Виталий Кириллов - Идиотам вход воспрещен. Сборник

Моя муза, как ветер, который не ухватить рукой. Как вода, которая ускользает из ладони. Как огонь, который обжигает пальцы. Как земля, которая держит в плену тяготения, когда ты хочешь коснуться неба. Руки поэта, как топор для дровосека. Без рук ты не способен написать поэзию, когда шепчет твоя муза историю любви. Любовь же начинается с поцелуя, когда Солнце еще не обрело власть над городом, а Луна еще не пробилась сквозь тучи, чтобы лучше ощутить сладость близости. И никогда еще не было, чтобы поэт забыл ее и ее имя, иначе забвение – это предательство для поэта. И что же после поцелуя? Создание на белом листе лика музы, где она – не просто главная героиня, а кисточка, которой поэт рисует то, как он ее поцеловал. И кто же главный герой? Это не поэт, а тот, кем бы хотел быть поэт, чтобы навечно соединиться со своей музой. И тогда в этот момент поэт осознает, что любовь разрушена, потому что его история поцелуя лучше, чем его поцелуй с той самой женщиной, которую он закодировал особым именем, известным только ему. Тайна поэта – это всегда тайное имя главной женщины в его истории жизни, которую он написал для нее. Почему же она – тайна поэта?

Ответ следует искать в том, что если ты получаешь ценный дар, то хочешь скрыть его от остальных как прелесть. Эта прелесть – твоя жизненная сила, которая сделает тебя бессмертным. Бессмертие для поэта – это история, которая войдет в историю мира. История, которую будут перечитывать до скончания времен. Поэтому самая известная история во всем мире – это Библия. Неслучайно же некоторые завистники называют Иисуса Христа суперзвездой. Так что впереди всех Иисус Христос, у которого главная муза скрыта от всех, как у других поэтов. Кто же она? Конечно же, не просто женщина, а богиня. Уверен, что он влюбился в Афродиту его времени и обожествил ее, чтобы сидеть вместе с ней на Небесном престоле в окружении бесчисленных душ, просящих у него Царствия Небесного. И кого же он приютил в своем доме? Только тех, кто слушал его поэзию, потому что именно они давали ему при жизни хлеб и кров. Спасение поэта в его поклонниках, а спасение поклонников в поэзии любимого поэта. Поэтому поэт – это еще и пастырь, вещающий свою проповедь. И куда же ведет его проповедь? В Царствие, которое построил при жизни внутри себя и снаружи, потому что настоящая поэзия везде. Тогда стоит рассказать о моем Царствии.

Мой мир соткан из слов и есть слова, но слова пусты, как космос. Я готов верить, что наполняю этот космос словами, чтобы почувствовать то, что никто никогда даже не мог представить, потому что поэзия за гранью мира, ибо поэзию можно только пережить, но никак не понять через слова. Если вы проникаете в слова стихотворения, но не ощущаете мир за гранью, то значит, вы читаете прозу. Если же вы не можете осмыслить, как вещь-в-себе, но прощупываете через слова мир за гранью, то значит, вы читаете поэзию. Вот где нужно искать ответ на вопрос – что такое любовь и поэзия? Любовь – инструмент поэзии, а поэзия – тайная женщина, известная только мне, ибо даже та женщина не в курсе, кто ее главный поклонник. И эта женщина находится в мире за гранью.

И вот я сел на скамейку, положил рядом недопитую бутылку водки, вспомнил стихи Есенина и свою музу, которая меня бросила. Поэтому собственно и пью и смотрю на ночную Москву, глядя на звезды и рисуя воображением ее лицо, словно прошу прощения за то, что я такой человек. Какой? Слабый, корыстный, беспринципный, да и вся моя история жизни беспринципная. Осталось включить песню Григория Лепса и заорать себе самому: «И только рюмка водка на столе!…», а дальше вы знаете слова. Слова поэта всегда так звучат, что слушают их миллионы. Наверное, я плохой поэт, но честный, потому что пишу то, о чем душа болит. Болит сейчас и всегда о том, что все оказалось пустым. Больше ничего не чувствую. Хотя постойте, ко мне подошла девушка. Пообщаюсь. Может легче станет.

– Вы хорошо поете!

– Это не я, а Григорий Лепс.

– Вы Григорий Лепс?

– Что вы, нет, конечно! я про то, что этот певец открыл новый голос для нашего поколения.

– И это поколение сейчас гибнет на войне.

– Всегда были войны.

– Это ненормально.

– Да кто говорит, что хорошо?

– Никто…

– Ну, если только те, кто хочет крови.

– Есть и такие. Меня зовут Ася.

– Как у Тургенева?

– Вы его поклонник?

– Да-с! Хороший поэт и писатель!

– Бесспорно! Вы, кстати, не представились.

– Андрей Белый.

– Кажется, я вас знаю… Вы пишите хорошие стихи!

– Стараюсь… Знаете что, а пойдемте-ка к Софийской набережной?

– Вперед! Уверена, нас ждет прекрасная история!

– Еще как!

Эпилог

Разукрашу словами небо,

И тебе одной скажу:

«Я тебя люблю!»,

Но никто еще на свете

Не получил ответ: «Да»,

Ибо я – не главный герой,

А ты – не главная героиня,

Лучше просто отныне

Навсегда раствориться в небе.

P.S. Посвящается моей жене Асе. Мы прожили с ней прекрасную жизнь, полную приключений, и никогда не вспоминали о том, что было. Почти никогда. И что я понял? Ждите своего момента и даже тогда, когда вам кажется, что жизнь кончена. Всё потому, что вы не знаете, куда перевернет ваша дорога, и кого вы встретите на ней. И когда вы пересечётесь с тем самым человеком, то обязательно напишите ему стихотворение. И пусть вы не умеете писать стихотворений, зато вы точно будете знать, что это стихотворение настоящее. Пишите и еще раз пишите, потому что когда-нибудь вас не станет.

– Хочешь холодненького пива?

– Ну, когда тебя жарят на сковороде демоны Ада, то ты хочешь охладиться, но никак не пивком… Эх, сейчас бы перед смертью послушать The blasters – dark night.

– Ага, и жарких телок… Все бы так и было бы, если ты бы не засунул палец в розетку…

– Да, говорила мне мама…

– Вот-вот, не слушаешься ты родителей… Хотя слово «мама» устарело. Теперь в речи употребляют родитель номер один и родитель номер два.

– Вон ту я употребил в своей речи… Сочная кошечка на другой сковороде. А почему только один и два? Где третий родитель?

– Кстати, резонный вопрос. Ух, душновато, скоро они сварят нас?

– Когда закончится та моя любимая песня…

– Ну, тогда Тедди успеет написать короткую историю. Почти как у Хемингуэя.

– Почему ты о себе говоришь в третьем лице?

– Это интрига, чтобы ты дослушал до конца мою историю.

– Итак, с чего началась твоя история?

– С тебя… Слушай!

Вот как чувствовал, что из-за этого полоумного, который сует палец в розетку, мы будем жариться на сковороде в Аду. Вот не слушает же свою маму, а мама плохого не пожелает. Я-то знаю. Моя мама всегда заботится обо мне. Особенно ее забота проявлялась в том, когда она посылала меня принести новый презерватив, когда первая палка была сделана, как она говорила. Люблю свою маму. Так с детства она меня готовила к взрослой жизни. Звала меня не по имени Тедди. Это имя я сам придумал, чтобы не было стыдно в детском саду. Она называла меня «Ковбой». Хотя я ни разу еще не бывал на Диком Западе. Ну, так вот. Приходилось идти в магазин за презервативом. Тетя Зина – старая продавщица – все прекрасно понимала. Взрослый же человек. Поэтому вручала мне презерватив, как кубок огня. Кубок огня, который я завоевывал каждый вечер, как Гарри Поттер, пока моя мама занималась гимнастикой, как она говорила, чтобы стать олимпийской чемпионкой. Она приговаривала, что скоро получит очередную золотую медаль, когда сходит к венерологу, чтобы удостовериться в подлинности медали, купленной ей на блошином рынке. Вот так и проходило мое веселое любимое детство. Вы уже завидуете, не правда ли? Ах чуть не забыл, когда мы гуляли по парку (чем-то напоминал стройку), то в определенный момент она снимала с моей шеи поводок и кричала мне: «Беги, малыш! Стреляй сигарету!». И я, как верный пес, подходил к дядям, чтоб они дали мне сигарету. В обмен прямо на стройке-парке мама занималась со своим избранником гимнастикой. Сказочное путешествие в мир волшебства. А где пропадал мой отец? Вы поинтересуетесь. Мама объясняла, что он погиб во Вьетнаме, но его наградили такой же медалью, как и её. Однако шло время, и я вырос.