосе звучала неподдельная боль и какое-то щемящее напряжение, которое заставило публику замереть в ожидании чего-то необычного. – Можно много говорить о мужестве, стойкости и терпении, верности долгу и сострадании. Но когда воздушное судно, на котором я прибыла сюда, пролетало над одной из площадей Харрана, там ещё лежали горы неубранных тел. Когда мы с Великим саганом ехали в разрушенный город, навстречу двигалась бесконечная вереница грузовиков, доверху гружённых обгоревшими трупами. В тот миг мне показалось, что жизнь не может продолжаться после этой трагедии, что уничтожены не только люди и дома, но сами понятия добра, милосердия, правды, любви и человечности, без которых само существования человеческого рода лишено смысла. Мне хотелось умереть вместе с ними. Я почувствовала себя виновной в том, что в тот страшный час не была в пылающем городе и не разделила их участь…

Великий саган и рища-шурав, стоявшие за её спиной, непонимающе переглянулись. То, что она говорила, явно не соответствовало их ожиданиям.