Роберт Хайнлайн - Свободное владение Фарнхэма [сборник litres]

– Да.

– Но я пришла сюда не для того, чтобы предложить тебе руку и сердце. И даже не за тем, чтобы соблазнить тебя, хотя, раз уж я зашла так далеко, я могла бы добавить и то, что ты можешь получить меня, если захочешь… Впрочем, ты, конечно, догадывался об этом и раньше. Но я пришла сюда не за этим, я пришла, чтобы выяснить для себя кое-что, прежде чем сообщить тебе одну вещь. Я уже оценила свои шансы и решила играть ва-банк. Тут уж ничего не поделаешь…

– Что-что? Может быть, я смогу помочь?

– Вряд ли. Я беременна, папа.

Он выпустил лопату из рук и порывисто обнял дочь:

– О, это же замечательно!

– Папа, – сказала она, – если ты не отпустишь меня, я не смогу застрелить медведя.

Он тут же разжал объятия, схватил ружье и оглянулся:

– Где он?

– Нигде. Но ты сам всегда напоминал нам о бдительности.

– Ах да! Ну, теперь я буду настороже. Кто же отец ребенка? Джо или Дьюк?

– Ни тот ни другой. Это случилось еще раньше, в колледже.

– О! Это еще лучше!

– Почему? Черт возьми, папа, все идет совсем не так, как я предполагала. Дочь является домой испорченной. В таких случаях, само собой разумеется, папаша должен быть вне себя от ярости. А ты вдруг заявляешь: «Как здорово!» Честно говоря, я от тебя такого не ожидала.

– Прошу прощения. При других обстоятельствах я, возможно, попенял бы, что ты была неосторожна…

– О, еще как! Я рискнула так же, как одна негритянская матрона, которая сказала: «Да тыщу раз ничего не случалось». Сам знаешь.

– Боюсь, что да. Но в нашем нынешнем положении этому приходится только радоваться. До сих пор я считал, что моя дочь еще девочка. И вдруг узнаю, что она женщина, что моя дочь собирается подарить нам ребенка, отец которого находится вне нашей группы. Разве ты не понимаешь , дорогая? Ты почти удвоила шансы нашей колонии на выживание.

– Это я-то?

– Подумай сама, ведь ты достаточно умна. Кстати, отец твоего ребенка, он качественный мужик?

– А как ты думаешь, папа, связалась бы я с ним, если бы он был небезупречен?

– Извини, доченька. Вопрос, конечно, глупый. – Хью улыбнулся. – Мне что-то расхотелось работать. Пойдем-ка лучше поделимся с другими этой доброй вестью.

– Хорошо, но, папа, что же мы скажем матери?

– Правду. Причем говорить буду я. Не беспокойся, девочка моя. Ты только роди ребенка, а уж я позабочусь обо всем остальном.

– Есть, сэр! Знаешь, папа, только сейчас я по-настоящему хорошо себя почувствовала.

– Вот и отлично.

– Я почувствовала себя так хорошо, что даже забыла кое о чем. Ты знаешь, Доктор Ливингстон – Я Полагаю тоже собирается иметь детей…

– Знаю.

– А почему же мне ничего не сказал?

– Ты имела столько же возможностей обратить на это внимание, сколько и я.

– Верно, но, вообще-то, это бестактно с твоей стороны – заметить, что Док беременна, и не заметить, что беременна твоя родная дочь.

– Я подумал было, что ты в последнее время слишком много ешь…

– А, так ты, значит, все-таки что-то заметил! Папочка, иногда ты мне ужасно нравишься! А отныне будешь нравиться всегда. Всегда!

Хью решил поужинать и только потом подступиться к Грейс.

Его решение себя оправдало. Из напыщенных речей жены, которые ему пришлось выслушать, следовало, что Карен всегда была неблагодарной дочерью, позором семьи, бесстыдной маленькой шлюхой, а Хью, в свою очередь, дрянным отцом, негодным мужем и, наконец, человеком, каким-то образом виновным в беременности собственной дочери.

Хью позволял ей нести всю эту несусветную чушь до тех пор, пока она не остановилась, чтобы перевести дыхание.

– Успокойся, Грейс.

– Что? Хьюберт Фарнхэм, вы еще считаете себя вправе затыкать мне рот? Как вы вообще смеете сидеть здесь, в то время как ваша дочь так нагло през…

– Заткнись, или мне придется заставить тебя сделать это.

– Мама, сбавь обороты, – сказал Дьюк.

– Ах, и ты с ними заодно? Боже, могла ли я подумать, что когда-нибудь настанет день…

– Мама, ты можешь успокоиться? Давай послушаем, что скажет отец.

Грейс постаралась сдержать гнев, затем обратилась к Джо:

– Оставь нас.

– Джо, сиди где сидишь, – приказал Хью.

– Да, Джо, останься, пожалуйста, – поддержала Карен.

– Ну что ж, если ни у одного из вас нет элементарного чувства приличия…

– Грейс, сейчас я гораздо ближе, чем когда бы то ни было, к тому, чтобы ударить тебя. Уймешься ты или нет? Ты должна послушать, что скажут другие.

Она взглянула на сына. Дьюк старательно избегал ее взгляда.

– Хорошо, я послушаю. Только толку от этого не будет никакого.

– А мне кажется, что будет, потому что это чрезвычайно важно. Грейс, нет никакого смысла измываться над Карен. Кроме того, твоя жестокость по отношению к ней просто странна. Ведь ее беременность – это радостное событие для нас.

– Хьюберт Фарнхэм, сдается мне, что вы совсем выжили из ума.

– Прошу тебя! Ты руководствуешься критериями обывательской морали, что при данных обстоятельствах довольно глупо.

– Вот как? Значит, по-твоему, принципы морали глупы, не так ли? Да ты просто распевающий гимны лицемер!

– Моральные принципы не глупы сами по себе. Именно мораль есть краеугольный камень наших отношений. Но даже если беременность Карен и выглядела аморально в глазах общества, которое перестало существовать, сейчас это потеряло всякое значение. Поэтому не будем больше обсуждать ее поведение. То, что произошло, для нашей маленькой общины – сущее благо. Подумайте хорошенько: нас здесь шестеро, причем четверо – близкие родственники. С генетической точки зрения, у нас очень ограниченный генофонд. И все же мы должны как-то продолжать свой род, иначе нет смысла бороться за выживание. Теперь появился седьмой человек, хотя и не собственной персоной. Это лучшее, на что мы могли надеяться. Молю Бога, чтобы у Карен родились близнецы, которыми моя семья всегда изобиловала. Это еще усилит наших потомков.

– Ты говоришь о собственной дочери как о племенной корове!

– Она моя дочь, и я люблю ее, но самое главное сейчас в ней то, что она женщина и ждет ребенка. Я хотел бы, чтобы и ты, и Барбара тоже были беременны… и причем от совершенно посторонних людей. Нам необходимо смешение самой разной крови, чтобы предотвратить опасность вырождения будущих поколений.

– Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать твои оскорбления!

– Я всего лишь сказал «хотел бы», и в лице Карен мы неожиданно получили это чудо. Нам следует просто-таки лелеять ее, Грейс, и проявлять по отношению к ней максимальную заботу на протяжении всего периода ее беременности. И больше всех других заботиться о Карен должна ты.

– Ты хочешь сказать, что я вовсе не собираюсь заботиться о ней? Это ты, ты никогда не заботился о собственной дочери!