Александра Чацкая - Троллейбус без номеров [litres]

– И что, ты думаешь, Альберт Андреевич меня не прогонит? Я же ушла от вас.

– Не думаю, – серьезно ответил Эрик. – Он всегда называл Влада и тебя лучшими своими учениками. Надо к нему съездить. Он живет где-то под Москвой. И лучше бы трогаться прямо сейчас, потому что вечером ему еще на работу.

– Подожди, – Саша нервно постучала пальцами по дощатой поверхности парапета. Звук получился гулким и противным. – Сейчас?

– Ну, ты же хочешь снова научиться видеть сны, верно?

Перед глазами встала мама, которая слезно молила Сашу не влипать снова в неприятности – а потом она вспомнила Влада на койке в больнице, и ее сердце вновь сжалось. И тогда Саша сжала кулаки и кивнула.

Электричка неспешно шла вперед, стуча по рельсам. В тамбуре, несмотря на запрет, отчетливо пахло сигаретами, и запах просачивался даже в вагон. Час был малолюдный, ы вагоне почти никого не было. Только бабушки-курортницы, решившие с утреца пораньше проведать собственную дачу, уставшие студенты, что в очередной момент послали все пары подальше и отправились домой, да искатели приключений.

Есть в электричках что-то романтическое. Может быть, дело в том, что, когда ты бегаешь от контролеров, ты успеваешь применить тактику, логику и физические навыки, на лету спланировать, когда именно нужно бежать и в какой вагон. А может, дело в том, что, когда становиться уже совсем невмоготу сидеть, можно выйти в тамбур и стоять, неспешно покуривая сигарету – в том, что это запрещено, есть какая-то особая адреналиновая романтика – и посматривая в окно. Глядеть на пролетающие маленькие деревеньки и исписанные граффити и выцветшими признаниями в любви заборы.

Саша ехала с билетом и не курила, а потому не ощущала никакой романтики: для нее существовал только душный вагон, в котором невыносимо воняло куревом, колбасой и немытым телом, легкий приток свежего воздуха из раскрытого окна и неудобное синее сиденье с налипшими на него древними сталагмитами из жвачки.

Эрик, впрочем, радовался, как ребенок. Он поминутно смотрел в окно, торжественно предъявил контролеру оба билета, раздал пару автографов, каждые полчаса выбегал покурить в тамбур и возвращался отвратительно пахнущий, но абсолютно счастливый.

– Ты когда-нибудь видела Альберта Андреевича?

– Нет, только во сне. А какой он?

– Веселый , – Эрик задумался. – Добрый очень, объяснил мне, как в Москве чем пользоваться, прогулялся со мной, достопримечательности все показал. Научил, как на этих поездах пригородных ездить. А от билета на концерт отказался, сказал, он больше по старому. Прямо как ты.

– А он точно мне поможет?

– Точно-точно. Он, знаешь, сколько времени по снам путешествует? Я уверен, у него такое уже случалось.

Пролетали мимо городки и поселки, а Сашу разморило: она ведь спала всего два часа. Прислонившись к Эрику, она смежила веки: поезд укачивал. Сон накатывал, как тогда, на фальшивой платформе, когда она впервые в жизни попала в ловушку. Так же сладко слипались глаза и так же казалось, что со сном закончится все. Ей уже было безразлично все, даже предстоящая встреча с Владом (это одновременно и пугало до трясучки, и давало робкую надежду, что все будет хорошо), а уж внезапная встреча с Эриком тем более оставила ее равнодушной. В другое время Саша наверняка бы расспросила его, каково это – жить в Америке и каждый день расплачиваться долларами, пялиться на небоскребы, но отчего-то ей было уже совсем не до этого. Просто жутко хотелось спать…

– Платформа «Авангард», – прошелестел женский бесплотный голос, и электричка резко встала.

Саша проснулась и, ничего не понимая, вышла из вагона, ориентируясь больше на Эрика… и была оглушена налетевшим на нее серым вихрем.

– Пришла-таки беглянка, подумать только! Надо же, она и в самом деле такая рыжая, я все удивлялся, понимаешь, у девчонки будто пожар на голове. И сморило. Конечно, а как иначе, – два с половиной часа ехать, да еще и в духоте такой. Музыкант, ты бы Революционерке хоть попить с собой взял, а то совсем ухайдокал ребенка! Ну, ничего. Сейчас мы дойдем до моего дома, Вера Павловна вас обязательно накормит – и не смейте даже отказываться! – а потом и поговорим по душам, понимаешь. Идет?

Оглушенная этим фонтаном энергии, Саша лишь испуганно моргала и переводила взгляд то на Эрика, то на Альберта Андреевича. Выглядел Альберт Андреевич точно так же, как и во сне: те же очки-половинки на хитром щекастом лице, та же седая борода, из-за которой он был похож на странствующего барда, тот же затрапезного вида вязаный свитер. Взгляд его ярко-синих глаз попеременно бегал то в одну, то в другую сторону, а руки жили своей жизнью: то поправят очки, то полезут в карман заляпанных грязью джинсов, то и вовсе начнут жестикулировать будто отдельно от своего хозяина.

– Мы с Верой Павловной давно сюда перебрались, на дачу. Все равно студентам с курсовой можно и по Скайпу помогать, а она давным-давно из конструкторского бюро на пенсию ушла. Вот так и живем, печку, вон, топим, хорошо… Зимой, правда, приходится перебираться на московскую квартиру, но три месяца потерпеть можно, – дети-то уже взрослые и отдельно живут.

Саша устало плелась за Эриком и Альбертом Андреичем, мечтая упасть прямо тут и уснуть. Заметив ее состояние, Эрик подхватил ее на руки, как ребенка.

– Я могу и сама пойти…

– Да ладно тебе , – Эрик улыбнулся. – Вырастешь – сама захочешь, чтобы тебя мужчины на руках носили. Тем более ты легкая совсем, отчего бы такую девчонку не понести?

Как только Саша увидела дом Альберта Андреевича, сон моментально слетел с нее, как будто она выпила банку энергетика, на которые мать ей запрещала даже смотреть. Он жил в небольшом, но жутко уютном кирпичном доме, сделанном вручную и покрашенном в синий цвет. На уютной веранде над дверью красовалась деревянная покрашенная детской рукой божья коровка, яблони у дома стояли в цвету, – их аромат кружил голову, а качели, тоже самодельные, скрипели на легком ветерке. В доме загорелся свет и послышались шаркающие шаги.

– Ба, кто это тут у нас, – Поварешка оказалась такой же настоящей, как и сам Альберт Андреевич. – Неужто Революционерка приехала?!

Сухая, низенькая, пожилая, она опиралась на клюку и, пошаркивая, подошла к Саше и обняла ее. От нее приятно пахло лавандой, а огромные очки в роговой оправе делали глаза Поварешки куда больше, чем они были на самом деле.

– Ты не представляешь, как американец-то девчонку ухайдокал. Я прихожу, а она, понимаешь, на ходу спит.

– Пусть поспит, – весело ответила Поварешка. – На часах девять утра, я сама, почитай, только встала. Пусть отдохнет с дороги, а потом поест.