Alex PRO - Антидот. Сборник

– Ё нэйм?

– Екатерина! Семьсот сорок. Четыреста. Пятьсот тридцать два.

Шварц оглянулся. Это было его первое дежурство в многофункциональном центре АР-ЭФ. Огромный зал со стеклянными полукабинами, электронная очередь, всё как в цивилизованном мире, не считая обилия камер и вооруженных людей, подобно Шварцу несущих вахту. Ну и наличие аборигенов всех возрастов и темпераментов.

– Ай ди?

Электронный переводчик добросовестно перевел на русский, но девушка, не дослушав, зачастила:

– У меня вчера… в промежуток с пятнадцати до двадцати… при неизвестных мне обстоятельствах… неизвестными… была украдена сумка… с документами, удостоверяющими личность, персональным коммуникатором и личными вещами. Прошу оформить запрос… на идентификацию… и восстановление документов. На оплату… нового коммуникатора и штрафа… согласна.

Переводчик на инглиш заметно сократил её фразу, сухо выдав сидящему за столом чёрному клерку информацию о неумышленной утере и акцепту штрафа.

– И это третий раз за два года, разиня какая-то, – пояснил Шварцу парень за компьютером. Он распечатал на специальной бумаге направление на идентификацию с цветной фотографией соискательницы, снял и сличил со сканом папиллярные отпечатки. Всмотрелся в лицо, поставил личный оттиск, показал сизым пальцем направление в сектор «Д17».

Девушка взяла бумагу, мило улыбнулась, сказала: «Огромное спасибо, ебланы тупорылые!» и вышла.

Переводчик бесстрастно прошелестел про «фсэнкьюверимач иоанны пиип… непонятное слово… Угроза персоналу отсутствует».

Шварц усмехнулся – он понимал русский гораздо больше, чем значилось в личном деле. Его бабушку тоже звали Екатериной.

– Мы не Шварцы, – сказала тогда бабушка. – Мы – Старцевы и Макаровы. Отец твой, царствие ему небесное, Старцев Алексей Леонидович, ушлый был товарищ.

«Вот тебе на! – подумал изумленный Шварц. – Новости! Я – Старцев?! Охренеть! Теперь понятно, откуда во мне столько дури и ненависти. Какая-то яростная готовность пожертвовать всем, пойти напролом… Изобретательно ломая устоявшиеся правила и нарушая нормы».

Вслух он произнес всего лишь:

– Я прекрасно помню отца, бабуль. И все, что он сделал…

Понял, что надо отреагировать:

– Нет, но надо же! – добавил он. – Всегда думал, что мы – сербские евреи из Германии.

Бабушка как-то брезгливо отмахнулась.

– Когда Союз развалили, он обменами занимался, приватизацией квартир, и всем таким, – продолжила она. – По мелочи, конечно. Это мы тут уже поднялись, когда исход начался, особенно перед войной.

– Какой войной, бабуля? – поинтересовался Шварц. Надо признать, что он не сильно удивился разговору – что-то такое подозревал и раньше.

Несколько лет назад бабушка подсунула ему русские книги, явно запрещенные. Для развития. Он пообещал прочитать, но какое к черту чтение в семнадцать лет? Да еще такие толстые и на таком сложном языке! Даже не на русской латинице. В конце концов, отец обнаружил это дело и устроил тёще скандал. Кроме матюков (теперь-то Шварц понимал, что это были именно они), долетали фразы типа: «Еле вырвались… Еле закрепились! А Вы нас подставить хотите?! Родина там, где жить хорошо! И не стреляют на улицах».

– Какой войной, бабуля? – повторил Шварц. – Их столько было.

– Да, уже неважно теперь… какой. А тогда Алекс к дочке моей часто приходил. По работе – она ж паспортисткой трудилась, рядом со мной. Некуда тогда пойти было после института, в девяностые-то. Пристроила… И просто так он забегал. Вот и дозабегался.

– А причем тут фамилия-то? – спросил Шварц, прищурившись.

– А притом! Тогда паспорта меняли. В старых, бессрочных, еще по три фотографии было. Шутили, что советский человек на всех них в одном и том же костюме. А главное, там тогда даже ламинации не было, все черными чернилами вписано. Вот он и дописал себе «-ич» к фамилии. Моей рукой. Ну и еще кое-где по мелочи… они тогда с Анькой подправили. В анкетах, в учетных карточках. Пятый пункт.

– Это же незаконно? – задал глупый вопрос, растерявшийся от новой информации, Шварц.

Бабушка только как-то недобро поморщилась:

– Тогда это несложно было, главное знать… как и где. Ну и наглость иметь определенную, но этого ему не занимать было. Анька уже твоей сестрой беременна была. А новый паспорт у Лёшки уже стал на Старцевича. Поженились потом, она его фамилию взяла.

Уехали мы еще в том веке. Успели. Подъёмные застали хорошие. Тогда в Германии было… лучше, чем здесь. Записались уже Шварцевичами. Я-то через четыре года подтянулась. Раньше не получалось у них вызвать. Ох, и не по себе мне тогда было!

– А почему вы мне ничего не говорили?– возмутился Шварц.

– А зачем? Тем более, что через некоторое время пришлось оттуда перебираться уже сюда. И буквы тогда в фамилии отчего-то… не так записали нам. А мы и не возражали.

– Зачем ты мне всё это рассказываешь?

– Видишь ли, – вздохнула грандмаа, – сейчас все идет к тому, что тебя после колледжа мобилизуют именно туда . А там все по-другому. Все, понимаешь? И всегда так было. Так что давай-ка мы с тобой начнем сначала! И язык, и не язык. Иначе, можешь и не вернуться.

Шварц доехал до перекрестка и повернул не направо, как планировал до взрыва, а налево. Через квартал он еще раз свернул налево и уперся в оцепление. Выйдя из автомобиля, Шварц подошел к полицейскому и, предъявив свой пластик, поинтересовался причиной перекрытия дороги.

– Взорвали холл в управе. Похоже, хотели занести посылку поглубже, да кто-то спугнул. Вон, видишь, в штатском понабежали? Видимо, русские, больше некому. Полгода назад так же начиналось. А потом раз – и второй взрыв. Так что дуй, парень, отсюда подальше. Я-то на службе – при всем своем желании не смогу.

Внезапно из-за крыши девятиэтажки вылетел коптер и из него на скопление людей и машин посыпался дождь узких сиреневых листовок, отпечатанных на пластиковой бумаге.

Полицейские заорали: «Никому не прикасаться, возможно заражение!», но Шварц заметил, как многие украдкой прятали в карманы сиреневые полоски.

Сержант, с которым он только что разговаривал, достал из машины дробовик и с третьего выстрела разнёс коптер на куски. Штатские бросились собирать обломки.

Шварц наступил на одну из листовок, наклонился, поправляя липучки на берцах, и сунул её в карман на штанине.

Сев в машину, Шварц вырубил климат-контроль и положил листок на дефлектор автомобильного отопителя. Включил его на полную, проклиная июньскую жару и закрытые окна. Но что делать? Он не курил – зажигалок у него не водилось, а искать другой источник тепла было некогда. Так что оставался такой способ, подсказанный ему когда-то матерым Лисом–Фоксом.