Фредерик Пол - Торговцы космосом [сборник litres]

Забираясь в машину, Мори мельком подумал, не позвонить ли в полицию. Но этот тип наверняка испарится задолго до их приезда и сбудет свои фальшивки где-то в другом месте.

Конечно, было бы здорово получить за один талон целых шесть.

Вот только попасться на подделках будет совсем не здорово.

– Доброе утро, мистер Фрай, – звонким голосом приветствовал его робот в приемной. – Пожалуйста, проходите. – Стальным пальцем он указал на дверь с надписью ГРУППОВАЯ ТЕРАПИЯ.

Когда-нибудь , поклялся себе Мори, кивнув и подчинившись, я смогу-таки позволить частного психоаналитика . Групповая терапия помогала снять извечный стресс современной жизни; без нее он мог оказаться в таком же невыносимом положении, как истеричные толпы во время пищевых бунтов, или удариться в антисоциальщину, как тот поддельщик талонов, что попался утром. Но на таких сеансах Мори недоставало личного подхода. Психоанализ, по его разумению, был делом глубоко интимным, а заниматься им публично – все равно что жить полноценной супружеской жизнью в доме, где постоянно толчется орава угодливых, но жутко мешающих роботов.

Собственные мысли вдруг испугали его – и придет же такое в голову! Входя в комнату и приветствуя свою группу, Мори заметно волновался.

Их было одиннадцать – четыре фрейдиста, два ришеиста, гештальтпсихолог и парочка юнгианцев, сторонник шоковой терапии и пожилой тихий салливанист [26] Шарль Рише (1850–1935) – французский физиолог, психолог и сторонник применения гипноза в интересах психоанализа; Карл Юнг (1875–1961) – швейцарский психиатр, психолог, основоположник аналитической психологии; Гарри Стек Салливан (1892–1949) – американский психиатр и психолог, яркий представитель неофрейдизма. Гештальтпсихология (от нем. Gestalt – образ, форма) – направление в психологии, которое рассматривает психику человека с точки зрения целостных структур. . Подход к пациенту у них, ясное дело, разнился, но Мори, даром что четыре года общался с группой, так и не смог уловить, в чем конкретно различия заключаются. Мне известны их имена, подумал он, этого хватит.

– Доброе утро, эскулапы! – поздоровался он. – Что у нас на сегодня?

– Доброе утро, – угрюмо откликнулся доктор Циммельвайс. – Сегодня вы впервые к нам входите с таким видом, будто вас что-то действительно беспокоит, и все же расписание требует психодрамы. Доктор Фэрлесс, – обратился он к коллеге, – не могли бы мы немного изменить расписание? Фрай явно чем-то перенапряжен, а мы, как говорится, не докопаемся – не дознаемся. Психодрама подождет до следующего раза, правда ведь?

Фэрлесс покачал своей изящной лысой головой:

– Извините, доктор, но тут от меня ничего не зависит. Вы же знаете правила.

– Правила, правила… – Циммельвайс усмехнулся. – А прок от них какой? Вот пациент в состоянии острой тревоги – навидался я таких на своем веку! – и мы игнорируем его острый случай в угоду правилам? Ну и где здесь профессионализм? Разве так мы его излечим?

– Если позволите, доктор Циммельвайс, – ледяным тоном произнес маленький доктор Блейн, – множество исцелений было проведено без необходимости отступать от правил. Да и сам я, собственно говоря…

– «Сам я»! – передразнил Циммельвайс. – Сами вы никогда в жизни не управлялись с пациентом в одиночку. Когда уже вы покинете группу, Блейн?

– Доктор Фэрлесс! – в ярости бросил Блейн. – Я что, должен терпеть подобного рода переходы на личности? Просто потому, что у Циммельвайса – стаж и пара частных пациентов в день? Да что он о себе…

– Джентльмены, – мягко заметил Фэрлесс, – пожалуйста, давайте продолжим работу. К нам мистер Фрай пришел за помощью, а не ради того, чтобы слушать наши перебранки.

– Извиняюсь, – коротко отчеканил Циммельвайс. – Однако я по-прежнему призываю не возводить правила в догму.

Фэрлесс склонил голову.

– Прошу проголосовать – кто за прежний порядок ведения наших собраний? Девять. Против только вы, коллега Циммельвайс. Посему мы сейчас приступим к психодраме, если секретарь напомнит нам заметки с прошлого сеанса… Прошу.

Секретарь, толстый, приземистый юнец по фамилии Спрэг, перелистнул несколько страниц своего журнала и зачитал нараспев:

– Протокол сеанса от двадцать четвертого мая, объект – Мори Фрай; присутствовали доктора Фэрлесс, Блейн, Циммельвайс, Каррадо, Вебер…

Фэрлесс вежливо прервал:

– Если не трудно, давайте сразу следующую страницу, то есть последнюю, Спрэг – уж будьте так добры…

– Гм… Да. После десятиминутного перерыва для проведения дополнительного теста Роршаха и энцефалограмм группа, собравшись, провела тест на ассоциации. Все результаты были сведены в таблицу и сопоставлены со стандартными значениями. После было отмечено, что значительная часть психических травм объекта, соответственно…

Мори обнаружил, что его внимание ослабевает. Терапия была хороша, все это знали, но время от времени он находил ее немного скучной. Но если бы не она, неизвестно, что могло бы случиться. Конечно, сказал себе Мори, ему оказывали тут значительную помощь – по крайней мере, он не поджег свой дом и не кричал на пожарных роботов, как Ньюэлл, когда его старшая дочь развелась с мужем и вернулась жить к нему, взяв с собой свою норму пайка, конечно. Мори даже не испытывал искушения сделать что-нибудь столь же возмутительно и пугающе безнравственное, как уничтожить вещи или растратить их впустую – хотя порой и возникал соблазн, нечего кривить душой. И все-таки – ничего серьезного за ним замечено не было. Он был здоров. Абсолютно здоров.

…Вздрогнув, он поднял глаза. На него изумленно смотрели доктора.

– Мистер Фрай, – повторил Фэрлесс, – вы займете свое место?

– Конечно, – поспешно ответил Мори. – А где?

Циммельвайс загоготал.

– Скажите на милость! Ничего, Мори, вы пропустили не так уж и много. Сейчас мы с вами прогоним важную сцену из вашей жизни – ну, одну из тех, о которых вы нам поведали в прошлый раз, помните? Вам четырнадцать лет, Рождество, мать кое-что вам пообещала…

Мори проглотил комок в горле.

– Помню, – сказал он грустно. – Помню. Где мне встать?

– Давайте сюда, – сказал Фэрлесс. – Вы – это вы, Каррадо – ваша мать, ну а я – ваш отец. Коллеги, которые не участвуют, – прошу отойти назад. Отлично. А теперь, Мори, у нас здесь рождественское утро. Веселого Рождества, Мори!

– Веселого Рождества, – сказал Мори вполголоса. – Пап, помнишь, мама обещала мне как-то подарить собачку…

– Собачку? – сердечно переспросил Фэрлесс. – Мы с мамой приготовили для тебя кое-что получше. Ну-ка, посмотри, что это там, под елкой? Ба! Да это же робот! Да, Мори, твой собственный тридцативосьмипроцессорный робот, твой личный компаньон! Давай, Мори, не бойся, подойди к нему, поговори с ним. Его зовут Генри. Ну, давай, мальчик, иди!