Макс Архандеев - Потерянные люди

– Почему меня приволокли собаки Конфедерации? – спросил Виктор, глядя прямо в глаза мэра. – Что с орудиями Космических сил?

Мэр молчал.

– Сука! – прокричал Виктор в лицо мэру. – Это ты! Ты приказал им открыть огонь!

– Я уверяю тебя: Сектет не был сбит. Это была лишь подстраховка.

Повисшая в воздухе тишина была настолько плотной, что могла сравниться с экранами сети, защищающими город от начавшейся бури снаружи.

– Я знаю, ты будешь искать виновных, – решившись нарушить тишину, произнёс мэр. – Только ты сможешь это сделать.

– А где гарантии, что я не нарвусь на очередной клубок из змей во главе с тобой?! А?!

– Я даю тебе моё слово.

Слово мэра.

Виктор обошёл стол мэра, который продолжал держать поднятыми два пальца правой руки. Мэр знал, что Виктор собирался делать, и протянул ему свою левую руку, на запястье которой Виктор незамедлительно положил свои пальцы. Другой рукой Виктор схватил своего старого приятеля за лицо и, нависнув над ним, заглянул в глаза.

Они были знакомы очень давно.

Когда-то между ними складывались прочные приятельские отношения. Виктор был полицейским. Джонатан подался в политику. Виктор был влюблён в Анастасию. Джонатан был влюблён в Анастасию. Анастасия выбрала того, кого любила. Их дружба сумела преодолеть этот кризис. Так думал Виктор до смерти Анастасии.

Пытаясь игнорировать отвратительный запах сигарет и виски, мэр, глядя в пьяные серо-голубые глаза, сказал:

– Кто-то напал на нашу колонию. Кто-то сломал Ану или создал иллюзию, что он сломан. Из-за помех, вызванных грозовым фронтом, мы потеряли Сектет раньше, чем поняли, что происходит. Естественно, я не имею к этому ни малейшего отношения. Мне нужны доказательства против того, кто это сделал.

Виктор резко отдёрнул руки от мэра. Он говорил правду.

– Надеюсь, ты понимаешь, что твоё расследование будет проходить… неофициально… ну ты понимаешь… – продолжил мэр, поправляя галстук.

Через несколько лет после свадьбы Виктора и Анастасии его карьера пошла в гору, он стал руководителем отдела расследований. Преступлений было немного. Город основали честные и порядочные люди, но это было давно. Тяжёлые условия жизни всегда подвергают проверке на прочность человеческие сердца. Некоторые не выдерживали. Одним из них оказалось и сердце Джонатана. Подвергнутое ударам безответной любви, ввязавшись в большую политическую игру, сердце Джонатана не выдержало, и он преступил закон. В итоге этой запутанной истории, все подробности которой из живых людей были известны только присутствующим в этой комнате, Анастасия впала в глубокую кому.

Понимая, что он не в состоянии обеспечить уход за своей женой, Виктор оставил должность и посвятил свою жизнь воспитанию дочери. Джонатан заполучил вожделенное кресло и всеми доступными средствами поддерживал жизнь в теле Анастасии.

Спустя четыре года Виктор подписал бумаги и её отключили.

– Моё время здесь заканчивается, – грустно сказал мэр. – Я хотел бы остаться в памяти потомков как положительный персонаж. Если я даже когда-то и был замешан в чём-то незаконном, с возрастом я стал сентиментальнее. У меня нет детей. Меня никто никогда не любил. Всё, что я делал в своей жизни, я делал для города и…

– Ты делал это для себя! – воскликнул Виктор, прервав раскаяние мэра.

Мэр, глубоко вздохнув и выдохнув, посмотрел на часы.

– Ты свободен. Даю тебе карт-бланш. Завтра все, кому нужно знать о нём, будут уведомлены. Получишь что-то вроде неприкосновенности, но я прошу тебя, выбирай методы тщательнее. Помни, это всё неофициально. Когда что-то потребуется, обратись к Лилии, моему секретарю, ты получишь всё что нужно.

Поняв, что беседа подходит к концу, Виктор закурил новую сигарету и направился к лифту.

– Я уже распорядился собрать кое-какую информацию для тебя… – сказал мэр в спину старому приятелю.

Виктор уже не слушал его. С мэром он был согласен в одном: в смерти его дочери не виновны абиотические факторы, пусть даже и с искусственным разумом во главе. Всегда за всеми стоит какой-то мерзкий человечек. Пусть сейчас это не мэр. Неважно. Он найдёт этого ублюдка.

– Ваше имя?

– Борис.

– Полностью, пожалуйста. Это официальная процедура. Для протокола.

– Борис Батаглия.

Ослепительный свет резал глаза Виктора, словно он вышел в самый солнечный день из самой глубокой шахты, проведя там несколько смен подряд. Похмельный синдром с возрастом только становился сильнее, и он давно не испытывал таких страданий. Но он никогда не давал себе пустых обещаний. Он знал, что ещё не раз напьётся, возможно, даже хуже, чем вчерашним вечером. Слишком уж сильно он любил выпить.

Тело ломит, а тяжёлая голова уже с утра мечтает о том, как упадёт вечером на подушку. Во рту стоит ужасное зловоние от всего, что он вчера запихнул в себя, пытаясь заглушить боль.

Но всё же его терапия помогла. Даже сейчас, испытывая все эти раздражители на воспалённых рецепторах, он чувствовал себя лучше, чем когда думал о дочери.

Виктор неоднократно бывал здесь и раньше, пока работал в полиции. Комната для допросов не изменилась с последнего его пребывания здесь. В последний раз он был здесь в качестве допрашиваемого.

Едва продрав глаза, он решил собрать всю имеющуюся информацию единственно привычным для него способом. В конце концов, нельзя было доверять всему тому, что вчера ему на выходе из пирамиды вместе с дорогими дезинтоксикационными препаратами подогнала секретарша мэра в сером костюме.

Обратившись со своим карт-бланшем к начальнику полицейского управления, Виктор получил довольно мягкий отказ. Ему заявили, что в отсутствие официального распоряжения не могут быть предоставлены никакие ресурсы, а тем более какая-либо информация о ходе расследования.

Тем не менее, не сумев игнорировать невнятные пожелания мэра, переданные его секретарём, начальник полиции предложила Виктору: «походить тут, вспомнить былые времена и посмотреть, как всё изменилось», пока она уточнит, что именно от неё хочет мэр.

Набрав кофе в старом автомате, Виктор осмотрелся.

Само управление не изменилось. Знакомых лиц почти не было. Он встретил несколько старожилов, громко перекинувшись с ними парой ничего не значащих фраз.

Плавно и медленно Виктор оказался у стекла комнат для дачи показаний. Поймав на себе несколько удивлённых взглядов незнакомых полицейских, Виктор салютнул им своим бумажным стаканчиком с кофе.

– Назовите, пожалуйста, вашу должность, – спросил молодой полицейский за стеклом.

– Я директор Гавани.

Проработав большую часть своей жизни в полицейском управлении и держась слишком уверенно, Виктор, не имея никакого допуска, успешно обходил систему «свой-чужой» в головах сотрудников полиции. Его просто принимали или за «новенького», хотя было понятно, что он никакой не новенький, или за свежепереведённого откуда-то ещё, хотя он двигался так, словно знает здесь каждый уголок.