Александра Чацкая - Троллейбус без номеров [litres]

Саша не знала, о чем они говорили – ее отправили спать, как только она зашла в квартиру, и пока Эрик объяснялся с ее матерью, она лежала на кровати в собственном закутке, переодевшись в пижаму, и прислушивалась к тому, что происходит. На кухне почему-то было тихо, только изредка был слышен шум закипающего чайника. Мама не кричала – и это Сашу радовало. Она не знала, как Эрик объяснит ей их знакомство, и как докажет, что он не педофил и не извращенец и на что спишет странности, произошедшие с ним за последние несколько лет.

Но одна вещь вертелась у Саши в мыслях. Мир снов все равно настиг ее. Сашины друзья пришли за ней – неизвестно откуда, неизвестно, как, но пришли. И, возможно, они ей помогут. Помогут снова научиться видеть сны.

Спать без снов – очень странная штука. Это как телепорт, который переносит тебя в другой день: закрываешь глаза, открываешь снова, – и вот уже утреннее беспощадное солнце светит прямо в лицо, мать хозяйничает на кухне и гремит посудой, а из радиоприемника доносится полонез Огинского.

Саша сонно разлепила веки. Все, как и обычно. Надо идти в школу, чтобы учить там бесполезные правила построения сложносочиненных предложений, чертить унылые графики и висеть пузырем на физкультуре. Она обвела взглядом: пылинки, красиво танцующие в солнечном луче, заваленный книгами колченогий письменный стол, фотография маленькой Саши на море, прилепленная к оконному стеклу, тряпичный браслет с концерта Эрика на руке…

Мысли собрались в единую картинку, и Саша подскочила на кровати. Прямо в пижаме побежала на кухню – и одновременно с разочарованием и облегчением выдохнула. Эрика на кухне не было, однако откуда-то в обычно пустовавшей вазе появились цветы. Почесав затылок – матери, вечно злой и усталой от работы в офисе, цветов не дарил никто и никогда, разве что на день рождения – Саша наклонилась к цветам, чтобы принюхаться – и с удивлением заметила привязанную к нежной хризантеме почти незаметную маленькую открытку.

Открытка пахла мужским одеколоном – терпкий, но приятный запах. Стало ясно, чьих рук это было дело. Ради интереса она развернула открытку.

Мелким убористым почерком без единой подписи был набросан телефонный номер, начинающийся с «плюс единицы». Саша посмотрела на часы – шесть тридцать утра.

– Сашка, ты чего так поздно? – потирая уставшие глаза, на кухню вошла мать, и Саша торопливо скомкала открытку и сунула в карман пижамных штанов. – В школу опоздаешь.

– Прости, мам, – Сашка, и широко, до щелчка челюстей, зевнула. – Я же спала буквально часа два, не больше. Может, сегодня не…

– Нет уж, сама собралась на этот концерт гребаный – сама и справляйся с последствиями, – мать покачала головой. – Одевайся и езжай в школу.

В другой раз Сашка непременно послушала бы мать и обязательно побежала ловить автобус, но что-то ей подсказывало – какое-то шестое чувство, благодаря которому ей удавалось никогда не ржаветь – что никто не заметит ее отсутствия. В конце концов, май-месяц, весеннее утро: как идти в школу при такой погоде?

Наскоро проглотив яичницу, Саша вылетела из дома и понеслась к остановке. Чудом успела на отъезжающий автобус, немного проехала – и благополучно вышла, свернув в маленький лесопарк. А затем она вытащила открытку из брюк и трясущимися руками набрала номер.

– Да? – ответил сонный мужской голос после минуты молчания. – Говорите. Я слушаю. Это менеджмент? Мистер Попов?

– Эрик? – тихо сказала Саша. – Это я. Я не разбудила?

– Конечно, разбудила, – ответил Эрик, и Саша испытала жуткий укол совести ровно до того момента, как Эрик рассмеялся. Смеялся он заливисто и странно, как маленький ребенок, который только-только понял, что такое смех. – Но это неважно. Ты в порядке?

– Кажется, да. Мне нужно поговорить с тобой. Срочно. Понимаешь, я запуталась, жутко запуталась, – говорить это было очень сложно, слова будто отказывались лезть из гортани и решили навечно там окопаться. – И я не знаю, к кому…

– Когда-то ты спасла мне жизнь, – Эрик говорил абсолютно серьезно. – Благодаря тебе я познакомился со всеми моими друзьями, которым удалось то, чего за эти пять лет не удалось сделать моему психотерапевту. Так что я сделаю для тебя все. Где мы встретимся?

– Сейчас, подожди, я пересчитаю мелочь, мне хватит на проезд…

– Забей. Просто скажи адрес, и я подъеду где-то через час.

Покосившись на автобусную остановку, Саша покаянно назвала адрес и уселась на остановку, достав из рюкзака дряхлую книгу про светлое советское будущее. Она нашла эту книгу в недрах собственной книжной полки – а, может, стащила из школьной библиотеки и забыла вернуть – и совершенно зачиталась. Саша не знала, сколько времени она провела, сидя в жутко неудобной школьной форме на холодной железной скамье, но, когда она подняла глаза, к остановке уже подъезжало черное с шашечками такси.

По Эрику невозможно было сказать, что он проснулся около часа назад. На тощих ногах красовались специально потертые новенькие джинсы, раздолбанные кроссовки шаркали по мокрому после ночного дождя асфальту, а футболка с одной из старинных рок-групп топорщилась на впалой груди. Волосы его были по-всамделишному растрепаны, и Саша бросилась к нему в объятия.

– Ну, ну, – Эрик потрепал ее по волосам. – Пойдем, тут есть кафе или что-то вроде того? Последний раз ел еще до того, как отыграл концерт.

– Тут только шавечная за углом, – пробормотала Саша и покраснела.

– Что такое шавечная?

– Поверь, лучше это попробовать, чем слушать чужие отзывы, – сказала Саша.

Мать, кажется, уже ушла на работу – она всегда выходила на улицу около половины восьмого – а потому они, не боясь попасться, сидели на парапете и уминали горячую шаверму, болтая ногами и наблюдая за проплывавшими облаками. Эрику традиционное блюдо русского пролетариата жутко понравилось, и он, прихлебывая ужасающий кофе без молока и сахара, довольно жмурился на весеннем солнце.

– Рассказывай, что у тебя случилось, – Эрик достал из красно-белой пачки толстую сигарету. Предложил и Саше, но она, как всегда, отказалась. – С мальчиком своим поругалась, что ли?

– С каким еще мальчиком?!

– Ну, с этим, черноволосым таким, – Эрик засмеялся. – Ваша дружба – это прям секрет Полишинеля какой-то. Альберт следил за тобой, когда ты ушла от нас: боялся, что влипнешь по незнанию в какую-то нехорошую ситуацию. И как только он этого черноволосого приметил, сразу понял, что к нам ты уже не вернешься.

– Фу, – Сашу передернуло. – Ему тридцать четыре, какой встречаться? Понимаешь, Эрик, он был… моим лучшим другом. Единственным человеком, который меня понимал, с которым я могла быть самой собой. Мне не надо было шутить идиотские шутки, громко разговаривать, чтобы заполнить неловкую пустоту, не приходилось строить из себя черт пойми кого. Мы могли разговаривать обо всем на свете – а теперь его нет.