Александр Холмов - Танец со стулом

– Ну может, тебе виднее… – согласился Стоун. – А знаешь, Дэйв, если бы не твой чертов папаша, я бы здесь не стоял.

– Вы ведь его тоже спасли. Я сразу подумал, а вдруг вы, только сомневался, все-таки давно, мало ли. И тут вы говорите – «Выбрал стоуны…» А когда рассматривали модель – сделали такое лицо, не спутаешь, точно как на той фотографии, перед самолетом, с забинтованной головой. Она у нас до сих пор висит.

– Помню, а как же! Они меня, паршивцы, чуть не из носилок вытащили, говорят – стой, герой, снимаем. Только щелкнули, а я бряк – и без сознания… Послушай-ка, – отставник понизил голос. – Давай мы никому не скажем. А я к вам нагряну, то-то Эл удивится!..

– Он не удивится. – ответил Дэвид спокойно. – Он умер.

– Что?..

– Разбился.

– Разбился, – механически повторил Ричард Стоун. – Не может быть… Как же так! Как же… – седые брови отставника горестно вздернулись, он развел руками, клеопатровский пакет мотнулся из стороны в сторону. – Старина Эл… – голос у него прервался. – А я все хотел… думал…

– Он вас часто вспоминал. – сказал Дэвид. – Только не мог найти. Вы после службы переехали куда-то.

– Я ему адрес давал, – пробормотал Стоун.

– Он потерял записную книжку… По дороге домой. Очень жалел. И мать тоже вас помнит. Так что вы заходите. Мы тоже больше не в Мейденс Грин. Вот…

Дэвид протянул отставнику карточку.

– Спасибо. А как… – Стоун опять запнулся. – Я хочу сказать, Эл – как он… после войны?

– По-разному, – уклончиво ответил Дэвид. – Да вы заходите.

– Ясно.

Стоун хотел еще что-то сказать, но раздумал. Похлопал Дэвида по плечу и быстро пошел к выходу.

Дождь лил не переставая. Через поднятую створку окна на пол натекла приличных размеров лужа, но Кейси Барнет не замечал этого. Он был поглощен разглядыванием залитых водой улиц и машин, мчащихся в тучах водяной пыли. Кейси с наслаждением вдохнул осенний воздух, пропитанный дождем и городскими запахами. В отличие от всех этих людей за окном, ему никуда не надо было спешить. Он стоял, облокотясь на подоконник, подставив узкое лицо брызгам, и струйки стекали по его длинным волосам и голым загорелым плечам. Дождю, казалось, тоже было приятно, что в разгар утренней суеты у окна на шестом этаже спокойно стоит голый по пояс человек в потертых джинсах и созерцает им, дождем, намалеванную в серых тонах картину – вымокший город под унылым небом. Изящным и вместе с тем энергичным движением Кейси откупорил банку пива, кинул в рот два соленых орешка и, поставив босую ногу на подоконник, сделал добрый глоток.

Начинать утро подобным образом было в его стиле. Когда он только еще поселился в этой квартире, то всего за неделю благодаря таким вот ежедневным созерцаниям успел неплохо изучить кусок города, который можно было охватить взглядом из окна.

Прохожих было мало. Прячась под зонтами, они жались к стенам домов, а редкие бедолаги, оказавшиеся на улице без зонта, искали спасения кто в подземке, кто в первых попавшихся магазинах, куда вместе с ними вливались струи воды, стоило приоткрыть дверь. Город замер, пережидая дождь.

Исключение представлял раскинувшийся через дорогу магазин, фасад которого увенчивала вывеска высотой в целый этаж: малиновая надпись «Клеопатра» вся сверкала, усаженная бесчисленными лампочками, а сверху на вывеску присела гигантская переливающаяся бабочка. Насекомое, очевидно, должно было воплощать изящество и легкость, но вместо этого наводило на мысль о мутантах и техническом апокалипсисе. Перед входом мельтешили люди, стоянка была забита, и, казалось, дождь только подстегивает кипящую здесь жизнь. Служащие в малиновой униформе вывозили на тележках одинаковые серебристые шестифутовые контейнеры, сделанные в виде саркофагов, и грузили их в бело-малиновые грузовички с той же бабочкой на борту, но уже более скромного вида. Посетители, прикрывая головы чем придется, ныряли в кабины, машины отъезжали, а на их место немедленно парковались новые. Все происходило быстро, четко и напоминало конвейер.

Некоторое время Кейси наблюдал за процессом, прихлебывая пиво и закусывая орешками. Но, по мере того как пустела банка, его беспечная поза делалась все более напряженной, видимо, суета все-таки постепенно проникала в него, как-то просачивалась, – вряд ли вместе с пивом, пиво было неплохое, наверно, все же дождь виноват.

Сделав последний глоток, Кейси повертел банку в руках, разглядывая ее с задумчивым видом. Обычно он брал свои проверенные сорта, их было не так много; кроме «Гиннеса» и «Ньюкасла» еще с полдюжины, не больше. Не из-за консерватизма, конечно, просто он не любил долго выбирать и мешать не любил: чего там долго думать, взял пять «Ньюкасла» и пошел. Но эксперименты все же случались. Вот эту зеленую банку он купил, вообще не зная, что там – какой-то крафтовый лагер, куча мелких черных надписей, Пивоварни Зеленого графства с одна тысяча ошизеть какого года, Лес Старой Лодочной Заводи, еще чего-то совсем длинное, что к чему не разобрать. И еще одна такая в холодильнике или две… Сейчас посмотрим. Кейси еще повертел банку, кинул вниз и ушел на кухню. Банка брякнулась об асфальт, немного откатилась в сторону и остановилась на краю большой лужи, поливаемая дождем. Через полминуты Кейси появился с новой банкой, зеленой, как и первая. За то время, пока он ходил, город не изменился. Но идиллия уже была нарушена. Кейси отхлебнул еще пару раз, глядя на клеопатровский конвейер. Потом вдруг оскалился – не улыбнулся, а именно оскалился, отчего его лицо приобрело презрительно-насмешливое выражение, – и сказал хрипловатым голосом, обращаясь то ли к банке, то ли к дождю:

– Дело начинает становиться однообразным.

Он вернулся в комнату, взял со стола пульт и включил телевизор.

«…директор института мистер Таблбот был возмущен явной клеветой „Розовой осы“. Сегодня он у нас в студии…»

– Это по всем каналам, что характерно, – неприязненно заметил Кейси. – Сейчас скажут про девяносто девять восемьдесят шесть, потом незыблемый брак, спасибо «Клеопатре» и реклама. А можно уже что-нибудь про животных?

Все же он продолжал слушать, держа банку на отлете, словно боясь измазаться. В телевизоре показался Таблбот – упитанный модный господинчик за столом телестудии. Лицо у него было такое, словно ему только что наплевали в душу.

«Вообще кто-нибудь понимает, что такое Институт социальных исследований? Мы владеем самой актуальной информацией, не какими-то бульварными утками владеем! Если я говорю, что адаптация мужчин девяносто девять и восемьдесят шесть сотых, значит, так и есть. Это я не от себя придумал».

«„Розовая оса“ пишет, что это якобы очень усредненный показатель…»