Фредерик Пол - Торговцы космосом [сборник litres]

– Я понимаю, господин Владек, – промолвил далекий голос, и, как ни странно, Владеку показалось, что он не лгал. – У меня есть предложение. Может, все-таки приедете? Я думаю, если вы увидите этого другого мальчика, если поговорите с его родителями – определитесь. Они чувствуют себя в долгу перед вами – уже хотя бы за то, что вы согласились подумать. И они хотят поблагодарить вас.

– Этого еще не хватало, – пробормотал Гарри.

– Все, чего они хотят, – чтобы у их мальчика была жизнь. Они не просят ничего сверх. У вас останется опека над ребенком – вашим и их. Он очень хороший мальчик, мистер Владек. Восемь лет, читает прекрасно. Делает модели самолетов. Они отпустили его покататься на велосипеде, потому что он был благоразумным и бдительным для своих лет мальчиком, и тот инцидент случился не по его вине. Грузовик въехал прямо на тротуар и сбил его.

Гарри весь дрожал.

– Это все равно что дать мне взятку, – резко бросил он. – Лишь бы только убедить в том, что если я променяю Томми на кого-то посмекалистее да понормальнее, мне же будет лучше.

– Я вовсе не это имел в виду, мистер Владек. Я лишь хотел, чтобы вы знали, кого можно спасти.

– Вы даже не гарантируете успех операции!

– Не гарантирую, – признал доктор Николсон. – Полной уверенности нет. Могу сказать, что мы проводили трансплантацию у животных, включая приматов, успешно выходили пару-тройку безнадежных больных, пересадив их мозги в функциональные трупы. Но ваша правда – мы никогда еще не производили пересадку из функционального трупа в здоровое тело. Для вас я предоставил все записи, мистер Владек. Мы обсудили их с вашим врачом, когда только-только обсуждали перспективы пять месяцев назад. Наш случай – первый, имеется высокая совместимость и реальная надежда на успех, но вы правы – он еще не проверенный. Только вы можете помочь нам его проверить. Как бы там ни было, я считаю, что все получится. Но никто не может знать наверняка.

Маргарет вышла из кухни, но Гарри понял, где она, едва в телефонной трубке щелкнуло – в спальне, на параллельной линии. Она слушала их. И он наконец ответил доктору:

– Я ничего толкового вам прямо сейчас не скажу. Перезвоню через полчаса. Это все, что я могу.

– Это уйма времени, мистер Владек. Я с места не сойду – буду ждать вашего звонка.

Гарри сел и допил остаток кофе. Приходится разбираться во множестве вещей, чтобы решиться , размышлял он. Что ему было известно о трансплантации мозга? С одной стороны, многое. Он знал, что хирургическая часть операции – не главная проблема. Куда сложнее все с отторжением пересаженных тканей. Но и эту трудность доктор Николсон почему-то считал преодоленной. Все доктора, с которыми Гарри разговаривал – а он переговорил с семерыми, – соглашались, что с медицинской точки зрения все звучит достаточно убедительно, но все они тактично замолкали, когда речь заходила о правомерности решения. Это твой выбор, не наш, отвечало ему их красноречивое молчание – но кто он такой, чтобы выбирать?

Встав в дверях, Маргарет окликнула его:

– Гарри… Давай поднимемся наверх. Посмотрим на Томми.

– По-твоему, после этого я с легкой душой убью сына? – сухо спросил он.

– Мы все обсудили, Гарри, и пришли к выводу, что это не убийство. Что угодно, но – не оно. Я только думаю, что Томми должен быть с нами, когда мы решаем… пусть даже он не знает, что мы решаем.

И они застыли рядом с огромной колыбелью, где лежал их сын, разглядывая в свете ночника длинные светлые ресницы, пухлые щеки, сомкнувшиеся на большом пальце губы.

Чтение… модельки самолетов… прогулки на велосипеде. Против абстрактного лица в стиле Пикассо и случайных бурных слюнявых поцелуев – таких желанных, почти заветных.

Гарри простоял там все полчаса, а потом, как и обещал, вернулся на кухню, снял трубку и стал набирать номер.

Мое место было у иллюминатора, в передней части салона. Я бросил взгляд на табличку: соседнее место забронировано для Горди Маккензи. Не раздумывая, я прошел мимо, и тут меня остановила стюардесса:

– О, доктор Грю, рада приветствовать вас на борту…

Я стоял, загородив проход.

– Вы не поможете мне перебраться куда-нибудь подальше, Клара? Хотя бы туда. На том кресле не было таблички.

– Сейчас посмотрю. – Она взглянула на схему. – Перенести вашу сумку?

– Пожалуйста. Мне надо поработать.

Мне действительно надо было поработать – вот почему меня не устраивало соседство Маккензи. Я устроился в кресле и насупил брови, показывая соседу, что болтать не намерен. Он ответил мне столь же хмурым взглядом. В салон вошел Маккензи, но меня он не заметил. Клара наклонилась над ним, будто проверяя ремень, и невзначай убрала карточку с моим именем. Умница!

Мне бы не хотелось, чтобы у вас сложилось впечатление, будто я воздушный волк, который знает по именам всех стюардесс. Я и знаю-то всего одну-другую на линии Нью-Йорк – Лос-Анджелес, да еще в аэропорту О’Хэйр, ну и, может быть, кое-кого на линии между Хантсвиллем и Кейпом… Да, и еще та девушка, с которой я летал из Орли, – но только потому, что она подбросила меня однажды на своей машине, когда на метро была забастовка и такси нельзя было поймать. И все же… Мне приходится колесить по свету. Такая работа. Я защищался по физике атмосферных явлений, моя специальность – инструментальные измерения, а это сейчас модная область, и меня приглашают на тьму конференций. Притом приглашают так, что «нет» не ответишь: прощай научный престиж, а с ним и возможность свободных исследований. Впрочем, все это, как правило, шикарно обставлено и довольно занятно – когда есть время для развлечений. Я ко многому уже попривык и могу с ходу отыскать приличный ресторан в Кливленде или Альбукерке.

Странно. Все представлялось мне совсем не так, когда я мальчишкой зачитывался статьями Уилли Лея и разыскивал женьшень, чтобы набрать денег на учебу в Массачусетском технологическом институте и строить потом космические корабли. Я думал, что стану худым, неряшливо одетым ученым с пылающим взором, думал, что не буду вылезать из лаборатории (в ту пору мне казалось, что космические корабли делают в лаборатории) и подорву здоровье, просиживая ночи напролет над логарифмической линейкой. А вышло так, что я подрываю здоровье коктейлями и резкими сменами климата.

Но, по-моему, я знаю, что надо делать.

Вот почему я не хотел тратить полтора часа на Горди Маккензи, переливая из пустого в порожнее. Я и в самом деле знаю, что надо делать.

Это не моя область, но я поговорил кое с кем из тех, кто занимается системными исследованиями, и не встретил того вежливого взгляда, который появляется у людей, когда вы пытаетесь втолковать им что-то такое, что они сами знают лучше. Попробую объяснить.