Андрей Снегов - Оранжевый меч. Скрижали небес. Книга вторая

Повозка, скрипя колесами, продвигались по лесной дороге, и о случившемся напоминало лишь бешеное сердцебиение и пот, обильно выступивший по всему телу.

Лес закончился неожиданно, и вдоль дороги потянулись поля с редкими домишками, в окнах которых горел тусклый свет. Мы проехали еще несколько километров и свернули вправо у самой городской стены. Вечерний полумрак мешал разглядеть Гаросс в подробностях, но городом его можно было назвать лишь с натяжкой. Он был самой обычной, обнесенной бревенчатым частоколом деревней.

– Подъем! – прокричал Эван и остановил нашу процессию у небольшой развалюхи.

Дверь клетки открылась, и я снова оказался в оковах неподвижности. Эван залез внутрь, взвалил меня на плечи и с легкостью спрыгнул на землю. Он сделал несколько шагов к дому, поднялся на скрипучее крыльцо и громко постучал кулаком по болтающейся в петлях двери.

– Эван! – в освещенном проеме показалась маленькая старушка. – Сколько лет, сколько зим!

– Здравствуй, Ядвига! – разбойник бесцеремонно оттолкнул бабку и уверенно проследовал внутрь.

– Сюда его, клади, сюда, – сказала вслед старуха и засеменила к большому столу. – Только привяжи покрепче! Мне один такой юнец пол-избы сжег и панта моего зарезал, упокой Господь его душу!

– Чью душу? – удивленно спросил Эван и обернулся, – кота, что ли?

– Мальчишки, конечно, – пожала плечами старушка, – убила я окаянного за моего Васеньку…

Она суетливо сгребла с потертой, растрескавшейся столешницы разложенные для сушки растения и сложила их на одну из полок в бревенчатой стене. Свисающие с потолка связки трав, плодов и кореньев придавали ее жилищу сказочный антураж, но сказкой все происходящее даже не пахло.

Эван с облегчением сбросил меня на стол и, недовольно вздохнув, припечатал к поверхности каким-то заклятьем. Я вздрогнул и застонал: тело налилось свинцом, а язык надежно приклеился к небу.

– А мальчик красивый! – зацокала бабка и подошла ближе. – Будь я моложе годков на сорок, раздела бы, умыла и спать уложила, но не сразу, конечно. Смотри, какой я была в молодости!

Старуха сняла с головы пеструю косынку, и спутанные седые космы рассыпались по плечам. Они начали стремительно удлиняться и темнеть, морщины разгладились, крючковатый нос выпрямился, запавшие губы обрели изящную форму и полноту, а маленькие глазки увеличились и засияли, словно два изумруда. Потрясающе красивая девушка поправила тонкими пальчиками лямку тесного платья с глубоким декольте, прикоснулась к Знаку и кокетливо улыбнулась.

– Вижу, касатик, вижу, что не обделен ты силушкой! – ее ладонь легла мне на живот и поползла ниже. – Богатырь, ни дать ни взять!

– Прекрати, ведьма! – поморщился Эван и сплюнул прямо на дощатый пол. – Трахай его на здоровье, но только не у меня на глазах! Когда я вернусь, парень должен быть готов! Тебе еще девчонкой его заниматься!

Он вышел из дома, громко хлопнув дверью, и по ступеням крыльца застучали тяжелые сапоги.

– Моя избушка на курьих ножках к твоим услугам! – девушка резко отдернула руку от моего паха и преобразилась в привлекательную женщину средних лет. – Уж прости за спектакль и маскарад, не люблю работать при посторонних!

Зеленые глаза смотрели на меня с иронией и любопытством. Она наклонилась над моим лицом, и малахитовые радужки засветились ярким огнем. Я завороженно смотрел в их бездонную глубину и мне чудилось, что в мой разум деликатно проникают мягкие проворные щупальца, а он послушно открывает им все тайны. Через секунды, часы или дни наваждение пропало, и мозг освободился от чужого присутствия.

Ядвига сидела на краю стола, и внимательно меня разглядывала. Тусклый свет догорающей свечи подчеркивал глубину вертикальной складки, прорезавшей ее высокий лоб, и оттенял нахмуренные, сведенные к переносице черные брови.

– Про силушку богатырскую я пошутила, но кто же знал, что это вовсе не шутка, – женщина помолчала и отвернулась. – Обычно я снимаю Знак быстро, обрезаю земные воспоминания и переношу переводчик непосредственно в мозг. Без языка раб даже для борделя не сгодится, разве что джунгли корчевать. Но цена такого действа высока – почти полная потеря интеллекта. С тобой придется повозиться – ты должен сохранить разум, чтобы выполнить данное тебе богами предназначение. Я ничего не знаю о богах Харисса, но меньше всего хочу оказаться у них на пути.

Ядвига легко спрыгнула на пол и подошла к бесконечным рядам полок, висящих на задней стене избы. Они были заставлены многочисленными стеклянными емкостями, в которых плавали останки растений, людей и животных. Женщина долго стояла в задумчивости у скопления разноцветных фиалов, что-то бормоча себе под нос, и, наконец, взяла один из них в руки.

– Алекс, сейчас я сниму заклятие, наложенное на тебя этим дуболомом, и применю свое, – Ядвига внимательно посмотрела мне в глаза и стала похожа на врача. – Я отключу твои речевые центры, так что говорить даже не пытайся. Просто расслабься, не волнуйся и ни о чем не думай. У нас все должно получиться. А нет – так невелика печаль, даже тупому овощу девки давать будут, если он так же красив, как ты.

В зеленых глазах полыхнула Сила, и навалившаяся на меня тяжесть исчезла. Вместо нее пришло ощущение полного расслабления и беспомощности. Я чувствовал себя вытащенной на берег рыбой и больше всего хотел вернуться в темную спасительную глубину. Ядвига требовательно нажала мне на челюсти и влила в рот горький, пахнущий травами раствор.

Пространство подернулось дымкой, пылинки в воздухе замедлили свой бесконечный танец, а свет от догорающего фитиля начал густеть и заполнять дом студенистой, похожей на желтый клей, массой. Ядвига положила одну ладонь мне на лоб, а второй придавила Знак к груди и тихо зашептала что-то себе под нос. Это было последнее воспоминание, сохранившееся в моем угасающем сознании.

Путь от Гаросса к столице провинции занял почти неделю. Всех аборигенов Эван по дешевке продал на местном рынке, где бедолаг-невольников заклеймили и обратили в рабов среди прилавков, заполненных мясом, овощами и нехитрым скарбом. Эван загрузил в фургон шкуры убитых зверей, в развалах которых мы и коротали время вдвоем с Элис.

Ядвига лишила меня и Элис Знаков, и теперь ничто не указывало на нашу принадлежность к Странникам, кроме красоты лиц и совершенства тел. После ее колдовских манипуляций я очнулся уже в клетке, укутанный в пушистую теплую шкуру панта. Все тело ломило от невероятной усталости, голова болела, будто с похмелья, а от озноба трясло так, что зуб на зуб не попадал. Первое время мысли путались, а речь Эвана на стоянках воспринималась какофонией гортанных звуков, в которую были вплетены знакомые слова и выражения.