Ирина Иваненко - Эфир

На берегу этого ручья, на широком плоском камне, вздрагивая шерстью и немного скользя копытами, стояла лань.

Она пугливо смотрела по сторонам, поворачивая свою гибкую красивую шею и моргая грустными глазами. Колышущийся вокруг мир зелени не вызывал у нее опасения, но, все же, что-то ее беспокоило. Прохладная вода манила своей живительной влагой, и лань уже ступила передними копытами в воду, наклонясь было, чтобы утолить жажду. Но, вдруг, камень на другом берегу покачнулся и шевельнулся. Животное встрепенулось, грациозно и пугливо вытянув шею. Она не стала дожидаться опасности. Так и не напившись, беззвучно колыхнув несколько раз своим невесомым телом, лань скрылась среди зелени.

В тени камня, прислонившись к нему спиной и глядя на воду, сидел старик. Он появился там вместе с рассветной дымкой и, с тех пор, не пошевелился ни разу. Старик думал. Его целью была мягкая меловая скала на берегу, в нескольких километрах от реки. Та самая, которая впадала в море между двумя зелеными долинами.

По бесстрастному выражению лица никак нельзя было угадать ход его мыслей. Грустные молодые глаза тоже ничего не проявляли. Старик просидел до обеда.

Обычно он появлялся сразу на вершине скалы. Но сегодня было не так.

Тяжело, будто он нес какой-то груз, старик встал и пошел по каменистому берегу, вдоль ручья. Выйдя на равнину, он остановился, вглядываясь вдаль.

На плоской вершине скалы уже виднелся дом.

Старик пошел к нему.

Разбушевавшееся море гудело широкими волнами, накатывая их на берег, и хлопками ударяя о камни. Над головой кружили чайки. Солнце было в зените. Распахнутое пальто в сорокаградусную жару никак не создавало прохлады, но старик его не снимал. Ему и так было хорошо.

Он наслаждался, оттягивая момент встречи.

Дом стоял в гордом одиночестве, почти у самого обрыва уже не первую тысячу лет. Две прибрежные тропы, одна с севера, вторая с юга, как рукава жизни, соединяли его с остальным миром. Внутри скалы, в пробитом еще в древности тоннеле, эти тропы соединялись, связывая два мира.

Сам дом был сложен из добротного средиземноморского камня. Его квадратные маленькие окна смотрели на море, и туда же выходила единственная деревянная, переплетенная кованым металлом, дверь. Второй этаж дома обрамлял открытый каменный балкон. На плоской крыше издавна гнездились голуби, выводя там потомство за потомством и сменяя поколение за поколением. Дом, как и скала, на которой он стоял, подставлял свои бока вездесущим морским ветрам и издалека казался маленькой крепостью.

Подойдя к подножию скалы, старик, слегка склонившись и проводя подушечками пальцев по гладкой поверхности меловых камней, обогнул широкий выступ и стал подниматься по тропе, наверх. Его красивое молодое лицо было наполнено радостью.

Семьдесят метров вверх.

Кое-где из скалы выбивались пучки зелёной растительности и нежные голубые цветы. Над головой снова кружили чайки. Воздух, наполненный морской свежестью будоражил в нем воспоминания прошлых лет. Недалеко от тропы, растянувшись на солнце, лежало семейство даманов. Они валялись полубоком, подставляя свои трехпалые, почти человечьи, ладони-лапы солнцу. Завидев старика один из них, самый крупный, вскочил на все четыре лапы и осмысленным внимательным взглядом смотрел на идущего в гору человека. Потом издал мерзкий высокий звук и вся компания, подскочив, и помахивая увесистыми попами, скрылась в камнях. Они развеселили старика.

Неизменно величественный и стройный дом встретил его своим многовековым спокойствием. Он подошёл к восточной части, где не было ни окон, ни дверей. Дом, стоя почти у самого обрыва, заслонял собой бескрайнюю синеву моря. Старик прикоснулся к белому камню сначала ладонью, потом второй ладонью, потом лбом. Ему был слышен плеск воды в утробе скалы – она была испещрена внутренними гротами. Старик оттолкнул дом ладонями. Снял, наконец, пальто, обувь и шляпу, оставшись в светлых тонких брюках и широкой простой рубахе без ворота, и, ведя ладонью по стенам, стал обходить дом.

Он чувствовал ее. Знал, что она чувствует его.

Неторопливые шаги, шероховатая поверхность камней. Шаг, ещё шаг. Из-за угла дома показалось море и обрыв.

Она стояла на краю.

Спиной к нему.

Голубые развевающиеся одежды трепетали на ветру и огибали ее тонкое тело. Белые, как снег волосы были собраны в высокий тугой узел на затылке. Широкий ворот наполовину скрывал тонкую смуглую шею, украшенную завитками выбившихся из узла волос. Ладони с длинными тонкими пальцами были обращены навстречу ветру. Она стояла с опущенными черными ресницами, слушая удары воды в гротах, под скалой, и неторопливые шаги старика.

– Ави, – позвал он.

Она вздрогнула, засмеялась детским нежным голосом и обернулась. Смуглое утонченное лицо было украшено глубокой синевой глаз. На правой скуле тонкими ветвями сплетались несколько черных линий в причудливый узор и уходили к ее маленькому ушку.

Старик почувствовал, как в груди провернулся большой сгусток воздуха и засмеялся ей в ответ.

– Узоры, – произнес он, проводя пальцами вдоль своей скулы, – тебе очень хорошо.

Она протянула к нему в приветствии открытую ладонь. Он протянул в ответ. За тысячи лет они так и не коснулись друг друга ни разу. Не коснулись и в это раз.

– Я ждала тебя. Проявление длится уже несколько месяцев. Я думала ты придёшь раньше.

– Я знаю. Я не мог принять решение. В прошлый раз все закончилось ничем.

Она склонила голову на бок и спросила:

– А может оно еще не закончилось?

– Закончилось. Это другое.

Она не сильно услышала ответ, потому что сосредоточилась на его босых ногах.

– Ты теперь ходишь так? – спросила она с непониманием в голосе.

– Нет. Обувь за домом, – старик широко махнул рукой в сторону.

– Ох, – она облегченно вздохнула и снова засмеялась.

Он тоже засмеялся.

– Пойдем внутрь? Поговорим. В гроты спустимся позже.

– Да.

Они вошли в дом.

На первом этаже была одна просторная комната, посреди которой стоял круглый каменный стол и две такие же каменные скамьи. Над столом, переливаясь как масляные шары, парили три искристо-золотые сферы. Они меняли свою форму, то поднимаясь на несколько сантиметров, то опускаясь почти к поверхности. Невидимая сила двигала их, то сминая, то округляя, то вытягивая. Вместо пола в доме росла маленькая мягкая и густая трава. Бело-серые стены совсем не походили на грубый камень снаружи. Они, будто отшлифованные, переливались матовым светом и излучали его в комнату.

Старик остановился у входа, чуть сминая босыми ногами траву и вспоминая давно забытые ощущения простоты и теплоты этого дома. Авиламита прошла к столу, села и взглянула на него. Все это время она не переставала улыбаться.