Виктор Колесников - На осколках мира

– Может, тогда ты попытаешься объяснить, почему нам всем стало плохо и где пик Монблан? – Уоррен облокотился о спинку дивана, ощущая растущий пульс. Он, как и все, задыхался, а еще был раздражен глупостью Стэнли.

– Могу. После смерти Тома навигацией занимался ты и, видимо, капитан тебя не особо-то учил, раз ты ошибся в своих расчетах настолько, что даже на горизонте мы не наблюдаем долгожданные пятикилометровые каменные глыбы! Что скажешь на это?

– Скажу, что я не производил никаких расчетов, а рулевые, среди которых был и ты, вели «Лилит» по координационным точкам, сделанным еще Томом, так что это я бы спросил у вахтенных рулевых – почему это мы не видим гор на горизонте? – После контратаки Уоррена никто больше не пытался нападать и делать его виноватым.

– А что ты думаешь насчет того, будет ли вода повышаться и дальше? И что будет тогда? – снова спросила Джессика. В этот раз ее муж уже не решился вклиниться в диалог.

– Я думаю, что вода не может повыситься настолько сильно. Но, тем не менее, она достигла колоссального уровня и объяснения этому я найти не могу. Если она будет подниматься и дальше, то суша – самые высокие точки нашей планеты – окажутся под водой, ну а мы умрем от гипоксии. – После этих слов Джессика с ужасом взглянула на сидящего рядом Ноа, но парень проигнорировал ее эмоциональный порыв.

– И сколько нам тогда осталось? – отрешенно произнесла Нона грубым, низким, совсем не женским голосом.

– Этого я не знаю. Наше время отсчитывает природа или тот, кто открыл «кран». – Подтекст о внеземной форме жизни или божьей каре Марти и самому был не по душе. Он не верил ни в Бога, ни в черта, уж тем более ни в существование внеземной жизни, хотя подобную теорию, связывающую потоп с инопланетянами, выдвинутую учеными, слышал и много размышлял над ней. Найти объяснение Армагеддону он не мог. Не первый раз помощник капитана задумывался о наводнении, как об очищении от мерзости, разведенной на Земле людьми. Марти казалось, что планета сама решила почистить свои бока от грязи. Пока другого объяснения он не мог найти.

– Что? По-твоему, нас топят яйцеголовые марсиане? Эй, люди. Посмотрите! У Марти Уоррена от качки поехала крыша! – прогремел Итан.

– Я думаю, если вода не остановится – мы погибнем. Возможно, спастись можно будет в подводной лодке, но, опять же, временно, – Марти осекся и, опередив бурную реакцию собеседников, продолжил, – разумеется, это очередная бредовая идея. Выход один – надеяться на то, что уровень воды не будет расти, тогда у нас есть шанс выжить. Предлагаю до вечера остаться на прежнем курсе в надежде, что Том не ошибся в расчетах и горы все же появятся на горизонте.

– А если не появятся? – опережая остальных, спросила Нона.

– Тогда нужно рассчитать новый маршрут. Взять курс на более высокую гору.

– Эверест? – саркастично улыбаясь, произнес Ноа, молчавший весь разговор.

– Почему бы и нет? – парировал Марти, понимая, что до Гималаев без капитана им никогда не дойти. Но вместо порции язвительных высказываний и новых споров команда радушно приняла идею идти до Джомолунгмы. Уоррен заметил в глазах людей слабую надежду и легкое оживление. Они принялись строить планы, обсуждать перспективу жизни в Азии и рассчитывать – на сколько дней хватит остатков продовольствия. Также он обратил внимание на то, что экипаж всерьез рассчитывает на его знания в мореходстве и умения управлять шхуной. Сам же Марти был в ужасе от того, что девять недолюбливающих его людей возложили такую ответственность на сухопутную крысу. Такое доверие стало неожиданностью для него.

– Продуктов у нас осталось дней на десять, может быть – тринадцать. Воды и того меньше. А сколько еще идти до нужной нам горы? – Лэйн задал вопрос, интересующий всех.

– С ходу не скажу. Навскидку, если взять в пример наш маршрут из Лондона на юг Франции, – Марти задумался, – ну, если не считать остановки, нам потребовалось дней двадцать.

– Ого… – задумчиво произнесла Джесси.

– Даже не глядя на карту, до Индии плыть куда больше, – заметил Итан.

– Да вы так не переживайте за еду, мы задохнемся намного раньше, чем оголодаем. Нам неплохо было бы отрастить жабры, – произнес Лэйн.

– Для того чтобы подняться до пяти тысяч метров, воде потребовалось больше шестидесяти дней, может меньше. Но тогда повышение уровня мирового океана остановилось или замедлилось. Лично у меня есть надежда на то, что через пару дней мы все адаптируемся к давлению и уже не будем испытывать недомогания, – Марти даже показалось, что уже сейчас он произносил слова, не ощущая такого сильного удушья, как пару часов назад.

– Ты хочешь сказать, что еще немного и нам будет плевать на кислород? Может мы научимся жить и без еды? – на удивление бодро произнесла Нона, а ее слова вызвали бурную реакцию Итана. Он рассмеялся, а потом долго тяжело дышал.

– Вялость и сонливость останется, а вот одышка в состоянии покоя должна исчезнуть, так что хотя бы поспать нам удастся. – На слова Уоррена команда ничего не ответила, и тогда он продолжил, – может быть нам стоит поискать еду по дороге в Азию? Ведь должна же удача повернуться и к нам лицом, правильно?

– Удача… – А нужна ли она в аду? – вопрос Эдварда остался без ответа.

Джессика, как и другим уцелевшим в потопе, с трудом верилось, что апокалипсис все же свершился. За месяцы скитаний в бескрайней морской пустоте каждый усомнился в счастливом будущем, а перспективное прошлое кануло в небытие, словно его вообще никогда не было. Джесси прекрасно знала, что у большинства членов экипажа и до катастрофы жизнь не пестрила яркими красками. Итан, например, по мнению Джессики имел проблемы с законом и скорее всего был вынужден прятаться от блюстителей порядка. Нона тоже нахлебалась горя – два развода, смерть ребенка, бедность. Агата в свои двенадцать потеряла родителей. Несмотря на тяжесть бытия прошлой жизни, каждый выживший хотел бы вернуться в тот серый, а порой мрачный мир, нежели хоть на мгновение оставаться в этом – мире безысходности и неминуемой гибели человечества. Скитания по бескрайней морской толще напоминали Джесс последние дни изъеденного метастазами больного, неминуемо угасающего в наркотическом забвении в его последнем пристанище – стенах хосписа. Подобные мысли Джессика Харрис старалась отгонять как можно быстрее.

Миссис Харрис считала, что удача благоволила ей всю жизнь. За тридцать лет Джесси не раз была влюблена. Замуж она вышла за обеспеченного и перспективного, хоть и скучного, по ее мнению, Стэнли. Даже в теперешнем хаосе Джессике улыбнулась удача. Появился повод не раскисать и наслаждаться жизнью, несмотря на существование в аду. Нельзя сказать, что Миссис Харрис чувствовала себя уютно на борту старого парусника, ведь будучи женой мистера Харриса, девушка привыкла пользоваться всеми благами комфорта ее роскошной жизни. Еще Джессику беспокоило туманное будущее и многие изречения Эдварда Лэйна. Однажды за ужином, когда все собрались в кают-компании, он предположил, что экипаж «Лилит» оказался в новой, чудовищной реальности неспроста, а для того, чтобы платить по счетам за совершенные ими грехи. Погибшие в потопе, по мнению мистера Лэйна, являлись прощенными Господом. В этот домысел она охотно верила, но признавать за собой наличие каких-либо грехов не собиралась. Джессика твердила себе, что все в жизни делает правильно и ни перед кем не виновата: ни перед родителями, ни перед мужем, ни перед самим Господом. В прошлой жизни, за пять лет брака она ни разу не изменила мужу, хотя с ее данными легко могла это сделать. Джесси не сомневалась, что мужчины были готовы на все, лишь бы находиться рядом с ней, но несмотря на ажиотаж – ползающих у ее стройных ног мужчин – она держалась за удачный союз и остальное меркло перед благополучной жизнью миссис Харрис. «Да, – признавалась она себе, – Пусть в моей жизни нет счастья как в диснеевских сказках, зато этот брак дает небывалые перспективы и роскошь, которые многим лишь снятся».