Мила Бачурова - Полюс Доброты

Постепенно до Эри дошло, что нападать он не собирается. Выждав, она осторожно приподнялась.

– Меня не надо есть, – попробовала внушить зверю Эри. – На мне много одежды, ты подавишься! Я худая и наверняка несъедобная.

Зверь не реагировал. Эри потихоньку выбралась на дорогу.

«Это, должно быть, лошадь, – догадалась она, – какая-нибудь адаптская, отбившаяся от стада. А я-то, дурочка, напугалась!.. Ой».

При ближайшем рассмотрении оказалось, что голова «лошади» увенчана увесистыми рогами.

– Ты… э-э-э… наверное, олень? – спросила у зверя Эри.

Тот молчал, наклонив рогатую голову. Эри показалось, что смотрит он обиженно.

– Я не знала, что это ты, – объяснила Эри, – я думала, человек. Я устала и замерзла, вот и звала хоть кого-нибудь.

Олень молчал. Не уходил.

Эри подошла ближе. Разглядела шкуру зверя – гладкую, жесткую даже на вид. Большие, тяжелые рога и блестящие глаза, глядящие на нее с укором.

– У меня нет с собой еды, – расстроенно призналась Эри, – совершенно нечем тебя угостить. Извини, пожалуйста.

Зверь переступил на месте. Из темных ноздрей шел пар.

«А он ведь, наверное, теплый… Большой, сильный, и снег ему нипочем. Если взобраться ему на спину, как адапты садятся на лошадей, он, наверное, мог бы отвезти меня к людям…»

Зверь повернулся в сторону леса и явно собрался уходить. Эри его не интересовала.

– Стой! – взмолилась Эри. – Не уходи, пожалуйста!

Никогда раньше ей не приходилось испытывать свои умения на животных. Честно говоря, до сих пор Эри вовсе не подозревала, что животные тоже способны испытывать эмоции. Но ведь какие-то, очень простые – способны, наверное? Слушаются ведь лошади и собаки своих хозяев-адаптов? Вдруг и у нее получится?

«Не уходи! – изо всех сил зазвенела Эри, – остановись! Тебе хочется остаться. Тебе надо остаться. Ты хочешь есть, правильно? Так вот: если останешься, тебя накормят».

Олень замедлил шаг. Остановился.

Работает!

Эри подбежала к нему. От зверя резко, неприятно пахло, но шерсть так и дышала теплом. Если взобраться ему на спину…

В сериалах актеры запрыгивали на лошадей одним лихим движением. Эри, разглядывая оленя, поняла, что сумеет это сделать разве что с помощью приставной лестницы – его спина находилась на уровне ее глаз. В жизни она так высоко не заберется… Что же делать?

– А ты можешь присесть, пожалуйста? – попросила оленя Эри. – Ну или, не знаю… наклониться как-то.

Олень не реагировал. Еще немного, поняла Эри, и он снова попытается уйти. Нет. Этого нельзя допускать. Нужно понять, как с ним обращаться. Как заставить его делать то, что нужно ей.

«Тебе очень хочется прилечь, – зазвенела Эри, – чтобы покушать, сначала надо лечь, а потом немного пройти по дороге. Но сначала – лечь!»

И едва не подпрыгнула от радости, когда олень подогнул передние ноги и медленно опустился на дорогу.

– Я совсем немного вешу, – пообещала Эри оленю, неловко устраиваясь у него на спине. – И я не буду тебе мешать. Ты просто иди да иди… Ой!

Это олень, поднимаясь на ноги, едва не сбросил ее со спины. Эри обхватила его руками за шею, намертво вцепилась в шерсть.

– Ты молодец, – уговаривала она, – умница, ты совсем скоро покушаешь! А сейчас иди. Иди вперед, пожалуйста.

И олень послушался. Медленно, словно пробирающийся сквозь льды ледокол, двинулся по дороге, расталкивая снег мохнатыми ногами.

Эри всем телом прижалась к теплой спине и почувствовала, что согревается. Вспомнила картинку из читанной когда-то сказки – девочка верхом на олене. Но на то, чтобы вспомнить название сказки, сил у нее не было. Силы Эри сосредоточила на звере. На том, чтобы заставлять его идти.

Старенькая двуручная пила ходила по бревну легко, будто по воздуху. Серый не сразу понял, отчего руке так комфортно. Только через полбревна сообразил:

– Мрак! Ты пилу развел, что ли? – поднял глаза на друга, тянущего пилу за другую ручку.

– Угу, – кивнул тот. – Вчера.

А ведь должен был я зубья развести, – кольнуло Серого, – договаривались, что я… И, как обычно – зачитался да забыл. Хорошо, что у Мрака голова на месте.

– Сочтемся, – пообещал Серый.

Мрак неопределенно хмыкнул. Разговорчивостью он не отличался, языком чесал обычно Серый – за двоих, с самого детства. Он и от взрослых отбрехивался, и с девчонками знакомился, и с пацанами переругивался, если можно было решить дело на словах. А Мрак стоял в сторонке, посверкивая глазами из-под густых бровей, и даже поддакиваниями утруждался не часто. Заставить Мрака говорить предложениями длиннее, чем в три слова, Даша на уроках – и та не могла.

Вообще-то, по-настоящему Мрака звали Марк. Папаша Сталкер так назвал, в честь какого-то полководца. А лет в шесть, когда будущий Мрак учился выводить на бумаге свое имя, он нечаянно перепутал буквы – с тех пор и повелось. Ну и хорошо, считал Серый, как раз ему под характер. Лучше, чем какой-то Марк.

Отпиленные бревна парни складывали на санки-волокушу. Привычная с детства, отточенная до последнего движения работа.

Отец рассказывал, что раньше дров у поселка уходило гораздо меньше. Раньше было теплее, это Серый и сам помнил. Помнил и то, как пять лет назад над поселком впервые завьюжило. Они с Мраком, в то время двенадцатилетние пацаны, до визга радовались кружащимся снежинкам. А отец хмурился. Что-то, наверное, уже тогда предчувствовал.

В ту первую настоящую зиму снег еще не лежал, выпадал и таял. Весна пришла короткая и бурная, и рано наступила осень – едва успели урожай собрать.

Следующей зимой в поселке вспомнили, что такое меховая одежда и валенки. А еще через зиму жителям поселков пришлось осваивать лыжи, иначе про охоту пришлось бы забыть.

– Что за хрень-то творится, бункерный? – Серый хорошо помнил давний разговор взрослых.

Тогда из Владимира приехал Джек – гонец от Германа. Остановился, как обычно, у них дома.

Лара, жена отца, обрадовалась, она любила, когда Джек приезжал. При нем и отец меньше хмурился, и даже суровый Сталкер улыбался. Как начнут молодость вспоминать – только знай, уши держи открытыми. Серого с Мраком хоть и загоняли спать, да кто слушаться будет, когда такие гости? Ну и Лара всегда заступалась: «Да ладно вам, не ворчите! Пусть посидят».

Мать Серого, Светлана, жила с мужем и двумя дочерями в Вязниках. Серый знал, что он – первый, кто родился на поверхности после того как все случилось. Мрака опередил аж на месяц, и страшно этим фактом гордился. Пока совсем мелкий был, Серый жил с матерью, отец его только иногда к себе забирал. А потом, чем старше становился, тем все больше времени проводил у отца. Влетало от него Серому, конечно, крепче, чем от матери – но зато с отцом интереснее было. У отца дома книжек – вагон, только читать успевай, а когда время появлялось, отец рассказывал про разное. И про то, как в Бункере жил, и про то, как они со Сталкером в Новосиб ходили – заслушаешься. А дома мамка только охала да над мелкими сестренками хлопотала… В общем, постепенно Серый насовсем перебрался к отцу. То утро, три года назад, он хорошо запомнил.