Мария Говорухина - А как там дела?

– Для меня тоже время течет долго.

– Простите, – сказала она, улыбнувшись, – но похороны закончились, мне пора.

– Как жаль, – ответил я.

– Да как сказать, – улыбнулась она. – Когда тебе почти век, и ты смотришь на свои собственные похороны, поверьте, это совсем не плохой итог.

Девушка улыбнулась и плавно поплыла в сторону проката велосипедов.

* * *

На лавочке у пирса сидел старик и смотрел на яхты. Все остальные лавочки были заняты, и я подсел к нему. Его взгляд, скользнувший по мне, удивил. Это был полный силы взгляд, взгляд хищника, оценивающий противника. Но неожиданно старик улыбнулся. Он придвинулся и сказал: «Было время, я ездил на велосипеде, но потом выбрал море». «Старый морской волк», – подумал я. «Прихожу сюда каждый выходной и смотрю на корабли. Великолепное зрелище. Люди – великая стая высокоразвитых обезьян», – сказал он и грустно улыбнулся. «Вон видите ту красавицу?» – тихо сказал он. «Миллионы долларов, владелец прилетает на выходные и вывозит своих гостей. Она стоит на причале все оставшееся время, как будто вторая жена в другом городе. Корабли должны плавать». Он с тоской посмотрел на яхту. «Красавица», – тихо повторил он.

Я никогда не видел, чтобы человек был влюблен в яхту, как в женщину. Я приходил на этот пирс еще пару дней, пока был в городе, и каждый раз подсаживался к старику. В пятницу он сказал: «Приехал, приехал хозяин, поплывет». Я улыбнулся. Пришел и его день. Он с удивительной радостью смотрел на судно, так будто сам стоял за штурвалом. Впрочем, может быть, он и стоял. В понедельник старик был грустный и злой. «Все. Стоит. На причале. До следующих выходных». Я помолчал и сказал: «Эта яхта пять дней в неделю принадлежит вам. Вы можете на нее смотреть». Он усмехнулся и сказал: «Я это знаю. Но она нужна мне вся». Я впервые осмелился задать ему вопрос: «Вы бывший моряк?» «Нет», – ответил он. Я удивился. «Почему же вы так любите море?» «Потому что я бывший учитель литературы, который не умеет плавать», – тихо сказал старик, лукаво улыбнулся, а потом рассмеялся.

* * *

Есть страны – мужчины и страны – женщины. Так уж повелось. Испания – женщина. Женщина сильная и волевая. Только такие женщины могут танцевать фламенко. Для этого нужна цельность. Биение сердца Испании – стук каблуков. Говорят, фламенко – танец страсти, конечно, но еще это танец – сражение. Сражение между мужчиной и женщиной, в котором женщина всегда побеждает. Я знал, что проиграю, когда сел в первый ряд смотреть шоу. В темноте раздался стук и все залилось алым цветом. Потом заиграла гитара и вышла она. Небольшого роста, крепко сложенная, она с силой забила каблуками. А видел ее глаза, наполненные силой. Такую женщину невозможно пригласить выпить чашечку кофе или бокал вина. Такие женщины – королевы. Раз за разом, как искусный стрелок, она пускает стрелу тебе в душу и каждый раз попадает. Я был оглушен. Ее взглядом, ее стремлением, ее желанием, ее движениями. Это был огненный вихрь и вселенский холод. Я был потрясен. Не помню, как я дошел до бара и решил записать свои впечатления. Пытался подобрать слова, чтобы не упустить, сохранить этот момент потрясения. Мимо меня ходили какие-то люди, кто-то смеялся, кто-то что-то заказывал, я сидел над открытым файлом и не мог найти слов. Вдруг раздался тихий мягкий голос: «Вам понравилось шоу?». Я поднял голову и увидел милое женское лицо. «Очень», – сказал я. «И как я танцевала?», – спросила женщина. «Вы танцевали?», – переспросил я. «Вы только на меня и смотрели, глаз не отводили». И я понял, что потрясен снова.

* * *

Я ехал по пустынной дороге, редкие городки попадались на пути. Глаза слипались. Кофе, купленный сто километров назад, давно был выпит. Хотелось лечь на руль, закрыть глаза и ни о чем не думать. В этот момент фары осветили женскую фигуру, стоявшую на холоде в летнем, развевающемся на ветру платье. Я невольно бросил взгляд на термометр – минус 25. И я нажал на тормоз. Она села рядом. У нее были длинные вьющиеся волосы, белые, как будто присыпанные инеем, плавно спадающие на белое платье. В руках она держала бумажную коробку.

«Что вы тут забыли?» – спросил я по-английски. Женщина промолчала. Я повторил вопрос по-чешски. Ответа не было. Тогда я спросил: «Вы говорите по-русски?».

Женщина кивнула головой. Я рассмеялся. «Здорово! Не ожидал, что встречу соотечественницу. Может быть, включить сильнее обогрев?». Она покачала головой. В голове пронеслось: «Немая?». Женщина стала развязывать ленты на коробке. В коробке лежал торт, усыпанный клубникой.

«Какая красота», – вырвалось у меня. Женщина улыбнулась. В тот момент она показалось мне самым прекрасным созданием на земле. Она протянула мне кусок торта. Остановившись на обочине дороги, я стал поглощать торт, я все ел и ел свежую клубнику с восхитительным белым кремом, и, кажется, съел все. Она просто смотрела на меня и ничего не говорила. Когда я доел, она открыла рот и произнесла: «Вам понравился торт?».

«Да», – смущенно сказал я. «Вы не могли бы оставить отзыв?», – сказала она.

«Отзыв?» – переспросил я.

«Отзыв и поставить оценку, если вас не затруднит, конечно», – сказала она, аккуратно сложив коробку так, что та уместилась на ладони.

«Хорошо, то есть отлично. Отличный отзыв и отличная оценка», – сказал я как-то не очень уверенно, и она прочитала удивление в моих глазах.

«Спасибо, наша кондитерская очень ценит ваше мнение и то, что вы уделили нам время».

«Вы таким странным образом собираете отзывы?», – только и смог произнести я.

«Да. Нам важно, как в вашем веке отнеслись бы к нашей продукции. Простите, мне надо идти», – и она открыла дверь.

«Где я могу вас найти?», – закричал я вслед. Она обернулась.

«В кондитерской на Грушевой улице», – сказала она и вышла. Я закричал: «Как я смогу ее найти?» Она снова обернулась.

«По карте. Только ее построят через сто лет», – прокричала она и исчезла.

* * *

Хотел я купить лампу Вагенфельда. Нашел по приемлемой стоимости и решил заказать. Но зачем заказывать одну? Надо заказать две. Поставить на тумбочки рядом с диваном. Долго сидел, думал, пошел за банковской картой. В это время в дверь раздался звонок. На пороге стоял человек. Он вынул из сумки, перевешенной через плечо, письмо и сказал: «Расписываться не надо». И ушел. Я с недоумением посмотрел на бумажный конверт. На нем были нарисованы красные сердечки. Как старомодно, но мило. Бумага. Я открыл. «Мой дорогой». Интересное начало. «Мой дорогой. Я всего лишь призрак, но очень прошу тебя не покупать лампу Вагенфельда. Я живу в этом доме больше ста лет и очень хочу, чтобы никто не нарушал моего покоя. Я не люблю ничего, сделанного в Баухаусе. О, этот колледж невыносимых скептиков дизайна. Нет, мой дорогой. Здесь все было и будет в цветочек». Не то, чтобы я испугался, но холодок пробежал у меня по спине. Призрак, не любящий дизайн. Женщина, называющая меня «мой дорогой» и, возможно, сидящая сейчас со мной на этом диване. Был, конечно, шанс, что она очень красивая. Кто же это так надо мной подшутил? Но я замечтался и решил дооформить заказ. В это время раздался хлопок и в доме выключили электричество. В полной тишине, пока я пытался найти свечи, тонкий женский голос воскликнул: «Я же сказала, что мне не нравятся эти лампы». Когда включился свет, я обнаружил, что ноутбук нужно нести в ремонт. Когда я снимал квартиру, меня не предупредили, что я снимаю ее с привидением. Надо будет позвонить хозяйке, пока этот нервный призрак не вздумал сжечь мой модернистский диван. Впрочем, это так по-женски…