Бернар Вербер - Империя ангелов [litres]

– Пройдемся, поболтаем? Мне давно хочется перекинуться с тобой словечком, Жак.

Огюст Мериньяк обращается ко мне на «ты»!

– Сначала я должен тебя поблагодарить, а потом ты меня благодари.

– За что? – спрашиваю я, подстраиваясь к его шагу.

– Я подсмотрел главную идею для своего следующего романа в твоей книге про рай. Раньше я позаимствовал всю структуру твоих «Крыс» для «Моего счастья».

– То есть «Мое счастье» – плагиат моих «Крыс»?

– Можно сказать и так. Я перенес твою «крысиную» интригу в мир людей. Ты выбрал провальное название, от самого слова «крысы» все разбегаются врассыпную, то ли дело «счастье»! Еще у твоей книги неудачная обложка, но это уже просчет издателя. Перейдешь к моему – повысятся продажи.

– Вы не стесняетесь признаться, что воруете у меня идеи!

– Воровство – не воровство… Я их использовал и стилистически обработал. Твой бульон слишком наваристый. Столько мыслей, что публика теряется.

– Я стремлюсь к максимальной простоте и прямоте, – защищаюсь я.

Мериньяк ласково улыбается:

– У современной литературной моды другое направление. Я приспособил к духу времени роман, который ему не соответствовал. Ты должен считать мои заимствования честью для себя, а не кражей.

– Я… я…

Обласканный девушками молодой литератор смотрит на меня с сочувствием.

– Ничего, что я тебе «тыкаю»? – запоздало спохватывается он. – Не думай, что я обязан своей славой тебе. Ты не достиг успеха, потому что тебе не суждено быть успешным. Даже если бы ты переписал «Мое счастье» слово в слово, то все равно не преуспел бы так, как я. Ты – это ты, я – это я.

Он берет меня за локоть.

– Даже такой, со своим скромным успехом, ты вызываешь беспокойство. Ты нервируешь ученых, потому что говоришь о науке, не будучи специалистом. Верующих ты нервируешь тем, что рассуждаешь о вере, не заявляя о своей принадлежности к какой-либо конфессии. Литературные круги тоже нервничают: непонятно, к какой категории тебя причислить. Вот это уже критичный недостаток.

Мериньяк останавливается, чтобы оглядеть меня с головы до ног.

– Вот гляжу я на тебя и понимаю, что ты, наверное, всегда всех бесил: школьных учителей, приятелей, даже родных… А знаешь почему? Потому что чувствуется, что тебе хочется перемен.

Меня подмывает ответить, оправдаться, но ничего не выходит. Слова застревают в горле. Каким образом этот тип, которого я всегда считал совершенно неинтересным, умудрился меня раскусить?

– У тебя очень интересные идеи, Жак. Тебе лучше принять мысль, что их будет воспроизводить тот, кто знает, как придать им жизни для широкой публики.

Я задыхаюсь:

– Вы считаете, что мне успеха не видать?

Он качает головой:

– Все сложнее. Ты можешь добиться славы, но только посмертной: через сто-двести лет. Могу обещать, что так и будет: какому-нибудь журналисту, мечтающему доказать свою оригинальность, случайно подвернется одна из твоих книжек, и он подумает: «Почему бы не ввести в моду Жака Немрода, писателя, не получившего известности при жизни?»

В усмешке Мериньяка нет никакого злорадства, можно подумать, что он за меня искренне огорчен.

– Мне бы следовало тебе завидовать! – продолжает он. – Меня-то забудут… Ты не считаешь, что все эти объяснения стоят того, чтобы ты поблагодарил меня за старания?

К своему удивлению, я бормочу спасибо. Вечером я засыпаю более спокойно. Выходит, у наших врагов есть чему поучиться.

ОТПУСТИТЬ ПРОБЛЕМУ. Так следует поступать, исходя из трех путей мудрости Дэна Миллмана: юмор, парадокс, изменение. В данном случае речь идет о парадоксе: нечто происходит тогда, когда этого больше всего не хочешь. Отпуская свою проблему, мы даем отдых ангелу. Его больше не донимают, и он может, наконец, спокойно поработать.

Искусство «отпущения» неоценимо.

В жизни нет ничего обязательного. Никто еще не стал счастливым, получив вдруг работу, деньги, любовь своей мечты. Истинное счастье всегда обрушивается внезапно, совершенно не помещаясь в поле желаний счастливчика. Мы ведем себя, как перманентные Деды Морозы. Просишь игрушечный поезд – получи. Но те, кто ничего не просит, могут получить несравненно больше. Единственный путь к довольству – перестать чего-либо желать.

Эдмонд Уэллс,

Мне кажется, что возвращение растягивается на годы. Я все больше переживаю за своих подопечных. Что еще учудили Венера, Игорь и Жак? Боюсь даже представить… Я несусь в космосе в направлении Млечного Пути. Это так далеко!

Пообщаться с моим ангелом-хранителем? У меня в жизни не бывало настолько полезного желания. В этой нью-йоркской квартире в барочном стиле ангелы повсюду: ангел нарисован на двери, статуэтки ангелов стоят у входа, они изображены на стенах и на потолке. На картинах битвы ангелов с драконами, казни святых на римских аренах.

Один сеанс стоит тысячу долларов наличными, но Билли Уоттс заверил меня, что этот Пападопулос – лучший медиум в мире. Однажды ему явился ангел, святой Эдмонд, чтобы продиктовать книгу. Агент утверждает, что это какой-то небывалый словарь, который переписчик прячет и не хочет обнародовать.

Потом его посещали другие ангелы, чтобы драться с демонами. Еще случился какой-то особенный диалог с ангелом Раулем. Но медиум хранил послания святого Эдмонда много лет, святой Рауль куда-то запропастился, поэтому Улисс Пападопулос решил положить конец своему отшельничеству и вернуться к людям, чтобы помочь им понять небесный мир через контакты с ангелами-хранителями.

Пападопулос – прославленный автор. У него вышли книги «Все наши друзья ангелы», «Ангелы среди нас», «Не стесняйся разговаривать со своим ангелом». Его книга «Святой Рауль и я» стала бестселлером. В комнате ожидания я листаю эти книги. Сбоку витрина с футболками на продажу, на них святой Рауль, каким он являлся медиуму. Доступны также постеры со святым Раулем, гвоздящим перуанских демонов. На них святой Рауль смахивает на местную знаменитость.

– Входите, мисс Шеридан, – приглашает секретарь.

Я вхожу в гостиную с изображенными на стенах облаками – надо думать, это рай. В центре тяжелый стол. За ним сидит десяток женщин и один мужчина – наверное, это и есть маг Пападопулос. На нем длинная белая хламида, вид у него вдохновенный.

Женщины по большей части в годах и в драгоценностях. Видимо, изнывают от безделья, потому и занимают себя общением с ангелами. Больше всего это похоже на маркетинговое собрание агентов по продаже кухонной посуды, только вместо посуды они болтают о вышних мирах. Меня подмывает сбежать, но я уже заплатила, к тому же меня съедает любопытство. Сажусь на свободное место. Маг Пападопулос, бывший монах, начинает завывать на латыни. Я различаю только слова mysterium, aeternam, doloris.