Александр Холмов - Танец со стулом

– Шагаем?

– Ну допустим, плывем. Представьте – буря, паруса рвет, лед на снастях, трещат борта, внизу – бездна, а мы плывем себе…

– Люди еще не совсем оправились от Шока.

– Мы будем еще лет пятьдесят оправляться, вот увидите. Считайте, буря продолжается.

– Зато у нас стойкая команда. И традиции. В этом наше преимущество.

– Черт, Майкл, куда вы лезете, я только хотел об этом упомянуть!

– Извините.

– В следующий раз – я про стойкость и традиции. Имейте в виду… Нет, команда правда ничего. Конечно, бывает… тянет веревки не совсем адекватно…

– Неоптимально.

– И вы, Майкл. Тоже любите эти словечки.

– А как же.

– Я терпеть не могу. Неважно. Я закончу мысль. Такой момент, у нас куча-куча всего, весь багаж многовековой к нашим услугам, но трюм-то не резиновый. И надо очень серьезно подумать, что брать с собой, а что – нет. Давайте думать.

– Это был Джесси Дринкман, самый скандальный журналист Лондона, специально для Би-би-си, сегодня держался вполне респектабельно…

– Какого черта, Майкл, не портите мне репутацию. Просто я не выспался. Ночные клубы, паленая жижа, сами понимаете… Очень утомительно. Мой коллега и друг Майкл Миблик, слушайте Би-би-си и бла-бла-бла, всякое такое.

– Всем удачи.

– …Нет-нет, это не годится! Смотрите, какие глаза. Ну? Вы смотрите, смотрите!

– Смотрю. И что?

– Что? Они же тупые, как у коровы, хоть на луг ее выгоняй.

– Насчет коровы, по-моему, вы зря.

Стройный мужчина среднего роста со спутанными темно-русыми волосами и тонкими чертами лица, лет тридцати пяти, в обычном сером костюме со значком старшего консультанта говорил спокойно и доброжелательно, хотя уже полчаса возился с одним клиентом. Клиент – сухощавый, седой, с короткой стрижкой и клинообразным шрамом на лбу – держался довольно уверенно, но временами у него в глазах проскакивала некоторая неловкость, – словно он стеснялся, что его здесь застукают.

– Это коровьи глаза, молодой человек! Я корову вижу каждый день вот так, как вас.

– Хорошо, глаза можно выбрать другие. Пойдем дальше.

– Дальше вес. Я хочу восемь с половиной, не больше. А вы мне даете какую-то бешеную цифру.

– Подождите, какие восемь с половиной?

– Стоунов конечно. Не фунтов же, юноша, можно было догадаться.

– Ясно. У нас вес в килограммах, мы должны указывать в метрической системе. Пятьдесят пять килограммов.

– Я этого вообще не понимаю. Сколько это в стоунах? Больше восьми?

– Сейчас… – консультант пощелкал на калькуляторе. – Восемь шестьдесят шесть. Можете считать, как вы и хотели.

– Могу считать. Я вот не хочу ничего считать. Всегда вес был в стоунах, а остальное – в фунтах, при чем тут ваши килограммы?.. Я привык – в стоунах, – седовласый слегка выделил это слово. – Выбрал стоуны – держись стоунов, вот так я считаю… – прищурясь, он продолжал водить пальцем по странице цветного каталога. – Так… А тут сколько?

– Шестьдесят. Сантиметров. В дюймах это будет…

– Двадцать четыре, понятно.

– Двадцать четыре… Подождите, откуда вы знаете?

– Ну конечно знаю, что вы, юноша, а еще старший консультант. И килограммы, и все знаю, я же не идиот. Ясное дело, я пошутил, мне уже эти цифры – вот где, понимаете?

– Согласен. Хорошо бы все-таки поконкретнее.

– Вот вам конкретнее. Это «семь»… Срок зарядки, да?..

– Да, семь дней, это большой плюс. Вы можете отлучиться…

– Ну да, отлучиться! На неделю уедешь – точно ее угонят.

– Не угонят. И срок зарядки тут ни при чем. Я же объяснял, пакерам невыгодно возиться…

– А я читал, что всех угоняют! В вашем журнале! Как это… А, да вот! – седоволосый ткнул в забытый кем-то на ресепшене журнал с серебристой бабочкой на обложке. – «Моделз»! Или опять скажете – вранье?

– Ну, не совсем вранье. Скажем – есть маленькая вероятность.

– Ага, вероятность, значит. Так прямо и скажите – да, могут угнать. Вероятность… Вам главное – продать, а дальше мои проблемы, да?

– Можете взять страховку. Что от вас и хотят.

– Это еще полторы тысячи сверху, вот спасибо!

– Правильно. Да вы зря так волнуетесь, честное слово. Машину тоже могут угнать, но вы ведь…

– Машина не гуляет неделю одна по городу. Она у меня стоит под окном, пусть приходят и угоняют, если жизнь не дорога… Да нет, вообще не то.

Магазин сети «Клеопатра» был огромен. Оформление главного зала напоминало распотрошенный глянцевый журнал. Все стены в постерах: девушки смеются, девушки беседуют, девушки на фоне гор и моря, девушки в домашнем интерьере, девушки занимаются спортом, девушки демонстрируют одежду, украшения, косметику, белье, стильную электронику и еще кучу, кучу всего. Над центральным стендом растянулся гигантский баннер, с которого насмешливо щурила глаза египетская царица – в свете прожекторов и на фоне пирамид.

Прямо напротив входа, вдоль всей стены, помещались в ряд девять плазменных экранов – большой по центру и по четыре поменьше слева и справа. На экранах дышала жарой пустыня. Девушка поднималась слева из песка, словно выходила из моря, песок осыпался с нее, стекал, как вода, она делала шаг, другой, все быстрее – и вот уже бежала по барханам, легко, почти не касаясь поверхности, а песчаный шлейф стелился и завивался за ней, сдуваемый ветром. Она пробегала через девять экранов, исчезая в одном и появляясь в другом, – а в это время в центре медленно проявлялся оазис с пальмами и озером, – и вдруг девушка превращалась в бабочку, взлетала и начинала кружиться над водой. Наконец, она садилась, еще пару раз взмахивала серебристыми крылышками и застывала под надписью: «Главное для жизни. Обновленная категория „B“ уже в магазинах». Затем все гасло и ролик начинался снова.

Седовласый с короткой стрижкой и выправкой отставника и правда плохо вписывался в эту атмосферу. Тем не менее он оказался здесь не одинок. Более того.

Все без исключения посетители магазина были мужчинами.

Некоторые останавливались напротив стены с экранами и глазели на бегающую девушку. Но основная часть перемещалась более целенаправленно, курсируя между центральным стендом, прилавками секций и левой стеной с четырнадцатью терминалами, а самый большой поток двигался направо. Там была абсолютно черная стена, без единого постера, и в ней – огромная прямоугольная арка с прожекторами по всему периметру. Над малиновым ресепшеном вращалась та же серебристая бабочка.

Арка вела в соседний зал. Яркий свет бил оттуда, все там сияло и переливалось разноцветными огнями, и там, в этих огнях, неподвижно стояли девушки. Ровными рядами, в изящных позах, улыбаясь и глядя перед собой. Неподвижные, словно манекены – но не манекены. Подсветка сверху и снизу маленькими лампочками была устроена так, что подиумы оставались в тени, а девушки казались стоящими на воздухе. Мужчины, ходившие между рядами, выглядели темными силуэтами. Время от времени какой-нибудь из силуэтов всовывался в полосу света, и фонарь высвечивал его лицо, – в таком красивом соседстве оно казалось неуместным, а любые неприглядности и недостатки так и лезли в глаза: лысина, морщинистый лоб, второй подбородок, неровная щетина… Девушки молчали. У стены под табличкой «Образцы трогать запрещено» боролся с дремотой охранник.