Сергей Милушкин - Послание из прошлого

Он достал телефон, ввел запрос в поисковую систему и уже через час стоял у невзрачной двери обычной хрущевки, в какой жил и сам. Пожалуй, этот дом был даже старше – на обшарпанных стенах едва можно было различить зеленую краску. Побелка чернела от подпалин и нецензурных надписей.

«Слава КПСС!» – прочитал он огромный красный девиз и удивился. Кому это надо в двадцать первом веке, – подумал он.

Дверь долго не открывали. Черный дерматин обивки местами был порезан и из него торчали желтовато‑серые хлопья синтепона, похожий на жир какого‑то тюленя или кита.

Он позвонил еще раз, потом третий и хотел было уходить, как за дверью послышались шаркающие шаги, брякнула цепочка, проскрежетал замок и дверь приоткрылась буквально на один миллиметр.

– Яков Абрамович? – спросил Виктор. – Я звонил по поводу сеанса вам звонил. Виктор.

– Виктор? – женский старческий голос повторил его имя. – Мы никого не ждем. Уходите!

Он уже повернулся, когда дверь неожиданно распахнулась и позади него раздался удивительно энергичный и приятный голос.

– Софочка, я же тебе говорил, что ко мне иногда приходят люди. А ты забыла… Ну ничего. Ничего. Давай, я встречу гостя сам.

– Гостя? У нас гости? Но мы же не…

– Софочка… я сам… Молодой человек. Виктор, прошу вас, – Виктор повернулся и увидел худого жилистого старика с очень живым и даже молодым лицом. – Извините пожалуйста за ожидание. У нас тут…

Виктор улыбнулся. Из квартиры тянуло хорошим кофе и пирожками.

– Не стоит, – прервал его Виктор. – Все нормально. Здравствуйте!

– Добрый день, молодой человек. – Старик быстрым профессиональным взглядом оглядел его с ног до головы – другой мог бы и не догадаться, но от внимания Виктора это не укрылось.

– Прошу, проходите, – пожилой человек жестом пригласил его в квартиру. – Пожалуйста, в мой кабинет. Нет, нет, не разувайтесь, прошу вас.

Виктор быстро скинул кроссовки и прошел в направлении жеста.

Скромная, уютно обставленная квартира, со старой, еще времен СССР мебелью, ковром на стене и даже небольшим бронзовым бюстом Ленина на секции, заставленной хрусталем.

В кабинете, который, собственно был просто отдельной комнатой, стоял большой стол, потертое кресло, такая же старая кушетка и огромный книжный шкаф во всю стену. От количества книг на его полках Виктор открыл рот.

– Да… молодой человек… небольшая библиотека… моя гордость… – старик обвел взглядом шкаф, пестревший корешками книг. – Ну‑с… что привело вас ко мне? – Он указал жестом на кушетку и Виктор присел на краешек. Ему было неловко. Он впервые был на приеме у психотерапевта и ему казалось, что, рассказав хоть что‑то о себе, о своем прошлом, он тут же станет слабым и даже немощным. Каждый человек по выходе из этого дома будет показывать на него пальцами, а не дай бог, снова оказаться в местах не столь отдаленных…

– Даже не знаю… с чего начать…

– С самого начала, – сказала мягко старик. – У меня много времени, вы единственный мой пациент.

Виктор откашлялся. Он чувствовал, как сердце трепыхается в его груди. Бьет гулко и сильно. Давно он так не волновался.

– Я не могу вспомнить свое прошлое. Но точно знаю, что оно было.

Старик помолчал немного, глаза будто покрылись едва заметной дымкой.

– У всех оно было… таковы особенности памяти. Некоторые события, особенно травмирующие, неприятные, сознание скрывает от нас.

– А если это было очень важное событие – о каких говорят, что такое невозможно забыть?

Старик кивнул, будто понимая, о чем идет речь.

– О таком забывают в первую очередь.

– Даже если это было очень очень важно для меня тогдашнего?

– Именно поэтому.

Занавески на окнах кабинета шевелились от легкого сквозняка, расслабляющий голос доктора убаюкивал.

– В моем детстве случилось одно событие. И теперь, как ни стараюсь, я ничего не могу об этом вспомнить. Но мне очень нужно. Скажите, это возможно?

Старик покачал головой.

– Зависит от степени травмы. Иногда реальность забывается или подменяется придуманным событием настолько, что даже близкие не могут разубедить пациента, что это было или, наоборот, не было.

– В объявлении написано…

– Молодой человек… вы отдаете себе отчет, что после того, как вы вспомните, ваша жизнь уже никогда не будет прежней? Вы точно этого хотите? Я спрошу вас об этом еще десять раз, потому что…

– Да, – твердо сказал Виктор. – Мне нужно это знать.

– Хорошо, – неожиданно быстро уступил доктор. – Ложитесь на кушетку. Расслабьтесь. Закройте глаза. Руки вытяните вдоль тела. Я буду задавать вам простые вопросы касательно времени, которые вы хотите вспомнить. Отвечайте не задумываясь. Если вам станет некомфортно или страшно, просто скажите мне об этом и мы тут же закончим сеанс. Вы меня поняли?

– Да. Я все понял.

– Что ж… – доктор задвинул штору и в комнате воцарился полумрак. – Если вы готовы, то давайте начнем. Скажите, какой сейчас год?

– Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый.

1984 год

– Ах, ты паразит! – мужчина ринулся вслед за юрким мальчуганом, но куда ему! Весь актовый зал, мужчины и женщины, затаив дыхание, следили за погоней. Даже мама Вити не могла пошевелится – настолько быстрым и неожиданным было происшествие.

Тем временем Витя прошмыгнул по наклонному полу актового зала. Звуки его быстрых шагов утопали в красной дорожке. Увидев цель, он помчался словно метеор.

Тем временем, человек на сцене перед микрофоном всмотрелся в лист бумаги, который держал перед глазами. Нужно постараться, твердил Андрей Михайлович про себя. А то товарищи не поймут. Он снова откашлялся, глянул на стоящего к нему лицом Петра Евгеньевича, не подозревающего о приближающейся опасности, и кивнул. Кнопка записи клацнула в третий раз.

– Товарищи! Разрешите от лица экономического отдела прачечного комбината поздравить вас с днем работника легкой промышленности…

Подлетевший к столу мальчик одним движением выдернул питающий шнур магнитофона.

В актовом зале повисла мертвая тишина.

Даже вахтер, не добежавший еще и до середины зала, остановился.

– Витя… – выдохнула мама.

– Чей это ребенок? – наконец строго спросил Петр Евгеньевич.

– Мой, – Маша покачала головой. – Витя, что ты делаешь? У нас репетиция. Ты же…

– Мальчик, что ты делаешь? – От изумления у зам начальника отдела глаза вылезли на лоб.

Витя подошел к магнитофону, аккуратно снял обе бобины, затем достал небольшую матерчатую сумку и положил их туда.

– Это папин магнитофон, – сказал он, повернувшись к Петру Евгеньевичу. – Понятно? И он никому не разрешал им пользоваться.

С этими словами мальчик развернулся и под взглядами ничего не понимающих сотрудников отдела, направился к выходу.