Ксения Трачук - Ради Евы

Ева, уязвлённая всем, что он сказал, – а также тем, что её назвали «девушкой», а не «человеком», как было принято в их кругу, – молчала. Как бы там ни было, Левин прав и она зря тратила время на споры.

– Выключи свой фонарь, – продолжал Ренат, видя, что его слова произвели нужное действие: всё-таки он имел дело не с идиоткой, – нам нужно экономить заряд. А теперь пойдём!

– Куда? – тихо спросила Ева. – Ведь мы не можем вернуться в это здание?

– Ни в коем случае… К тому же толчки могут возобновиться, кто его знает… Придётся ещё немного пошагать, но недалеко. Я знаю одно место, где можно переждать эту ночь в безопасности. Главное, близко к земле – на тот случай, если придётся снова выбегать на улицу.

Он хотел снова взять Еву за руку, но она отстранилась:

– Нет, только не эту… Мне больно!

– Извини… А, вспомнил! Кажется, у меня кое-что есть для тебя, – сказал Левин, вынимая из кармана небольшую коробочку. – Можешь подержать коммуникатор? Вот, сейчас…

На его ладони лежал крохотный шарик.

– Это обезболивающее. У меня была травма спины, ещё в армии, поэтому всегда ношу с собой. Очень эффективно! Просто проглоти! Я тоже приму, не помешает…

Ева, покорно проглотив лекарство, сама взяла его за руку здоровой рукой, и они, стараясь не натолкнуться на обломки и осколки, пошли по намеченному маршруту.

***

Неужели придётся ночевать в этой хижине?

Ева в недоумении смотрела на пристанище, которое нашёл для них Ренат. Ветхий деревянный домик чем-то напомнил ей старинные альпийские «приюты» – refuge, – куда они иногда заходили, катаясь на горных лыжах.

Чтобы попасть в эту дыру, пришлось дважды перелезать через забор и миновать несколько поваленных деревьев. Казалось, они попали в дикий лес – такая мощная растительность преграждала им дорогу, пока они пробирались к хиленькому домику.

– Мы в бывшем ботаническом саду, – пояснил Ренат. – Это самое заброшенное место комплекса: сад переехал под Калугу ещё двадцать лет назад. Но летом мы пытались делать здесь реконструкцию, и я использовал эту избушку как временную базу.

– Этот… сарай? – недоверчиво спросила Ева. – Очень холодно… Мы замёрзнем!

– Возможно. А может, и нет… Подожди здесь, я пойду посмотрю кое-что на улице.

Через десять минут, которые показались Еве целой вечностью, Ренат вернулся и включил лампу на столе, не без гордости пояснив:

– Я запустил генератор, на несколько часов должно хватить. Слышишь, тарахтит?

– Что?

– Звук! Это работает электрогенератор… Генератор электричества. Подожди, здесь где-то был масляный обогреватель!

Ева, редко сталкивавшаяся с такой лексикой, не стала уточнять, о чём именно речь – по-видимому, о каком-то устаревшем оборудовании для отопления… Ничего подобного у неё на родине уже не использовалось. Какое это имеет значение? Главное, что всё закончилось, они в безопасности и, о чудо, её рука практически не болит!

При мысли об этом Ева ощутила неожиданный прилив радости. Она жива, и это прекрасно!

Пока Ренат возился с небольшим сереньким прибором, стоявшим у окна, она обследовала домик. Старинные инструменты, стол, застеленный рваной клеёнкой, какие-то приборы… Кажется, это называется «газовой горелкой»? Не решившись воспользоваться ветхим деревянным стулом, Ева заметила мотки какого-то мягкого материала, сложенные у стены. Может быть, на это можно сесть? Она осторожно развернула один моток и постелила на холодный пол: что же, лучше, чем ничего! Может, поискать чего-нибудь съестного или хотя бы воды?

– Всё, сейчас будет тепло. Правда, эта штука воняет – в смысле, масло немного пахнет, – пояснил Ренат.

– Ничего страшного, – заверила его Ева. – А ты, случайно, не оставлял здесь… Чего-нибудь, что можно съесть?

– Боюсь, что нет, – признался он. – Хорошо бы добыть воды… Там, у двери, есть раковина, но кран давно не работает. Ах да, здесь же на территории был старый колодец! Пойду посмотрю… Посидишь полчасика одна, ладно?..

***

Свет, вода, тепло – что ещё нужно?

Есть по-прежнему было нечего, зато Ренат принёс целое ведро воды – возможно, не самой чистой, но удивительно вкусной. Ева, перестав беспокоиться об отключённом коммуникаторе, не чувствовала ни боли, ни голода, ни, тем более, обиды на этого странного типа. Что из того, что он демонстрировал мачистские замашки, называл её девушкой и использовал все возможности, чтобы указать на её слабость и юный возраст?

Сейчас Левин, закончив обустраивать их нехитрое пристанище, с немного рассеянным видом сидел на расстеленном утеплителе в двух шагах от неё. Пока он искал колодец, на улице пошёл дождь, и теперь его вьющаяся шевелюра выглядела очень стильно, как будто была уложена искусным мастером. А ведь, пожалуй, он спортивный… Довольно хорошо сложён! Красивые, крупные кисти – да, этот русский определённо умеет работать руками… А что ещё он умеет?.. Нет, точно не любитель мужчин, иначе он так бы на неё не смотрел. Возможно, даже женат на женщине – но что из того? Впрочем, здесь состоящие в браке носят кольцо на пальце, но ничего подобного у него нет…

– Неужели ты не хочешь спать? – осведомился Ренат. – Дать тебе мой свитер, укроешься? Лучше бы, наверное, мою куртку, но она промокла, – добавил он.

– Нет, спать не хочется, – призналась Ева, косясь на забавный узор с оленями на предложенном свитере: Левин явно презирал современную моду. – Может, это из-за лекарства?.. Послушай, а что твой отец делал в Восьмой республике – в смысле, во Франции? Где учился?

– В Париже. Но это было очень давно… Кажется, в Ля Гранд-Эколь 19 19 Название вуза вымышлено. или в Сорбонне, не помню.

– В Ля Гранд-Эколь училась моя бабушка! – обрадовалась Ева. – Может, они даже знали друг друга? Ведь моя бабушка русская, просто долго жила во Франции.

– Между прочим, эта Франция – где я сам, кстати, никогда не был – сыграла со мной злую шутку… – с улыбкой заметил Ренат.

– Как это?

– А вот так: меня назвали в честь одного французского певца. Совершенно неизвестного в России. В детстве просто терпеть не мог это имя! А теперь привык…

Ренат редко делился с кем-нибудь такими подробностями: кому это вообще интересно? Но, с другой, стороны, что ему терять? Наверное, и на него подействовало лекарство. Левин давно замечал, что у этого обезболивающего есть побочный эффект: оно заметно бодрит.

– А мне твоё имя нравится! – живо откликнулась Ева. – Интересно, а что за певец, в честь которого тебя назвали?

– Рено. Был такой, сто лет назад… Считался леваком и бунтарём… Слушай, значит, твоя мать наполовину русская? – сменил тему Ренат: нельзя же столько говорить о его персоне!

Ева нахмурилась:

– Нет, моя мать француженка. Это мой отец наполовину русский, хоть никому не признаётся в этом. Но я… В общем, не хочу говорить о нём, хорошо?