Сергей Лян - Ордалия

– Хорошо придумал, хы-хы. – Ильхом засмеялся, разбрызгивая слюни, – А дальше что?

– Все ее одноклассницы подтвердили, что девчонка села к тебе в машину сама, без принуждения. С этого и начнешь. А дальше, мол, ты стал спрашивать ее о возрасте и она тебе соврала. Сказала, что ей восемнадцать. Учитывая ее физиологические данные, у присяжных не будет сомнений.

– Суд, да еще и с участием присяжных? – Ильхом скривил лицо, – А до суда нельзя дело развалить?

– Нет, – Максим покачал головой, что-то записывая в свой блокнот, – Слишком большой резонанс. А в суде я смогу присесть на уши присяжным и сделаю так, чтобы они нам поверили.

– Понял, – лицо Ильхома расплылось в дурацкой ухмылке.

– Едем дальше. Скажешь, что секс был обоюдным и никто никого не принуждал. Я видел, что одежда на ней была целая. Ты ее не рвал что-ли?

– С ножом у горла любая баба сама вылетит из платья, хы-хы.

– Где нож? – Максиму было не до смеха.

– А? – Ильхом округлил глаза, – На кой чёрт он тебе сдался?

– Где нож я тебя спрашиваю?! – Максим повысил голос.

– Да не ори ты! – Ильхом надулся, – В бардачке валяется.

– Полиция же обыскивала твою машину. Неужели не нашли?

– Да нож то при мне был. – ковыряясь в ногтях, ответил Ильхом, – Я его потом уже закинул в бардачок.

– Ну хоть где-то фортуна повернулась к тебе лицом. Как закончим – дуй в машину и забери нож. Отмочи его в керосине или любой другой химии и избавься от него. Понял?

– Угу, – кусая ногти, ответил Ильхом.

– Кстати, – Максим снова открыл свой блокнот, – Она девственница была?

– Ну да. Иначе на кой хер я бы выбирал школьницу.

– Да едрёна пассатижи! – выругался Максим. – Не школьница она. Не школь-ни-ца!

– А, – протянул Ильхом, – Понял. Это типа я не знал об ее возрасте, да?

Максим, не отрываясь от писанины в блокноте, молча кивнул.

– Приготовь деньги. Нужно будет подсластить одноклассниц потерпевшей.

– Следак сказал, что у той девки синяки какие-то нашли. Это правда?

– Да, нашли. На ногах с внутренней стороны бедер. Скажешь, что у вас был дикий и продолжительный секс, так как она просила тебя не останавливаться. Отсюда и потертости на теле. Если еще где-то всплывут синяки или ссадины, мы сошлёмся на маленькое пространство в машине, где она обо что-нибудь могла удариться или покарябаться.

– Напомни мне сколько ты получил? – спросил Ильхом с видом человека, знающего ценность денегам.

– А это имеет значение? Не ты же платил.

– Сделай всё красиво и получишь еще столько же, но уже от меня.

– То есть ты возьмешь деньги у родителей и отдашь их мне? – Максим усмехнулся.

– А вот это уже точно не должно иметь для тебя никакого значения, – Ильхом снова надулся и скрестил руки на груди.

– Действительно, – Максим встал изо стола и протянул руку, – Договорились.

– Договорились, – Ильхом вытер потную ладонь об свои бриджи и пожал руку Максиму.

***

Зал суда был полон. Поддержать Ильхома собрались все его друзья и знакомые. Такие же мажористые, как и он сам, из класса золотой молодёжи. Первый ряд скромно заняли родственники потерпевшей, а родители сидели за столом, рядом с гособвинителем. Хрупкая девочка действительно отличалась пышными формами, делающими ее старше лет на пять-шесть. Максима снова посетило то позабытое чувство, когда он, будучи молодым и неопытным адвокатом, проявлял сочувствие к жертвам преступления. Год за годом эта личностная черта разрушалась под тяжестью миллионных гонораров, превращая Максима в бездушную машину, разрывающую в клочья всех и вся. «Это мне только мешает» – сказал он когда-то глядя на себя в зеркало.

И вот он холодный и расчетливый, стоит у трибуны и рассказывает свою версию случившегося. Краем глаза он наблюдает за реакцией присяжных и делает соответствующие ударения и паузы, придавая драматичности своему рассказу. К концу свой речи он добился нужной отдачи от присяжных. Они стали о чем-то перешёптываться и согласно кивать головой. Все, в том числе и судья поверили в то, что школьница-акселератка Азарова сама склонила подозреваемого, то есть Джартасова, к половому контакту. Затем, воспользовавшись случаем, школьница стала вымогать у него деньги, и получив отказ, обратилась с заявлением в полицию, которое к тому же поступило не сразу. Сафия боялась рассказать о случившемся, и родители узнали обо всём спустя пару дней.

– Не правда! – внезапно выкрикнула с места Сафия, – Вы всё врете!

– Господин Азаров, я делаю замечание Вашей дочери и впредь попросил бы сдерживать свои эмоции! – громогласно заговорил судья – худощавый, но плечистый блондин с толстым носом, высоким лбом и слабым подбородком.

– Не повышайте на меня голос! – огрызнулся Азаров, успокаивая свою дочь, – Мантия судьи не даёт Вам право так с нами разговаривать!

– Попридержите язык, гражданин Азаров, иначе я потребую вывести Вас отсюда. Вам ясно?

– Вполне, – сквозь зубы процедил Азаров, продолжая успокаивать дочь.

– Можете продолжать, господин Марцын.

– Благодарю, – Максим сделал легкий поклон головой, а затем перевёл свой взгляд на присяжных, – Обращаю внимание присяжных заседателей на множество нарушений процессуального законодательства. Более подробно, с ссылками на статьи, все нарушения я отразил в ходатайстве. Его копии лежат перед вами. Впрочем и без них в деле полным-полно доказательств невиновности моего подзащитного. Нельзя отправлять за решетку человека, подвергшегося клеветническим обвинениям со стороны той, чьи показания вызывают обоснованные сомнения. Повторятся не буду – вы и сами всё слышали. Я закончил. Спасибо за внимание.

По сравнению с монотонной речью прокурора о неотвратимости уголовного наказания и восстановлении социальной справедливости, речь Максима вызвала бурю эмоций. В зале суда все обязаны соблюдать порядок и тишину, однако дружки Ильхома не удержались и взорвались громкими алодисментами с выкрикиванием и посвистыванием. Судья сорвал голос, пытаясь всех успокоить. Прибывшие судебные приставы навели порядок, а всех неугомонных вывели из зала.

***

Максим ужинал в одиночестве. Супруга не дождавшись мужа с праздничной попойки, легла спать, а их четырнадцатилетняя дочь Серафима, или как ласкового они ее называют Сима, уже вторую неделю была в летнем лагере с одноклассниками. Отрезав себе кусочек стейка, Максим тут же отправил его в рот, запив это добротным глотком белого вина. По телевизору шёл повтор вечернего выпуска новостей. Увидев знакомые лица, Максим прибавил громкости и пересел поближе. Репортаж велся со двора десятиэтажки, где был обнаружен труп девочки – Азаровой Сафии. Очевидцы утверждают, что она спрыгнула с крыши. Взять интервью у убитых горем родителей репортёры так и не смогли. Вместо этого отец семейства разбил камеру телеоператору и чуть было не ударил репортера.