Дэвид Вонг - Что за чушь я сейчас прочитал? [litres]

– Мы так все выходные просидим. Давай просто добежим до домика.

И они, пробежавшись под дождем, ввалились внутрь хижины, хихикая, как подростки. На стенах висели головы животных, оглушительно стучал по металлической крыше дождь.

Стоило им оказаться внутри, ветер, разумеется, стих, а дождь полил, как обычно. На другом конце города Джон заглядывал в багажник машины Нимфа, зажатой между джипом и столбом после аварии.

Эми и Дэвид вышли на застекленную веранду – дождь теперь лил ровно, спокойно и размеренно. На дальней стороне пруда на поросшем травой холме примостилась маленькая часовенка. Дэвид поцеловал и облапал Эми – и она попросила его немного притормозить.

– У нас же на это все выходные.

– Я постараюсь держать себя в руках, но ничего не обещаю. – Он взглянул на воду: – Тебе нравится?

Сегодня не было и намека на бирюзовое мерцание, превращавшее порой пруд в сказочную декорацию: потоки дождевой воды превратили его в переполненную грязную лужу. Поверхность шла рябью от разбивавшихся на мелкие брызги капель.

– Тут чудесно.

Дэвид сел на плетеный диван и похлопал по сиденью рядом с собой.

– Я бы повздыхал, что день мог выдаться и получше. Но моя Эми такую погоду любит, мне ли не знать.

– Ага. Ну, только когда я под крышей. Уверена, окажись я на весь день снаружи, мне бы это не понравилось. И еще весь город под угрозой наводнения, ты же знаешь. Но да, весь этот дождь – большие капли срываются вниз, дует прохладный ветерок… От такого хочется свернуться калачиком.

Дэвид обнял ее. Она прижалась к нему, почувствовала, какой он теплый.

– Я знаю, ты не фанат такого. Хижин и всего остального. Ну, если не считать того, что в таком уединенном месте можно с размахом заняться сексом. Но то, чем мы сейчас занимаемся – просто сидим под крышей, пока снаружи идет дождь, и таем друг рядом с другом… Для меня это рай. Такие моменты…

– Ты веришь в рай, Эми? Думаешь, он существует?

– Я же не буквально говорила.

– И все же. Вопрос серьезный.

– Даже не знаю. Но если существует, то, может быть, он выглядит так, как хочется тебе самому. Может быть, он у каждого свой. Какой-нибудь здоровенный байкер будет вечно ездить на «Харлее» со своей бандой, а воины отправятся в Валгаллу. Но мне большего не нужно. Хижина, дождь и просто… просто чтобы ничего не отвлекало. Деньги, работа, необходимость постоянно совать в рот еду и таблетки, чтобы тело не разваливалось. Все, что нас друг от друга отдаляет, все преграды, все страхи – все исчезнет, и останемся только мы. И будем вместе так долго, сколько пожелаем. Можно даже не разговаривать, если не хочется. Просто… будем вместе.

– А на что похож ад?

Она задумалась.

– Да уж, разговор перестает быть томным.

– Ты никогда об этом не думала?

Она немного помолчала, а потом ответила:

– В Освенциме были маленькие камеры, их называли стоячими. Дверь была около фута высотой, в камеру нужно было заползти – а попав внутрь, человек оказывался в закутке размером с вертикальный гроб примерно четырех футов в высоту. Ни присесть, ни прилечь. В этой камере было невозможно поспать, расслабиться – люди могли только стоять сгорбившись в этой душной бетонной коробке. Потом маленькую дверь у их ног закрывали, и становилось абсолютно темно, окон там не было. И человек просто стоял вот так, горбясь и корчась от судорог, один, в кромешной тьме, в течение нескольких месяцев. Думаю, в аду то же самое, только навсегда.

– Боже мой.

– Ты сам спросил.

– Но ты же в это не веришь, правда? Как и в любой другой ад.

– Я знаю, что в него веришь ты.

– Да, потому, что считаю, что рай бы не был раем, если по нему шатаются Гитлер и всякие насильники – купаются себе у Иисуса в бассейне и болтают со своими жертвами. Да и для них это все равно был бы не рай: некоторые счастливы, только когда кого-то мучают. Их раем был бы только ад для всех остальных. Так ты в него веришь? В место вечных страданий?

– Нет, – ответила Эми.

– Почему?

– Как мы вообще перешли на эту тему?

– Прости мне мое любопытство.

– Я не верю в ад, потому что тогда не было бы и рая.

– Потому что нельзя наслаждаться раем, если знаешь, что кто-то страдает.

– Я считаю, если кто-то наслаждается вечным блаженством, пока миллионы других людей кричат в агонии, то он социопат.

– Вот об этом я и говорю. Именно об этом. Эти говнюки сами навлекают на себя адское пламя, а ты не можешь быть счастлив, потому что они в нем горят. Они используют против нас наше же сострадание. Вот в чем главное коварство ада – его пламя обжигает всех.

Эми промолчала, потому что хотела побыстрее покончить с этими рассуждениями – ей и так не нравилось, куда они ведут. Дэвид на миг задумался, как будто наконец-то дошел до главной мысли, но, дойдя до нее, не знал, как ее сформулировать.

– Помнишь, когда мы впервые заговорили о свадьбе, эм, лет семь назад, я сказал, что не женюсь на тебе, пока ты не получишь диплом? – спросил он наконец. – Помнишь, почему я это сказал?

– Ты хотел, чтобы я стала независимой. Ты не хотел жениться, потому что я боялась, что не справлюсь самостоятельно. Потому что тогда я останусь с тобой, даже если буду несчастна в браке.

– Совершенно верно. Но ты должна знать, что… это работает в обе стороны.

– Знаю.

– Нет, не знаешь. Я ужасно накосячил, Эми.

– Ой-ей. И как ее зовут?

– Нет, ничего такого. Моя вина в том, что я… позволил тебе поверить, будто я не справлюсь, если ты меня оставишь. Что я или покалечу себя, или пущу жизнь под откос. Я знал, что ты в это веришь, и нарочно тебя не разубеждал. Потому что не хотел, чтобы ты ушла. Потому что убедил себя, что ты мой маленький волшебный пузырь, который защищает меня от кошмаров внешнего мира. И от моих собственных. Но я хочу, чтобы ты знала: со мной все будет в порядке. Если ты когда-нибудь решишь, что несчастна, и бросишь меня, я некоторое время погрущу, а потом стану жить дальше, потому что я взрослый человек, а так взрослые люди и поступают. Они не держат других в заложниках.

– Я счастлива, Дэвид. Я люблю тебя.

– Это хорошо. Это здорово. Но если это изменится… Если изменюсь я … иди. Просто уходи. Однажды я спас тебе жизнь, а теперь ты спасаешь мою каждый божий день, день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Ты мне давно ничего не должна. По большому счету, я здоровый белый мужчина с интеллектом выше среднего, я живу в самом успешном обществе, успешнее него вряд ли будет на этой планете. У меня были все карты на руках, во всех своих проблемах виноват только я. Но прежде всего я хочу, чтобы ты была счастлива. Пусть даже с кем-то другим.

– Я поняла, ты уже такое говорил…

– Тогда это было несерьезно. А сейчас да.

Эми открыла рот для ответа, но позволила взять верх тишине. Они лежали рядом, на сухом островке посреди дождя, и Эми чувствовала, как рядом поднимается и опускается грудь Дэвида. Она начала погружаться в сон.