Евгения Некрасова - Кожа

Утром светило солнце. Хозяин ходил по вялому сахарному лесу и уже подробно считал убытки. Кто-то из работающих все еще работал, многие лежали в своих хижинах, болели от пережитого холода. Работающий, отвечавший среди работающих за подготовку к смерти, сделал для Хоуп гроб. Голд обмыла ее тело, придерживая куски кожи на спине, чтобы они не отвалились, переодела ее в свое белое платье. Другие работающие принесли гроб, и Хоуп туда сложили. Гроб перенесли в большую хижину, которая работала для работающих церковью. Вокруг работающие начали тихо петь – провожать Хоуп и ее улетающую душу. Высокая и широкая Голд возвышалась над всеми и не пела. В гробу Хоуп перевернулась на правый бок, и сквозь белое платье на ее спине проступила кровь.

– Братец Череп, я вроде бы лежу, а сил совсем нет, не знаю, что со мной. Не могу подняться.

– Ну и валяйся. Так удобнее. Видишь звезды?

– Да, Братец Череп, очень яркие, красивые, слепят даже.

– Веришь, что на них тоже кто-то живет?

– Я не знаю, Братец Череп. Может, и живет. Если честно, то мне все равно. Я родилась в городе посреди степи, над которой НЛО пролетали по несколько раз в год. А однажды три ровных розовых шара зависли прямо над детской площадкой, где находились мы – совсем маленькие дети и наши молодые матери.

– И что?

– Ничего, они улетели.

– Домой?

– Наверное. Чего им у нас делать? Даже сахара в магазинах не было, прекратили спецснабжение, закрылся военторг. Только сгущенку продавали в пятилитровых банках. Мы ее покупали вместо сахара.

– То есть ты не видела их?

– Кого?

– Прилетавших?

– А, пилотов? Нет.

– Как думаешь, какая у них кожа?

– Ну не знаю, Братец Череп. Может, зеленая. А может, серая.

– Прозрачная?

– Кстати, да, может, и прозрачная. Знаешь, есть такие рыбы. И лягушки.

– Однажды на плантацию Хоумплейс прилетели гости. Дело было ночью. Рабы спали в своих хижинах. Хозяева спали в своем большом доме. Надзирающие – в своих пристройках. Гости прибыли сразу на нескольких летающих кораблях, полукруглых, как клубни картофеля. Те, кто проснулся из каллад народа, думали, что гостей послал Бог освободить их.

– А на самом деле?

– Гости так и не спустились на плантацию, просто зависли над ней и с помощью ярких звездных лучей забрали и весь каллад народ, и белых людей в свои корабли. Все двести сорок шесть человек. Два месяца их не могли найти. На этой большой плантации созрел хлопок, но рабы, которых привозили туда, – даже под страхом порки – отказывались ступать на эту землю. Урожай разнес ветер. Домашние звери или умерли от голода, или сбежали, по плантации не ходили даже крысы. Однажды – также ночью – гости прилетели снова и с помощью лучей вернули все двести сорок шесть человек. Но только каллад народ не был теперь каллад. И белые не были белыми. Теперь у всех людей, похищенных с плантации, была прозрачная кожа, сквозь которую виднелись мясо, мышцы, жилы. Все жители Хоумплейса были неотличимы.

– Что с ними стало дальше?

– Приехали представители властей и военные, забрали их. Многие из прозрачного народа плакали и молились, когда их забирали. Или просто молчали. Но некоторые кричали, что они белые, что разговаривают иначе, без каллад диалекта, и волосы их светлые, но их не слушали. Больше прозрачных людей никто не видел. Переверни меня глазницами вверх, я посмотрю тоже на звезды.

Я сделала, как просил меня Череп: перекатила его на костяной затылок. Мы лежали и глядели на яркую сыпь на небе. Потом Череп снова принялся рассказывать главную историю. Привожу ее своими словами.

Хоуп проснулась на кухне в белом доме. Кристина спала в противоположном углу очень тихо. Она, как всегда, спала, будто ее нет. Хоуп умыла на улице лицо, расчесалась гребнем, заплела плетенку. Голова работающего Самуэля торчала из-за забора. Она пожелала Хоуп доброго утра и поклонилась так, что скрылась за забором. Хоуп улыбнулась Самуэлю за то, что он рисковал. Хоуп принимали работающие, но не хотели с ней взаимодействовать сильно, тем более родниться. Лечащая Маргарет советовала внуку Самуэлю держать дистанцию с работающей, из-за которой на восемь плантаций спустилась зима. Точно никто не знал, говорили, что смерти не было, но два десятка человек из Очень сильных перешли в Сильные средне и даже Слабые: пятеро работающих мужчин и женщин лишились некоторых пальцев на ногах и руках, у троих работающих детей случились воспаление легких и тяжелые простуды, некоторые работающие остались со слабыми легкими, пожизненными головными болями, текущими носами. У Надзирающего сгорела в костре половина лица. И все для того, говорили работающие, чтобы у одной чернокожей девочки остановилась кровь в ранах. Но Самуэль не мог находиться от Хоуп далеко, и каждое утро его голова торчала из-за забора.

Кристина вышла мыть складки своего лица. Без какого-либо выражения, но очень прочно она посмотрела на голову Самуэля. Та не скрылась, а тоже поздоровалась с Кристиной. Хоуп подумала, что Самуэль осмелел – раньше прятался. Хоуп вернулась в белый дом, разогрела остатки вчерашнего хозяйского ужина. Маловкусные и соленые. Хоуп смирилась с солью, проходящей через ее тело. Она понимала, что улететь не удастся. Они с Кристиной позавтракали. Они всегда молчали. Хоуп любила Кристину за это. Она никогда не мешала думать.

После того как мороз начал уходить, и у Хоуп в гробу потекли кровью раны, и она задышала и лежала дальше на животе три недели в их хижине, и края ее кожи тянулись друг к другу и срастались как могли, Голд сказала ей, что та выжила только потому, что она особенная, очень важная, и что у нее будет удивительная, другая жизнь. Хоуп не понимала, верит ли мать в то, что из-за нее заморозило плантации, но сама в это верила поначалу. Но она росла, втайне читала книги – остатки от Учителя и от Сына хозяев, которого отправили в далекое место, – и стала думать над словами «случайность» и «совпадение». Теперь, взрослая, она понимала: это совпадение – то, что на нее напала Хозяйка с плетью, а потом сразу случился мороз. Понимала, что ее кровь остановилась не из-за холода, а просто оттого, что ее маленькую спину накрыли двумя очень тяжелыми одеялами и что ее тело погрузилось в полумертвый сон от пережитого ужаса и боли, а не от холода. Смерти не было – как и воскрешения. А Джону, матери и всем остальным показалось, что душа перестала работать вместе с телом и даже ушла куда-то.

Но Хоуп ощущала, что все вокруг – работающие и неработающие – уверены, что мороз случился из-за нее. Голд думала – ради нее. Поэтому Хоуп все равно жила с запрятанной виной за потерянные пальцы и здоровье работающих, за проданных хозяевами-капиталистами работающих для возмещения убытков, за исчезнувшего работающего Джона. Говорили, что он сбежал, или погиб, или что другое. На плантации Хозяев Хоуп один работающий потерял палец на левой ноге, одна еще молодая работающая не смогла дальше иметь детей. Мороз уничтожил урожай и запасы работающих и неработающих. Всем полгода после не хватало еды. Но больше всего неработающие не могли простить Хоуп потерю Джона. Он был дипломатом между черными и белыми. В его присутствии наказания проходили мягче, его обычно посылали к Хозяйке, если о чем-то нужно было ее попросить. Хозяйка не воспринимала работающих как людей. Хозяин всегда повторял за ней. Но Джона она почему-то считала человеком. Некоторые работающие намекали на влечение Хозяйки, но многие говорили, что ей просто нравилось, как хорошо Джон умел играть на гармошке и петь. Многие другие работающие тоже неплохо пели, но не как Джон.