Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн [litres]

– Я точно знаю. Хотите, расскажу, как вы умрете?

В купе очень кстати мигает свет, тетка испуганно ахает. Ева не сдерживается, хохочет. До конца путешествия соседка молчит и смотрит в сторону девушки с затаенным ужасом.

Вечерний вокзал встречает Эвелин мягким светом фонарей, усталыми торговцами снедью и газетами, а еще – вездесущими карманниками. Ева крепко сжимает сумочку в руках и быстрым шагом спешит в надземный переход на станцию монорельса. Поднимаясь по ступенькам, она оборачивается и смотрит на здание вокзала. Подсвеченный круглый циферблат с резными стрелками показывает четверть одиннадцатого.

«Успею, – уверенно думает девушка. – Здесь без пересадок, а по набережной немного пробегусь».

Пока она стоит и ждет монорельс, на нее с интересом поглядывает пожилой худощавый мужчина в военном мундире. Он подходит к полицейскому патрулю, о чем-то негромко говорит, и два полисмена направляются к Эвелин.

– Добрый вечер, мисс. Покажите ваши документы, пожалуйста.

Ева нервозно улыбается, достает паспорт.

– Что-то не так?

Полисмены внимательно изучают ее данные, разводят руками:

– Все в порядке, мисс, обычная проверка. Просим нас извинить.

Девушка фыркает, убирает документы в сумку и отворачивается. Через пять минут монорельс уносит ее в сторону городской окраины.

Мягко покачиваясь на деревянной скамье, Ева дремлет и думает о близнецах. Откуда в них такая сила? Что она может? Почему они приняли ее в свою игру? Она вспоминает ощущения от странного ритма и то, насколько легко и естественно в этот раз ей далось Имя Воды. Монорельс проносится сквозь тоннель, и Эвелин чудится, что она снова на берегу и мчатся по песку морские кони, гремя тяжелыми копытами. И нет страха, нет тоски – только восторг и любопытство. Тянутся детские ладони к гриве цвета океанской пены, и водяной скакун косится на близнецов ультрамариновым глазом…

– Вест-Граунд-стейшн, поезд дальше не идет! – слышит Ева голос машиниста и просыпается.

Она выходит из вагона, спускается к набережной и спешит в сторону железнодорожного моста. В доме на углу улицы что-то празднуют, из раскрытых окон доносятся смех, музыка. Ева проделывает несколько па, улыбается. Бархатное небо ласково мерцает звездами, от реки тянет прохладой. У спуска на пустырь Ева видит очертания знакомых автомобилей и кабриолета Этьена.

Предчувствие танца наполняет девушку приятным томлением, она почти бежит, напевая на ходу. Она уже забыла, что садилась в поезд с твердым намерением устроить скандал Этьену, забыла, как плакали запертые в разных комнатах близнецы, какую боль она испытывала еще с утра, когда уезжали Алан и Коппер. Желание танцевать вытесняет все – грусть, усталость, раздражение. Желание, похожее на голод, на манию, овладевает Евой полностью.

Раскрасневшаяся, с растрепанными волосами, Эвелин влетает в круг горящих свечей, кричит радостно, стараясь перекрыть звучащие тамтамы:

– Эй! А почему начали без меня?

Барабанный бой обрывается, кружащиеся на вытоптанной площадке вудупанки останавливаются.

– Ой, Мадан… – растерянно произносит Сара.

– Доброй ночи, Мадан. Здравствуй, – сдержанно приветствуют Эвелин големисты.

Ева оглядывается в поисках Этьена, не находит.

– Доктора нет сегодня? Ну… тогда без него. Не останавливайтесь, я подхвачу ритм!

Вудупанки молчат, отводят глаза. Мария незаметно отступает в сторону и растворяется в темноте. Руки Евы, расстегивающие пуговицы на блузке, замирают. Девушка настороженно смотрит на големистов.

– Что-то не так? – хмуро спрашивает она.

Вперед выходит Ларри, вежливо целует ей руку.

– Здравствуй, Мадан. Как твой отпуск?

– Я специально приехала вечерним поездом, чтобы быть с вами. А вы на меня смотрите как на чужую, – понемногу заводится Ева. – В чем дело, занми [11] От zanmi (креол.) – друг, друзья. ?

Дон поворачивается к барабанщикам, машет руками:

– Делаем перерыв. У меня в машине бутылка отличного бренди, не расходитесь.

– Бутылки маловато будет, – натянуто смеется младший брат Ларри, кареглазый барабанщик.

Ева медленно идет по кругу, заглядывая в лица друзей.

– Да что с вами? Что я пропустила? Я что, убила кого и не помню?

– Пока нет.

Девушка вздрагивает от неожиданности, оборачивается.

– Этьен, что происходит?

– Давай отойдем и поговорим, – миролюбиво предлагает он.

– Отходить обязательно? Тут же все свои.

Он разводит руками, выдерживает паузу.

– Хорошо. Ева, тебе больше нельзя участвовать в ритуалах.

Она трясет головой, морщится, как от боли.

– Подожди… Я не расслышала. Что ты сказал?

– Ты больше не участвуешь в ритуальных танцах и пробуждении големов, – вздохнув, повторяет Этьен.

– Легран, ты болен или пьян? Ты решил меня убрать?

Эвелин отступает на шаг назад, плавно поводит плечами.

– Ева, не надо, – предупреждает Этьен.

Тренированное тело реагирует быстрее, чем Ева успевает ударить. Секунда – и девушка корчится в пыли. Запястья вывернуты за спину, колено Этьена упирается ей между лопатками.

– Прости. Прости меня, – тихо шепчет он, поднимая ее с земли. – Поедем домой, я все тебе объясню.

Ева отталкивает его, отбивается, захлебывается слезами.

– Доктор, ты это… – начинает Дон неуверенно.

– Все в порядке, мы сами разберемся, – поспешно отвечает Этьен.

Прижимая к себе одной рукой орущую, бьющуюся девушку, он срывает с ее шеи косынку, затыкает Эвелин рот. Ева давится, мотает головой, но Этьен не дает ей выплюнуть кляп.

– Ты ее задушишь… – всхлипывает Мария и тут же отшатывается в сторону, напоровшись на взгляд Этьена.

– Разойдитесь, ну! – рявкает Легран.

Ларри подбегает к нему, и вдвоем они укладывают Еву на землю. Пока Ларри удерживает девушку за щиколотки, Этьен мягко дует ей в лицо и нажимает пальцами несколько точек в районе верхних шейных позвонков. Глаза Евы закатываются, тело обмякает, она глубоко вздыхает и отключается. Этьен взваливает ее на плечо, делает несколько шагов.

– Куда ты ее? – спрашивает Ларри.

– Отвезу к себе.

– Надолго она в отключке? Может, поехать с тобой?

– До дома хватит. Все, продолжайте без меня, – тяжело дыша, распоряжается Этьен.

Подходит Мария, вытирает лицо Леграна смоченным в реке куском ткани.

– Ты понимаешь, что она тебе этого не простит? – спрашивает она вполголоса.

– Понимаю, – едва слышно отзывается он. – И прошу тебя: отсидись дома пару недель. На всякий случай.

– А что будет с тобой?

Она бережно промокает влажной тканью царапину на щеке Этьена. В глазах читается: «Я за тебя боюсь». Легран отворачивается.

– Я сам о себе позабочусь. Уходи, Мария.

Он относит Еву в машину, укладывает на заднее сиденье. Поправляет ее разметавшиеся волосы, касается губами ресниц, слипшихся от слез.