Владимир Шорохов - Зерно

– Доктор, это как терапия. Но иногда они меняют своих персонажей сами.

– А разве они это могут? Они же не способны.

– Это тут они не способны, а там все по-другому: их мозги как-то иначе начинают работать. В этом видят смысл. Хуже, когда они оттуда переносят свои привычки сюда. Да, – кивнул медбрат. – Женщина из 22 палаты вечно спит на полу, а из 29 всю ночь стоит на одной ноге. И ведь не падает, – спит стоя.

– Они могут выбрать себе любого персонажа? – поинтересовался Мирон, присматриваясь к аккуратно подстриженным ногтям женщины.

– Вообще-то, ограничений нет, тут достаточно стандартный вход. На первом месте —животные, а дальше как у них у самих пойдёт.

– Вы хотите сказать, что сумасшедший в мире Врадж может стать торговцем или капитаном корабля?

– Э… – протянул системный администратор. – Понятия не имею, у меня нет возможности заглянуть, кто они там. Главное, работает и всё. Я ведь не психолог и не врач, я только слежу за работой этих ИБС и всё.

Мирон был поражён. Он опустился перед женщиной и осторожно коснулся её руки. Её пальцы дрогнули и совершенно осознанно сжали его ладонь. Ему показалось, что всё это игра, что его водят за нос. Ведь сумасшедший уже не способен нормально мыслить. Или он что-то не понимает. «Может, и правда в ином мире их мозг работает уже по-другому, но почему так?» – думал он, наблюдая, как пальцы женщины сжимали его ладонь. «А может она просто притворяется сумасшедшей? Но ведь так не могут делать все». Он погладил её руку.

– Она что-то серьёзное у вас натворила? – спросил мужчина.

– Да, но похоже, это уже не важно.

«Неужели вы тот самый гениальный математик, чьими формулами восхищался академик Логинов, а японец вообще испугался. Неужели вы доказали гравитационную ловушку Пономарева. Неужели вы зашифровали свои записи, превратив их в артефакт? Неужели из-за вас только смертей?». Мирон обречённо отпустил руку женщины.

– Почему гений – всегда сумасшедший? – тихо произнёс он.

– Что вы говорите? – спросил медбрат и повернул голову на шум, доносившийся из коридора.

Мирон не обратил внимания на крики, топот ботинок, он смотрел на её губы, – женщина улыбалась.

Кто-то ворвался в палату и, как вихрь, набросился на него. Его швырнули на пол. Он ударился головой, но боли не почувствовал. Только заметил, как мужчина, влетевший в палату, задел женщину и та, потеряв равновесие, тоже стала падать. С её головы слетел шлем, она ещё секунду смотрела на него ясными глазами, но уже через мгновение всё изменилось. Женщина завизжала и набросилась на одного из мужчин, что закручивал Мирону руку за спину. Он почувствовал боль в плече. После раздался хлопок и потекла кровь.

– Нет!!! – был вопль, когда он понял, куда попала пуля. – Не стреляйте!!!

Женщина, похоже, не ощутила, как в её тело попала пуля, она все визжала и рвала волосы какому-то мужчине, а тот все стрелял и стрелял.

– Нет!!! – что есть мочи орал Мирон.

Её грудь была продырявлена. Тело, упав на пол, ещё несколько раз дёрнулось и окончательно замерло.

– Нет, нет, нет!!! Только не это…

– Нет, нет, нет…

Только и делал, что повторял Мирон. Его скрутили и поволокли к выходу, а он всё повторял: «Нет, нет, нет…». Его увезли в машине, опять тащили по коридорам, задавали какие-то вопросы, но он только отвечал: нет, нет и еще раз нет.

– Вы что с ним сделали?

– Мы его взяли. Он поехал в психушку, похоже, хотел там скрыться.

– Дураки вы все, дураки, – сидя за столом в наручниках, сказал он людям, что пытались заставить его говорить.

– Что ты сказал, идиот?

Мирону было всё равно кто перед ним, он знал свой исход.

– Это вы идиоты, убили гения. Убили!!! – опять заорал он. – Убили!!!

Ему поставили укол, а после опять задавали вопросы, на которые снова получали ответ: нет, нет, нет.

Так прошла неделя, а потом ещё одна, но те, кто схватил его, так и не смогли нормально поговорить с Мироном. Теперь он смеялся, плакал, орал и плевался, успокаивался лишь тогда, когда ему опять ставили укол.

– Спалился, – сделал свой вывод седой мужчина и обречённо закрыл папку с досье Мирона.

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Уже нет. Док все перепробовал, его окончательно замкнуло.

– Проклятье! – взревел мужчина и с силой ударил ладонью по столу. – И нет зацепок, куда он спрятал свой пергамент?

– Боюсь, он его уничтожил, а всё, что осталось, это в его голове. Я отправляю его обратно в психбольницу, не зря же он туда хотел попасть. Ничего, начнём всё заново, пустим ищеек, будем рыть, рано или поздно мы найдём наш артефакт.

– Или его кто-то другой найдёт, – подвёл итог разговора второй мужчина.

Мирона отвезли в ту же в психушку, где арестовали. Он уже не кричал, а тупо смотрел в одну точку и, как мантру, повторял: «Нет, нет, нет».

– Поместите его в 24 палату, – после обследования сказал доктор. – И перекодируйте ему ИБС, завтра начнём.

– Думаете, справится?

– У нас нет выхода, но я думаю, что мы уже близки, – сказал доктор.

Он открыл стол, достал несколько помятых листов бумаги, на которых мелким почерком были написаны формулы. Аккуратно вложил их в файл зелёного цвета, написал на пластике цифру 12.

– Будь внимателен к нему, – попросил док вошедшему медбрату. – Относись, как к любимому сыну.

– Хорошо, я присмотрю за ним.

– Иди.

Дверь закрылась. Доктор встал, открыл сейф и положил зелёный файл поверх цветной стопки из таких же файлов.

Павел ждал этого часа с самого утра. Сразу прийти не мог, работа системного администратора требовала много времени. И всё же каждый день на пару часов выбирался из своего мира и приходил к ней. Алла, как ангел, всегда светилась. Нет, это не просто её улыбка, а, наверно, взгляд, её слова и даже походка. Всё было ангельским.

– Здравствуй, я тебя ждала, – махая ему рукой, крикнула девушка, и он, перепрыгивая через кусты, бежал к ней. – Осторожно, упадёшь.

– Я немного задержался, работа, понимаешь.

– Ага, понимаю. Ну что, идём.

– А куда идём?

– Покажу, что нарисовала.

Девушка держала маленький магазинчик на пересечении Семакова и Володарского. Это и букинист, и антиквар, и в то же время художественная лавка, где она продавала туристам свои картины. Посетителей было немного, в основном, летом, да и то ближе к вечеру, когда они шли к берегу искупаться или посмотреть на закат.

– Смотри, что нарисовала, – открыла шкаф и достала несколько листов с акварелью.

– Ууу… – протянул Павел.

Ему нравилось смотреть на её картины. Как смешивались цвета, образуя разводы, как из всего этого появляется настроение. Она умела рисовать так, что даже если шёл дождь, то обязательно на лице появлялась улыбка.