Марина Ли - Недетские игры

– Секрет, – ответила я, любовно поглаживая ласковую чёрную шерсть.

Говорят, у каждого человека есть страсть. Кто-то встает среди ночи, чтобы записать приснившуюся фразу, кто-то царапает, едва удерживая в торопливых пальцах карандаш, ноты на обрывке бумаги. А лично я из тонких нитей создаю шедевры. Не знаю, кто и когда научил меня вязать, по-моему, я умела это делать всегда. И, что самое приятное, об этой моей страсти, благодаря навязчивой идее Цезаря спрятать Тень от посторонних глаз, не знал никто, даже он сам.

Узнай он о том, что я по ночам вместо того, чтобы спать или учиться, вяжу свитера для Тоськиных кукол, или что мой любимый синий кардиган я связала себе сама, после чего намертво пришила к изнанке лэйбл, споротый с купленного накануне платья… Думаю, в лучшем случае, меня бы ожидал разговор в стиле «не пристало белым ручкам цесаревны заниматься чёрным трудом». А в худшем, мне раз и навсегда запретили бы делать покупки самостоятельно. Но Цезарь ничего не узнал, а я надёжно прятала свою страсть от посторонних глаз.

К счастью. Потому что теперь можно было одним ударом убить двух зайцев, даже трех, если получится: и денег заработать, и удовольствие при этом получить, и, при благоприятном стечении обстоятельств, даже страницы заполнить. Со смыслом.

Начать я решила с чего-то не очень большого, чтобы как можно быстрее получить конечный результат. Вязалось хорошо и быстро. Нитки, повинуясь самодельному крючку, ровными петлями послушно строились в столбики, выплетая незамысловатый узор. И, признаюсь откровенно, восторженный Лёшкин взгляд только способствовал увеличению скорости вязания.

Идея была неоригинальна и очень проста. Пусть элы и пэпы горят синим пламенем, а лично я перехожу на натуральный обмен.

Уже к обеду следующего дня моя Книга пополнилась новой записью. Я, злорадно вспоминая все Сашкины нравоучения, разместила на своей странице фотографию мужской серой шапочки с подписью «Моя работа».

Подписчиков у меня немного, да это и неважно, потому что эту работу я продавать не собиралась.

– Это подарок? – спросил Данила удивлённо, примеряя шапочку, которая, к слову, ему очень шла.

– Вообще-то не совсем, – честно призналась я. – То есть, да. Подарок, конечно, но ты в обмен должен всем рассказать о том, что я с радостью работаю за натуру.

Котик отвернулся к большому зеркалу. Наш разговор состоялся на первом этаже Института, возле закрытого ещё в позапрошлом веке гардероба.

– За натуру? – парень круговым движением стёр со стекла пыль и поймал в отражении мой взгляд. – Зачем тебе это?

Я пожала плечами, не собираясь рассказывать о своих сложных взаимоотношениях с Книгой лиц.

– Не знаю о твоей старой Книге, но эту ты удачно начала, – Данила повернулся ко мне и улыбнулся неожиданно мягко.

– Считай это моей прихотью, – предложила я.

– С огромным удовольствием!

Внезапно оказалось, что Котик стоит как-то уж слишком близко, что его пальцы сжались на моих запястьях и несмело их поглаживают. А сам парень наклоняется к моему лицу, замирает, словно в раздумьях, в миллиметре от моих губ, а затем выдыхает протяжно и с сожалением тихим шёпотом прямо в огнём загоревшееся ухо:

– У хорошеньких девушек всегда такие очаровательные прихоти…

Я отшатнулась от него, раздосадованная на свою заторможенную реакцию и изумлённая внезапным поворотом событий.

– Дань, – заглянула парню в глаза, пытаясь вложить в свои слова как можно больше уверенности и искренности. – Это просто шапочка. Я ничего такого не хотела. Не думала… Чёрт!

Он широко улыбнулся и на коротенькое мгновение стал похож почему-то на Севера, хотя между этими двумя вообще ничего общего не было.

– Просто у тебя, должно быть, много друзей, – продолжила убеждать я, дрогнув на «должно быть». Потому что в этом месте смело можно было говорить «я точно знаю», потому что я проверяла.

– И я подумала, что ты сможешь сделать мне хорошую рекламу…

– О, да. Это я смогу, – Котик кивнул, подхватывая меня под руку и всё с тем же выражением на лице.

Не скажу, что его интерес был неприятен. Не был. Данила симпатичный парень и… И, в конце концов, все мои воспоминания об интересе такого рода, который кто-либо когда-либо проявлял в мой адрес, ограничивались взглядами покойного Могилевского. И этот опыт сложно было назвать приятным…

Но, проклятье, как-то это всё не вовремя.

Возможно, я смалодушничала, не расставив в наших отношениях все знаки препинания сразу. Определённо, надо было сразу отрезвить Данилу решительным «нет», но, чёрт, это было действительно лестно: ловить на себе задумчивые взгляды, заставлять чужие глаза загораться огнём и, что уж врать, наверное, я всему этому потакала, позволяя себе наслаждаться этими совершенно незаслуженными жаркими взорами, заранее зная, что дальше их я зайти не позволю.

Всё надо было прекратить, например, в среду, когда Котик, протягивая мне снятую с верхней полки книгу, задержал мои ладони в своих руках. Надо было не сбегать, когда он открыл рот для того, чтобы что-то – ох! Я уже тогда знала, что именно – сказать, а выслушать и ответить. И прекратить это всё.

Хотя бы в четверг, раз уж во вторник и среду я не смогла найти в себе сил.

Я же, вместо того, чтобы задуматься, к чему может привести такое моё безалаберное поведение, активно изучала жизнь в Корпусе, училась и вязала всё своё свободное время.

К утру пятницы серое пончо с тонкими чёрными вставками было готово. Лёшка сказала, что оно офигенное, Данила же в своей характеристике был более конкретен:

– Тепло, функционально – сама поймёшь во время первой же ночёвки в поле. А главное, унисекс. Мне нравится, – посмотрел на меня одним из тех самых своих горячих взглядов и добавил:

– Очень-очень нравится, – ловко перехватил мою руку и прижался к ней губами. – Оль, ты же видишь…

Нет. Нет-нет-нет! Ничего не вижу и видеть не хочу. Пожалуйста, Данька, давай оставим всё, как есть!..

– …видишь, что я с ума от тебя схожу…

– Дань…

– Нет, подожди, не перебивай. Я готовился. Я думал. Много. С самого понедельника, когда ты попросила помочь тебе с химией… Ёлка, блин, ты совсем не умеешь врать!

Я вдруг почувствовала себя актёром в незнакомой пьесе, когда рампы зажжены, занавес поднят, полный зал зрителей не сводит с тебя ожидающих действия глаз, а ты просто не понимаешь, что происходит.

– Э-э-э…

– И это до чертиков приятно! – продолжил Данила, прожигая меня счастливым взглядом. – А потом шапочка эта…

– Даня! – я зажмурилась и застонала. – Я же объясняла!

– Да-да, я помню, я же сразу тебе сказал, что я всё-всё понял! – его слегка глуповатая улыбка говорила о том, что ни черта он не понял, а если и понял, то совсем не то, что я хотела сказать, а следующие его слова только убедили меня в моем мнении. – И про химию, которая тебе якобы не нужна, и про рекламу, и про натуру… Олька, ты такая выдумщица!