Тахера Мафи - Вообрази меня [сборник litres]

Я должен был понять, я должен был понять

…и хотя он винил себя за эту оплошность, по словам Касла, то, что в принципе есть выжившие – заслуга исключительно Уорнера.

Выжить не должен был никто. По распоряжению Андерсона. Этот приказ он отдал после того, как я вырубился.

Уорнер вовремя разобрался, что к чему.

Его способность помогла обуздать силы того солдата и направить их против него же самого, что, по всей видимости, и стало нашим единственным спасением. А когда солдат осознал, что у него появился конкурент, то взял, что смог, и дал деру.

Он умудрился стащить Хайдера, находящегося в отключке, и Стефана.

И, конечно, Джей.

Они забрали Джей.

– Может, вернемся? – тихо предлагает Алия. – Когда я уходила, Касл проснулся и хотел с тобой поговорить.

– Конечно, – киваю я и встаю. Беру себя в руки. – Есть новости о Джеймсе? К нему уже пускают посетителей?

Алия качает головой.

– Пока никаких. Но он скоро очнется. Девушки настроены оптимистично.

– Да. – Я делаю вдох полной грудью. – Уверен, ты права.

Неправда.

Я ни в чем не уверен.

Ситуация полного краха после атаки Андерсона подкосила нас всех. Соня и Сара работают круглые сутки. Сэм тяжело ранена. Назира еще без сознания. Касл ослаб. Сотни других пытаются вылечиться.

Мы сражались как львы, однако получили чересчур много ударов. Начнем с того, что нас слишком мало. Мы сделали все, что могли.

Именно это я продолжаю себе повторять.

Мы с Алией собрались возвращаться.

– Тебе не кажется, что все гораздо хуже? – спрашивает она. – Хуже, чем в последний раз.

Она вдруг притормаживает – я слежу за ее взглядом, – осматривая раскинувшийся перед нами пейзаж. Разрушенные постройки, обломки по обочинам тропинок. Мы постарались привести в порядок то, что пострадало больше всего, однако, бросив взгляд не в то время и не в то место, можно увидеть на сломанных ветках деревьев кровь. Осколки стекла.

– Согласен, – признаю я. – На сей раз все гораздо хуже.

Возможно, потому, что ставки оказались высоки. Возможно, потому, что мы никогда раньше не теряли Джей. Возможно, потому, что я никогда не видел Уорнера таким потерянным и разбитым. Злобный Уорнер все же лучше. В злобном Уорнере хотя бы жил боевой дух.

Мы с Алией расходимся. Она добровольно помогает, ходит от койки к койке, проверяет состояние людей, при необходимости предлагает еду или воду. Просторную палатку переделали во что-то вроде санатория для тех, кто идет на поправку. Соня и Сара сосредоточили свое внимание на серьезных ранениях; ранения полегче врачуют традиционным способом, лечат те, кто остался от первоначального штата врачей и медсестер. От стены до стены лежат люди: и те, кто поправляется от легких ранений, и те, кто отдыхает от основной битвы.

Назира тоже здесь, она спит.

Я плюхаюсь в кресло рядом с кроватью, проверяю ее состояние, как делаю каждый час. Все по-старому. Назира неподвижна, как камень, и единственное доказательство жизни – пиканье стоящего рядом монитора и легкие движения груди. Ее рана оказалась намного хуже моей. Девушки говорят, она поправится, но проспит по меньшей мере до завтра. И все же видеть ее такой – невыносимо. Смотреть, как Назира падает – одно из серьезнейших испытаний, что выпали на мою долю.

Уорнер до сих пор весь в запекшейся крови, от помощи наотрез отказывается. Лежит на спине, уставившись в потолок, с тех пор как его сюда притащили. Если бы я не знал точно, решил бы, что он – труп. Время от времени я его тоже проверяю – стараюсь уловить легкое движение грудной клетки – просто чтобы убедиться: он еще дышит.

У него шок.

Говорят, когда он понял, что Джей исчезла, то разорвал оставшихся солдат в клочья голыми руками.

Говорят.

Особо не верится, конечно, слишком невероятная история. С другой стороны, за последние пару дней я наслушался об Уорнере всякого. За тридцать шесть часов он прошел потрясающий путь: от статуса человека, с которым можно иметь дело, до статуса «от одного взгляда пробирает холодок», а в конце концов дорос до супергероя. Такого сюжетного поворота я никак не ожидал, люди в одночасье на нем помешались.

Они верят, что он нас спас.

Одна из волонтеров, осматривая вчера мои раны, слышала, как кто-то упомянул, будто видел, что Уорнер одной рукой вырвал из земли целое дерево.

Перевод: сдается, он оборвал с дерева ветку.

Другой слышал от друга, что какая-то девушка видела, как он спас группу ребятишек из-под обстрела со стороны своих.

Перевод: сдается, он толкнул группку детей на землю.

Еще один поведал, что Уорнер в одиночку перебил почти всех солдат главнокомандующего.

Перевод…

Ладно, последнее, скорее всего, правда.

Впрочем, я знаю: Уорнер не пытался никому удружить. Ореол героя его не заботит ни капли. Он хотел спасти жизнь Джей – и точка.

– Ты должен с ним поговорить, – обращается ко мне Касл.

Я так вздрагиваю, что он отшатывается, тоже испугавшись.

– Простите, сэр, – реагирую я, пытаясь унять сердце. – Я вас не заметил.

– Ничего страшного, – говорит Касл. Он улыбается, а глаза печальные. Жутко уставшие. – Как дела?

– Как и следовало ожидать, – отвечаю я. – Как Сэм?

– Как и следовало ожидать, – отвечает он. – Нурия, конечно, переживает. Девушки сказали, что кости по большей части не задеты. Череп раздроблен, но они уверены, что смогут почти все собрать, как было. – Касл вздыхает. – Они оправятся – и одна, и вторая. Со временем.

Я вдруг вижу его таким, каким никогда не видел раньше:

Старым.

Распущенные дреды свисают на лицо, Касл отступил от привычного стиля – аккуратно собирать волосы у основания шеи, что заставляет меня обратить внимание на то, чего прежде я не замечал: новые седые прядки. Новые морщинки вокруг глаз, на лбу. И выпрямляется Касл теперь чуть дольше, чем раньше. Он измотан. Такое впечатление, словно его долго-долго пинали.

– Ужасно сознавать, что произошедшее поставило между нами непреодолимую преграду, – говорит Касл после минутной паузы. – Но сейчас мы с Нурией – как лидеры сопротивления – несем большие потери. Для нее, как и для меня, это очень тяжело. Чтобы прийти в себя, ей нужно время.

Я резко вдыхаю.

Даже упоминание о тех ужасных событиях пробудило в сердце боль. Касл был мне нужен, а тогда возникло ощущение, что он меня бросил.

– Не знаю. – Я прокашливаюсь. – Думаю, сравнивать нельзя. Наши потери… Хочу сказать, в бомбежке мы потеряли буквально все. Не только дом, но и годы исследований. Драгоценное оборудование. Личные вещи, которые много для нас значили. – Я колеблюсь, не желая никого обидеть. – Нурия и Сэм потеряли только половину людей, а их база еще функционирует. Их потери не сравнятся с нашими.