Александра Чацкая - Троллейбус без номеров [litres]

– По мне, неплохая Младшая у тебя, – спокойно ответил доппельгангер. – Не будь она человеком, сам бы женился.

Существо высунуло длинный, метровый язык и громко захохотал постоянно меняющимся голосом, показывая все восемь рядов своих длинных и острых зубов. Саша поежилась и прижалась поближе к Владу.

– А вообще она страшный человек, – вдруг сказал доппельгангер. – Двоих наших уже убила и осталась в живых. Я своей Младшей и детенышам сказал, чтобы они пока держались от метро подальше.

– А как в школу? И на работу?

– Младшая моя библиотекарем работает, – объяснил монстр, почесывая затылок. Учитывая, что длина волос на затылке постоянно менялась, сделать это было сложновато. – А детенышей до школы летчики подбросят, все равно они дружат. Не люблю летчиков, но это так, между нами. Носятся, куда не попадя. Иногда возьмешь в кредит машину, так непременно какой-нибудь летчик не разберется и вмажется прямо в лобовое стекло, и не поймешь – платить штраф или нет. Они вроде бы как мы, разумные, а вроде совсем не соображают. И едят исключительно страхи акрофобов. Гурманы, черт их дери. Ладно, что-то я заболтался. Что у тебя сегодня?

– Концентрированный страх. Собственный. – гордо объявил Влад, тыча острым худым пальцем в стеклянные пятилитровые банки. – Несколько недель собирал.

– Так-так-так. Сейчас посмотрим, – доппельгангер надел очки. Палец его, то толстый, как шар, то худой, заскользил по банкам. Он снимал с них крышки и принюхивался удлинившимся на метр носом. – Кошмары про санитаров просто отличные, мне очень нравится. Острая нотка сюрреализма придает особый вкус. Такой, с перчинкой. Эти возьму по десять советских рублей за банку. Насчет кошмаров про школьную травлю – это фастфуд, извиняй. Больше, чем за три рубля, не возьму.

– Бери по шесть, не пожалеешь, – торговался Влад. – Там такой сочный сон! Крики, избиение, макание головой в унитаз. Первый сорт, я тебе говорю.

– Ладно, – скучающе протянул доппельгангер. – Возьму за пять. Согласен? Итого с меня пятьдесят рублей. Накину еще два, как постоянному клиенту. Идет?

– Идет, конечно, – обрадовался Влад.

Доппельгангер достал кошелек и отсчитал Владлену пять новеньких блестящих купюр. Саша взяла одну в руки и в который раз удивилась: изображение на купюре было живым. Профилю Ленина кто-то пририсовал усы, и теперь Ильич нецензурно ругался, пытаясь их оторвать.

– До встречи, – Владлен убрал купюры в бумажник и пожал доппельгангеру руку. – Приятно иметь с тобой дело.

– Да и ты заходи почаще, человеческое дитя, – криво улыбнулся доппельгангер. Почти как люди, но все равно неправильно. – Больно вкусные сны у тебя.

Влад взял Сашу за руку, и они продолжили шататься по рынку. Влад снова вернулся к пластинкам, которые толкал худощавый подросток-Парацельс, и теперь неторопливо перебирал блестящие, переливающиеся красками психоделичной расцветки конверты.

– Ты бери, бери, – зачастил Парацельс. – По рублю отдам.

– Ну, брат, у тебя тут одна попса, – не согласился Влад. – Вон, шлягеры про любовь к страху, я такого уже наслушался. А фолк какой-нибудь есть?

– Был вроде, – Парацельс принялся шустро перебирать картонные конверты цепкими пальцами. – Кто-то завез недавно партию Боба Дилана. Умер какой-то старикашка, его фанат, и теперь разбазариваем огромную коллекцию старых концертных записей. Такое в реальном мире даже не найдешь. Рубль за штуку, ну…

– Пожалуй, куплю парочку, – сдался Влад.

Сунув в рюкзак новые пластинки, Влад направился к выходу. Больше искать он, видимо, ничего не собирался. У центрального выхода терлась толпа доппельгангеров-подростков, и Саша с Владом решили пойти другой дорогой: на выходе с Рынка нейтралитет соблюдали не всегда, а устраивать драку в таком странном и хорошем месте попросту не хотелось.

– Ну, Номид, ну, барыга, – бурчал Влад себе под ноги. – У меня его сосед кошмары про школу за восемь рублей покупал. Обокрасть он меня решил, что ли?

– У доппельгангеров есть имена? – удивилась Саша. – Да еще и человеческие?

– Не совсем человеческие, – ответил Владлен, помахивая зажженной сигаретой. – Они же по сути зеркальные отражения людей, вот и называют их соответственно. Справа налево, а не наоборот.

– А почему они тебя не пытались обмануть? Да еще и так доброжелательно разговаривали. Называли так странно: «человеческое дитя», хотя тебе уже тридцать три.

Владлен расхохотался, гулко и по-доброму, так, что на них даже обернулись.

– Они меня помнят еще совсем маленьким, особенно Номид. Я, когда только попал в этот мир и вообще не знал, что происходит, быстро понял, что тут свои правила. Ни тебе купить нормальной еды в магазине, ни послушать какие-нибудь необыкновенные пластинки. Или вот, например, мой рюкзак. Сто рублей на него угрохал, зато помещается абсолютно все. Хоть дом туда можно засунуть. Люди таких вещей не делают.

– И сколько тебе было, когда ты в первый раз пошел торговать своими кошмарами на Рынок?

– Пятнадцать. Был чуть постарше тебя. Первое время было страшно, конечно: ходят безумные твари, щелкают зубами… Был один сварливый доппельгангер, как меня видел – сразу увеличивался в размерах, превращался в жуткую пародию на мою учительницу по математике в школе и ревел, что сейчас заставит меня решать задания с квадратными уравнениями. Сколько страху я тогда натерпелся!

Влад снова рассмеялся и, докурив сигарету, щелчком выбросил ее в урну. А затем, подав Саше руку, взлетел в воздух. Толпа тварей у другого входа зашипела, но напасть не решилась. Владлен и Саша поднимались все выше – слава богу, подумала Саша, не придется идти пешком – и летели мимо заброшенных железнодорожных путей и стоящих навсегда вагонов. Мимо проезжала электричка с бледно светящимися окнами – такой свет бывает в операционных – и оба приземлились на крышу одного из вагонов. Удобно устроились, и Владлен достал из бездонного рюкзака термос и бутерброды с колбасой из шишиг.

– Это, между прочим, известная электричка, – сказал Владлен, вцепившись в бутерброд и прикрыв глаза от удовольствия. – Тут очень часто на людей охотятся. Человек садится в вагон, засматривается на пейзаж, а его постепенно окружают доппельгангеры. Сводят с ума и наедаются страхом до отвала. Поэтому я предпочитаю ездить исключительно на крыше.

– А нас ветром не сдует?

– Не сдует, пока ты в это веришь. А теперь давай, ешь. Зря я, что ли, столько бутербродов наделал?

Саша ела бутерброды из шишиг – действительно, ни с чем не сравнимый вкус – и смотрела на проплывающие мимо деревеньки. Люди здесь точно не жили никогда, и дома были весьма странными. Где-то это был настоящий деревенский терем, но без окон и дверей, где-то просто огромная бочка для воды, поставленная на попа и с вырезанным проходом. Мимо Саши пролетела огромная избушка на курьих ножках, из которой торчала лестница. У избушки играли маленькие доппельгангеры.