Роберт Хайнлайн - Свободное владение Фарнхэма [сборник litres]

По прибытии Хью так и не смог повидаться с Барбарой. Когда поле «ремней безопасности» уже не действовало, перед Хью предстал совершенно лысый, приземистый белый человек со злым выражением лица, резкими движениями и с хлыстом в руке. Одет он был в белый балахон, который можно было принять за ночную рубашку, если бы не красно-золотая нашивка на правом плече. Хью предположил, что это геральдический знак его повелителя. Та же эмблема, но уже из золота, инкрустированного рубинами, повторялась на медальоне, висящем на груди коротышки на массивной золотой цепочке.

Человек оглядел его с головы до ног с явным отвращением, затем передал его и Дьюка с рук на руки другому белому в «ночной рубашке». Тот был без медальона, но с хлыстом, хотя и меньшим по размеру. Хью потер руку и решил, что не стоит проверять, так же эффективен этот хлыст, как тот, что был у предводителя.

Проверить довелось Дьюку. Сердитый коротышка дал какие-то указания их новому надсмотрщику и ушел. Тот отдал приказ, который Хью, оценив интонацию и жест, понял как «следуйте за мной» – и пошел.

Дьюк заупрямился. Тогда провожатый слегка коснулся хлыстом его лодыжки. Дьюк закричал. Остаток пути ему пришлось проделать хромая – вниз по трапу, затем в скоростном лифте, и в конце концов они попали в освещенную комнату без окон, вызывавшую ассоциацию с больницей.

Теперь Дьюк сразу уразумел приказание раздеться, и стимуляции хлыстом не потребовалось. Выругавшись, он все же повиновался. Хью отнесся к приказу совершенно спокойно. Кажется, он уже начал понимать систему. Хлыст использовали здесь так же, как опытный всадник применяет шпоры: заставляя беспрекословно подчиняться, но не причиняя существенного вреда.

Из первой комнаты их перегнали во вторую, поменьше, где в них со всех сторон ударили струи воды. Оператор находился на галерее наверху. Он криком привлек их внимание, а затем жестами показал, что они должны тереть свою кожу.

Пленники принялись соскребать с себя грязь. Водяные струи исчезли, их обдало жидким мылом. Они еще раз помылись, их сполоснули, после чего пришлось вымыться еще раз. Процесс сопровождался энергичными жестами оператора, недвусмысленно дающими понять, каким тщательным должно быть мытье. Хлынули сильные струи горячей воды, сменившиеся еще более сильными струями холодной. Завершилась процедура потоками горячего воздуха.

Хью это сильно напомнило автоматическую посудомойку, тем не менее, помывшись, они стали намного чище, чем когда-либо за последние месяцы. Помощник банщика налепил им на брови полоски липкого пластыря, втер в голову какую-то эмульсию, затем – ее же – в бороды, уже довольно заметные, так как в этот день они не брились, на спину, грудь, руки, ноги и в конце концов в волосы на лобке. Дьюк получил еще один урок послушания, прежде чем согласился на последнее. Зато когда им волей-неволей пришлось вытерпеть еще и клизмы, Дьюк, стиснув зубы, покорился беспрекословно. Ватерклозет, с которым они вынуждены были ознакомиться, присутствовал здесь в виде небольшого отверстия в полу, где крутился водоворот.

Здесь им очень коротко остригли ногти на руках и на ногах и вновь отправили мыться. Вода смыла обработанный эмульсией волосяной покров, так что из душевой они вышли абсолютно лысыми, если не считать бровей.

Банщик заставил их трижды прополоскать рот, наглядно продемонстрировав, что от них требуется, и длинно сплюнул в водоворот. Жидкость для полоскания была немного едковата, но приятна на вкус. Когда они закончили эту процедуру, Хью испытал во рту ощущение удивительной свежести. После бани он почувствовал себя абсолютно чистым, бодрым, исполненным сил – и униженным.

Их провели в следующую комнату и обследовали.

Осуществлявший осмотр человек носил длинную белую рубашку и небольшую эмблему на тонкой золотой цепочке. Не нужно было быть провидцем, чтобы догадаться о его профессии. При таком обращении с пациентами ему никогда не разбогатеть, решил Хью. В человеке было что-то от военных врачей, которых встречал Хью: в нем не было недоброжелательности, только полное безразличие к пациентам.

Он был очень удивлен и заинтересован съемным мостом, который обнаружил во рту Хью. Сняв его и внимательно обследовав, он осмотрел участок десны, который тот занимал, затем передал мост одному из своих помощников и отдал какое-то распоряжение. Помощник ушел, и Хью подумал, что жевать ему теперь будет не так удобно, как раньше.

Врач потратил на каждого из них по часу или даже больше, пользуясь приборами, которых Хью никогда не видывал. Единственными приемами, знакомыми ему, были измерения роста, веса и давления. С ними обоими что-то делали, но ни одна из манипуляций не причиняла боли – никаких скальпелей или подкожных инъекций. Ассистент врача принес съемный мост обратно, и Хью получил разрешение вставить его на место.

Хотя обследования и процедуры были безболезненными, они порой казались унизительными. Во время одной из них, когда Хью уложили на стол, который только что освободил Дьюк, молодой человек спросил:

– Ну и как тебе все это, отец?

– Отдыхаю.

Дьюк фыркнул.

То, что оба имели шрамы после аппендицита, показалось врачу не менее интересным, чем съемный мост. Жестами он изобразил боль в животе, а затем большим пальцем указал на местоположение аппендикса. Хью с трудом удалось выразить согласие, так как утвердительное кивание головой, как ему показалось, носило здесь смысл отрицания.

Ассистент вошел снова и вручил врачу предмет, который оказался еще одним мостом. Хью было велено открыть рот, старый мост был извлечен и поставлен новый. Хью ощупал его языком. Ощущение было такое, будто у него снова появились прежние зубы. Врач обследовал, очистил и запломбировал все их пораженные зубы совершенно безболезненно, обходясь при этом, насколько понял Хью, без всякой анестезии.

Затем Хью был внезапно «связан» (опять невидимое поле), укреплен на столе в положении на спине, а ноги его были подняты и разведены в сторону. Подкатили еще один столик, и Хью понял, что его собираются оперировать, а затем с ужасом понял и то, какого рода операция его ожидает.

– Дьюк! Дьюк! Не давай им схватить тебя! Попробуй выхватить у него хлыст!

Дьюк колебался слишком долго. В руках у врача хлыста не было – он держал его поблизости. Дьюк рванулся к хлысту, но врач оказался проворнее. Через несколько минут еще не успевший очнуться от настигшей его ошеломляющей боли Дьюк тоже лежал на столе с разведенными ногами.

Оба они продолжали протестовать, насколько это было возможно в их положении. Врач задумчиво посмотрел на них, вызвал надсмотрщика, который их привел, и отослал его куда-то. Через некоторое время появился коротышка с большим медальоном. Оценив ситуацию, он вихрем умчался.