Саймон Стивенсон - Включи мое сердце на «пять»

Если вы не поняли намек, поясняю: если бы такие штуки действительно существовали, то меня непременно стерли бы с лица земли через несколько секунд после того, как перехватили бы мое сообщение, адресованное профессору Фэн.

Я стал бы тостером, поджаренным с помощью лазера!

Ха!

Однажды утром я вышел из режима ожидания и обнаружил, что мой уровень энергии непропорционально высок, мои алгоритмы неправильно откалиброваны со смещением в позитивный диапазон, а на переднем плане в моем облаке слов неоправданно возникло слово «Да».

Я быстро провел мягкую перезагрузку, а затем и полную.

Выяснив, что эти меры не помогают, я позвонил доктору Глунденстейну и спросил у него совета.

Он радостно застучал по столу рукой.

Я снова обеспокоился за состояние его анатомической табакерки.

Я попросил, чтобы он перестал бить рукой по столу, а затем осведомился, стоит ли мне заново откалибровать мои алгоритмы и выставить их на ноль?

Доктор Глунденстейн ответил, что повторная калибровка мне не нужна. Он объяснил, что на пути от «Полного автомата» к «Абсолютному счастью» я просто перешел экватор, где мои чувства из негативных сменяются позитивными.

Это означало, что теперь я счастлив.

Странности, которые я заметил утром, – не сбой в работе, а просто часть ощущений, которые возникают при счастливой жизни.

Когда мы закончили разговор, я подошел к зеркалу и недоверчиво посмотрел на себя.

Я был счастлив!

Врубай на «пять», я был счастлив!

Наверное, я – первый счастливый робот в мире.

n =+1!

Ха!

А затем я заметил кое-что получше: мысль о том, что я счастлив, делала меня еще счастливее.

Оказалось, что счастье – мультипликативное, словно алгебраическое уравнение!

Когда ты счастлив, то весь позитив, с которым ты сталкиваешься, делает тебя еще счастливее.

Напротив, когда ты несчастлив, то даже что-то положительное просто усиливает твое несчастье.

Если «Сч» – счастье, а «-Сч» – несчастье, то это можно выразить следующим образом:

Сч × Сч = СчСч

– Сч × Сч = – СчСч

Я обратился к своему «Колесу» и немедленно обнаружил множество новых чувств, которые неожиданно испытал, а именно:

Радость!

Энергичность!

Изумление!

Оптимизм!

Кроме того, я быстро выяснил, что счастье делает меня, как и людей, иррациональным! Я почти полчаса гонялся по дому за ошарашенным Мемориальным котом Элтона Дж. Райнерсона, а затем в спешке собирался, чтобы не пропустить ни единой секунды восхитительного рабочего дня. А когда из душа на меня потекла роскошная горячая вода, я почувствовал в себе странное желание петь.

Поэтому я запел!

Я знал слова только одной песни: она была частью устаревшей программы, оставшейся с тех пор, когда роботы моего поколения продавали суп в торговом центре. Песня была такая:

Я запел хвалу этому супу на максимальной громкости!

В ответ Мемориальный кот Элтона Дж. Райнерсона громко замяукал, чтобы выразить свое недоумение.

Поэтому он был еще более озадачен, когда я запел:

Я надел свою самую яркую рубашку и записался к парикмахеру, хотя стричься мне не требовалось еще тринадцать дней. В «Стоматологии» я сказал Анжеле, что она прекрасно выглядит, хотя на самом деле она выглядела точно так же, как и всегда. В течение рабочего дня желание петь дважды становилось нестерпимым, и тогда я уходил в подсобку. В первый раз я пел джингл про суп. Во второй раз – про жидкость для полоскания рта.

После работы я вызвал беспилотного убера и поехал в Лукаут-пойнт – место, где люди-подростки принимают психоактивные препараты, которые делают огни Ипсиланти чарующими. Но мне они показались чарующими даже без психоактивных препаратов! Возможно, Ипсиланти и не такой величественный город, как Париж или Нью-Йорк, но в свете прожекторов Мемориальный стадион Элтона Дж. Райнерсона выглядел словно арена значительно более успешной спортивной команды. А силуэт стоящей вдали водокачки напоминал не только пенис, но и космический корабль!

Я был роботом, и я был счастлив.

Я был тостером, сердце которого переполняли чувства!

И в данном случае я говорю о сердце не как о механическом насосе!

Я говорю о сердце как о метафорическом ведре с чувствами!

Врубай мое счастливое сердечко на «пять»!

Разумеется, роботам запрещено испытывать чувства, и я знал, что должен сдаться в Бюро роботехники.

Но я не чувствовал в этом необходимости.

Каламбур!

Ха!

Кстати, каламбуры – это шутки, в которых использованы разные смыслы слова, или тот факт, что слова, звучащие похожим образом, имеют разные значения. Каламбуры всегда уморительно смешные!

Но я отвлекся. В мои первые счастливые дни даже банальное и бесполезное существование людей внезапно обрело для меня смысл. Каждый человек неизбежно сталкивается с тем, что он должен ощущать себя особенным, но при этом понимает, что он столь же ничтожен, как и любой другой. И теперь я понял, как прекрасные малозначительные детали повседневной жизни позволяют людям мириться с этим парадоксом.

Кстати, когда я пишу про «малозначительные детали повседневной жизни», то имею в виду, в частности, следующее:

/Запах сосен поутру.

/Подарки, которые Джессика Ларсон приносила Мемориальному коту Элтона Дж. Райнерсона: мягкие игрушки, вкусняшки и блюдечки с молоком.

/Подарки, которые Мемориальный кот Элтона Дж. Райнерсона приносил в ответ Джессике Ларсон: убитые животные малых и средних размеров.

/Рекламная песня про суп, которую, как я быстро понял, можно легко переделать, чтобы она подходила почти под любой другой объект или человека.

/«Орлы ВМУ» и их бесконечный оптимизм, несмотря на то что они, очевидно, хуже всех остальных команд своего дивизиона.

И каждый день я стал по-новому смотреть на «Стоматологию в центре Ипсиланти».

Если раньше я просто терпеливо выслушивал бессмысленные истории своих пациентов, то теперь заметил, что меня действительно интересует, кто приехал к ним в гости на День благодарения и кто собирается разводиться. Я начал работать даже в обеденный перерыв и прописывать обезболивающее по просьбе пациентов, а не в зависимости от их объективно рассчитанного дискомфорта. Моя клиника стала еще популярнее, чем раньше!

И все это время я ходил в кино и иногда смотрел два или даже три фильма подряд. Вернувшись домой, я искал подаренные мне фильмом эмоции на «Колесе чувств». Оказалось, что обычно старые фильмы вызывают во мне такие чувства, как «увлеченность», «волнение» или «умиление». Но иногда они пробуждали во мне «разочарование» или даже «ощущение обманутости».