Александр Староверов - То, что вы хотели

– Договорились, Айван, конечно, договорились, – неожиданно быстро соглашается Капитан. – Официально тебе заявляю: договорились. Мы точно не враги, мы союзники. Да и искусственный интеллект говорит, что ты уверен в невиновности Линды на 97,2 %. Поэтому не сомневайся даже. Договорились железно. И насчет родственников не переживай. Если они ни при чем, проблем у них не будет.

Я напрягся. План сил добра и порядка был очевиден: согласиться на мои условия, вывести меня на разговор, а потом, как бы между делом, выудить необходимые подробности. Капитан, видимо, покопался в моей голове или заметил мое напряжение и поэтому поспешно – слишком, на мой вкус, поспешно – добавил:

– Если хочешь, можешь вообще не упоминать родственников. Точнее, что посчитаешь нужным, то о них и скажешь. Мы же договорились… Так с чего начнем?

– Это вам видней, Немо… – выдохнул я обреченно. Снова эти тараканьи бега с целью обдурить друг друга на финише. Противно, но ничего не поделаешь, придется участвовать. Несколько секунд я набирался сил, а когда набрался, то преувеличенно бодро продолжил: – Хотя есть для меня один самый неясный в этой истории вопрос. Если и прячутся где темные силы, то только там, в этом вопросе.

– Где, где, где, какой вопрос? – занервничал Капитан и даже, как мне показалось, от нетерпения засучил ножками.

– Мне до сих пор непонятно, почему моя вшивая на тот момент фирмешка выиграла тендер на создание общенационального поисковика? Почему он вообще был объявлен при наличии вполне процветающего “Яндекса”?

– Ах, это… – разочарованно протянул Капитан. – Копали мы в эту сторону. Можно сказать, начали с этого. Короче, дохлый номер, уж поверь на слово.

– Почему на слово? Расскажите! Рассказать, что ли, трудно?

– Трудно, – вздохнул Немо. – Да и не поверишь ты. Невероятная на самом деле история, очень, как бы это сказать… русская, что ли. В пересказе звучит крайне глупо.

– Ну тогда покажите, вы же умеете показывать у меня в голове. Только прошу обойтись без крайностей, чтобы я у себя в голове тоже оставался, а не как… Ну, вы понимаете.

– Понимать-то я понимаю, и режим мысленного чата у нас есть, где личность полностью сохраняется, но… – замялся Капитан. – Но не могу, санкция нужна. И ладно бы моего начальства, это еще можно устроить…

– А чьего начальства нужна санкция?

– Российской Федерации. Самого главного у вас там человека.

– Чего, прям Вла…

– Не надо имен, лишнее это. Прямо его.

– А он тут каким боком?

– Не боком, а всем туловищем, Айван. По самое, как вы говорите, не балуй. Он лично расследование провел и нам результаты передал, потому что всех касается. У него разрешения и нужно спрашивать.

– Ну так спросите. Скажите, вопрос спасения мира. И вообще, наше сотрудничество – это улица с двухсторонним движением. Чтобы вспомнить, мне нужно знать всю правду.

– Попробую, – коротко сказал Капитан, и экраны моей медиагробницы погасли.

Я остался в полной темноте и недоумении, прикованный к своему величественному креслу. Моя прошлая жизнь с каждой минутой становилась все любопытнее. Оказывается, сам русский царь заинтересовался моей скромной персоной. И это еще когда я был никем и ничем. Чего только на свете не случается…

Под эти льстящие самолюбию мысли я задремал. Разбудил меня смех. Сначала он показался мне дьявольским, но потом я увидел Капитана Немо и слегка подуспокоился. Хотя увидел – громко сказано. Он снова возник у меня в голове, но на этот раз не заполнил ее всю целиком. Зрелище было умеренно жутким – на три четверти я все-таки оставался собою. А когда он перестал смеяться, мой ужас исчез и сменился сильным любопытством.

– Разрешил, – в последний раз хохотнул Капитан и добавил: – Сказал: “Говорите все как было. Кто ж в такую ересь от вашего князька недоделанного поверит? Болтать будет – только народ рассмешит”.

– Чего, настолько все бредово?

– Ну как сказать… Ровно настолько, насколько бредова вся наша цивилизация людей-обманщиков. То есть еще бредовее, чем ты думаешь… Смотри сам. Заодно узнаешь, из какого сора произрастает современная геополитика.

– …Ну а вообще, Иван-царевич, как дела, как бизнес, как дома?

Егорыч излучал благодушие. Я прямо чувствовал исходящее от него тепло. Еще я чувствовал удивление. Какого черта он вообще здесь появился, он-то тут при чем? Напоследок я почувствовал себя еще и Егорычем. Тем самым, который излучал благодушие. С ума можно было сойти от такого интерактива. К счастью, я смог поставить действие на паузу. Не знаю как, но смог. Картинка застыла, я начал ее рассматривать, и она стала медленно вращаться, как Киану Ривз со товарищи в фильме “Матрица”. Бугристое лицо Егорыча с красными прожилками на щеках и носу, портрет Феликса Эдмундовича позади него, потом – расплывшийся его профиль с родинкой на втором подбородке, потом вид сзади и сверху, на солидную плешь посреди седых волос, – и я на этом фоне. Молодой, глупый, бедный, счастливый. Только, в отличие от “Матрицы”, “Аватара” и прочих киноаттракционов, иллюзия реальности оказалась полной. Я ощущал даже запах канцелярской пыли, сохранившийся в кабинете, видимо, еще с советских времен.

Прямо дух захватывало. Я наслаждался адреналиновым ураганом и технологическим совершенством сил добра и порядка. А еще я вдруг понял, что испытывали первые зрители картины братьев Люмьер “Прибытие поезда”. Это самое и испытывали… Но человек – наиболее адаптивное существо во вселенной, так что привык к адреналиновому урагану и я. А вот появление в истории о случайно выигранном моей маленькой фирмешкой гигантском тендере Николая Егорыча Кургана стало для меня неожиданностью. Егорыч звезд с неба не хватал, в высших сферах не вращался, а был скромным и даже неудачливым подполковником организации, которую сам он предпочитал остроумно именовать “Недетским миром”. Это потому, что на Лубянской площади, где располагалась штаб-квартира организации, находился еще и культовый магазин игрушек с жизнеутверждающим названием “Детский мир”.

Мир Егорыча действительно был не детским, а подростковым, что ли… Как и положено в пубертатном периоде, его обитатели на полном серьезе и даже на нереальном пафосе делали крайне дурацкие и бессмысленные вещи. Иногда проявляли благородство, чаще жестокость и ощущали себя при этом властелинами как минимум евразийского мира. Многие им верили, я – не очень. Общался я с Егорычем потому, что так было заведено. По древней русской традиции каждому творческому человеку полагался собственный куратор из тайной полиции. За Пушкиным вот Бенкендорф приглядывал, а за мной всего лишь Егорыч, большего я тогда не заслуживал. Ежемесячно я встречался с ним в его небольшом кабинетике на Лубянке. Всегда приходил с подарками – виски, коньячок, фрукты. На Новый год и день рождения – модный смартфончик. Пару раз он просил меня наладить программное обеспечение на ноутбуке сына-оболтуса. Вот до чего доходило…