Ам Аль Гамма - Самый лучший апокалипсис

Загрузив веселые селфи мордоворотов, завел старую пластинку. Рассказал, что Феофан Гаврилыч дядька у нас мировой, не лыком шит и уже весь дом на уши поднял, лично каждого обзвонил, да в соседний двор отправил. Проверить, а то мало ли чего. Вот как знал мужик, где «братьев божьих» искать надо. И ведь, что главное-то, нашел! Опять в паровозике. Сидят, бормочут чего-то, антихриста добрым словом поминают. Тамара Паллна наша, со второго подъезда которая, так и вовсе – внуков своих пропащих в этих двоих признала. Бабка то уже думала, того, сгинули. Ушли в «божье воинство» и с тех пор ни слуху ни духу. А тут нате вам, сидят, воют в мороз, рожу себе кровью разукрасили, из паровозика силком не вытащить. Паллна это дело как увидала – чуть кандратий старую не взял, еле откачали. Мы, понятное дело, тут же полицейского позвали. Да толку-то? «Сыны божьи» ему откусили ухо. Лежит теперь, не шевелится, на мертвеца похож. Благо дворник не растерялся и метлой этих двоих по башке приголубил. Она у него тяжелая, добротная, черенок осиновый. В общем, ситуация жутко странная, народ взволнован. Что дальше делать непонятно, но Феофан Гаврилыч решительно настроен и наш и соседний двор в ружье подымать. Он пока за новым черенком ушел, а мы тут всем домом стоим, совещаемся, чудотворными молитвами полицейского оживить пытаемся. А вдруг?

Я прекратил печатать. Убедившись, что форум резко притих и уже начинает потихоньку задавать неудобные вопросы отцу Виктору, вырубил телефон, потопал к следующей точке. Приближаясь к нужному двору, услышал надрывный, истеричный плач, звуки странной возни и глухих ударов, тяжелый матерный бубнеж и старушечьи причитания. Вырулив из-за угла очередной многоэтажки, увидел интересную картину: с разбитым носом и порванной курткой, в снегу сидела смазливая дуреха, выла как не в себя. Рядом валялся без чувств какой-то парень, хиповатой наружности и тоже с разбитым носом. Третьего из их компании прямо сейчас мордовал бугай из «западных», методично утрамбовывая в несчастного свои увесистые плюхи. Вокруг всего этого дела носилась крикливая бабка, в трех шубах и с тростью, охала, ахала, кляла бугая на чем свет стоит и отпевала молитвы «ни за что убиенному хлопчику» – мертвой выдре. Сам же полицейский (его труп) почему-то валялся в снегу изрядно потоптанный. Видать, зацепило потасовкой.

Я быстрым шагом приблизился к суматохе, вытащил из кармана пистолет. Пигалица с разбитым носом было радостно всхлипнула, заприметив меня, но уже в следующую секунду испуганно ойкнула – небось разглядела кто навстречу идет.

– Отпусти его, – повел я дулом пистолета, вынуждая мордоворота бросить в снег недобитого охотника за головами. – И без резких движений.

– Ох, слава тебе Господи, вовремя-то как! – заприметила меня бабка, бросилась навстречу, радостно причитая. – Служивый, соколик, золотце моё! На тебя вся надежда! Стращай, стращай этих неугомонных, а я побегу звонить в полицию! Святые угодники, подумать только – убили хлопчика ни за что, и дальше друг друга мордуют! Вот, нелюди! А эта, пигалица! Тоже хороша! Нет бы скорую вызвать – так она в драку полезла! Где же это видано?!

Вообще-то выдру убил я, ну да ладно. Не рассказывать же сейчас об этом. Ну а что касается происходящего, то на лицо конфликт интересов – охотники за головами не сошлись во мнении с мордоворотами Павла. Видать, не договорились кому «беглый зек» достанется.

– Замри, старая, – навел я дуло пистолета теперь уже на бабку. – Без резких движений.

– Ты чего это удумал, соколик?! – охнула пенсионерка, схватилась за сердце. – Попутал что ли? Батюшки, что творится! Я-то, я-то здесь при чем?! Акстись, молодчик!

На мой взгляд нормально я всё «удумал». Не нравится мне эта бабка, сильно резвая какая-то. И вообще, не доверяю я пенсионерам. Особенно, в шесть утра возле трупа. Я требовательно повел пистолетом, намекая дурёхе с разбитым носом подниматься, перевел дуло обратно на бабку:

– В рядок все построились, быстро. И ты, старая. Становись ближе к этой троице.

– Милок, пощади! – тут же рухнула в снег пенсионерка, бросила клюку, вновь схватилась за сердце. – Помилуй старую! Помру же сейчас, ей богу помру! Не бери грех на душу, не мучай бабушку!

Я оттянул затвор, досылая пулю в ствол пистолета, шагнул к конвульсивно-дергающейся в снегу старухе:

– Поднимайся, – предупредил пенсионерку. – Или прострелю колено.

– Ах ты, ирод окаянный! – вскочила старая на ноги, будто и не помирала секунду назад. – Будь ты проклят, иудей несчастный! Чтоб тебя черти в пекло утащили!

– Тихо, – шикнул я на неугомонную бабку, покрутил головой, оглядываясь.

Слишком много света в окружающих нас панельках, видны многочисленные силуэты в окнах. Народ, взбудораженный крикливой старухой, проснулся, соображает чего во дворе происходит. За этим снегопадом, конечно, поди попробуй разглядеть. Но, тем не менее.

– В какой стороне городская больница? – задал я вопрос, вспоминая где ещё видел железный паровозик.

– Туда, – впервые заговорил жертва мордоворота, указал кровоточащим носом направление, облегченно вздохнул.

Они что, думают я их в медпункт поведу?

– Точно! А я-то старая, не поняла сразу! – резко повеселела бабка, радостно всплеснула руками. – Всё гадала, чего это он удумал, ирод окаянный! Ты ж мой соколик, напугал старую! Но оно и правильно! К порядку всех сперва надо, к порядку! Как в армии!

– Поднимайте полицейского и двинули, – махнул я пистолетом, призывая к действию.

– Ты пока давай, муштруй их тут, – засобиралась старуха, подхватила клюку из снега, поправила на себе тельняшки меховые. – Пусть хлопчика в больницу тянут, авось жив ещё. А я домой побегу, вызову полицию, да невестке позвоню. Она у меня в ФСБ работает и этих гавриков на чистую воду быстро выведет! А тебе, служивый, за медаль похлопочет!

– За ногу его бери, – притормозил я пенсионерку, указывая ей пистолетом на труп полицейского. – Живее, время не резиновое.

– Ах ты, ирод окаянный! – вновь было завела пластинку изворотливая бабка, но в считанные секунды сменила репертуар и подхватила труп за левую ногу. – Ну, шевелитесь, убивцы! Чего встали?! Тащи полицейского куда сказано.

Повезло старухе, вовремя одумалась. Я уже практически вдавил гашетку. Четверка моих пленников подхватила за руки-ноги мертвого псевдо-полицейского и под заунывный скулеж дурехи с разбитым носом потянула труп в сторону больницы. Я между тем удалил незеррилм с телефона бессознательного хипстера, получил заветный, десятый процент скидок в магазине «Полярник», знаковые минус восемь репутации от низкополигональной морды и статус «Отступник» в личном профиле. Читать и разбираться, что бы это всё означало, не было времени, так что я сунул мобильник в карман и двинул за процессией.