Ульяна Лапшова - Новый элемент

Слегка трясу головой, пытаясь избавиться от странного наваждения, и делаю такой привычный, но каждый раз такой трепетный шаг. Переступаю невидимый порог, погружаясь в рабочую атмосферу. Растворяясь в запахе кофе и новой, совсем недавно завезённой бумаги. Осталось совсем немного. Совсем немного и я окажусь в своём кабинете, вывалю на стол все придуманные чертежи и наброски и постараюсь сделать из них мало-мальски пригодную 3D-модель. Прозвучит глупо, но это похоже на своеобразную проверку: можешь ли ты считать себя настолько же гениальным, как, например, Менделеев, которому таблица привиделась во сне? Очередное изобретение, пришедшее к нам из царства Морфея? Не скрою, было бы круто! Осталось лишь пройти идентификацию – самый скучный и дурацкий процесс на всём производстве. Отнимает полторы минуты, которые можно было потратить на что-то более полезное.

И всё же я со вздохом подхожу к огромной машине, проверяющей сотрудников. Меры безопасности никто не отменял.

План действий прост: поздороваться, поднести кисть с номером к сканнеру, проверить актуальную информацию о себе, захватить персональное рабочее устройство и, наконец, улыбнуться на камеру. Она фотографирует нас каждый день и каждый вечер, под конец смены, вывешивает нашу статистику на экран в главном холле. И каждый раз с мерцающего полупрозрачного монитора на нас смотрят уставшие, замученные, запутавшиеся лица с натянутыми улыбками. Потому что улыбаться нечему: работа окончена, а это значит, что пора возвращаться в тот серый мир, где каждый встречный имеет такое же лицо, как и все вокруг. Как и ты сам.

Прикладываю руку к тёмному экранчику и чувствую едва заметный укол в области запястья. В ту же секунду передо мной выскакивает бледно-голубая панель. Система без труда считывает мой штрих-код и выводит плашку свежих событий, что сменяются с периодичностью в десять секунд. Безразлично скольжу глазами по пляшущим строчкам, выбирая что-то более-менее полезное. «Вашингтон» снова стал чемпионом НХЛ. Макс Овечкин, внук легендарного Ови, положил дубль в ворота очередной команды. Интересно, есть ли сила в мире, способная остановить эту династию? Начался сезон гибридных гранатов. Их как-то раз скрестили с мандаринами и теперь очистка стала минутным делом. Запасы ресурсов Земли за сутки сократились ещё на 1,2%. А вот это уже проблема…

Заморгавшая где-то под потолком лампочка отвлекла меня от мыслей сходить на рынок после работы. Сейчас есть дела поважнее, чем собственный желудок.

Подхватив своего мини-бота, я через силу улыбнулся, нет, скорее, оскалился на камеру и рванул в сторону десятков лабораторий.

–Удачного рабочего дня, МП-428, – прозвучал механизированный женский голос мне в спину, заставив на мгновение остановиться.

МП-428? Что это? Новый прототип радионавигационной системы, о которой все только и говорят? Или, может быть, очередной элемент, который нашёлся среди инопланетного космического мусора? Но тогда зачем мне знать это? Я ведь не участвую в этих проектах и, вроде бы не курирую ни один из них.

Шум. Непонимание. Тоска. Ах да…это же…номер. Мой номер. Совсем забыл. Столько времени прошло, а всё не могу привыкнуть. Хотя мне говорят, что он был со мной с рождения.

–Спасибо, Алиса, – неопределённо бросаю я, крепче прижимая к себе сумку. Продолжение утреннего наваждения. Не нравится мне это. Пора выкинуть из головы весь этот мусор, потому что впереди самое интересное: начальство наконец-то предоставило мне доступ к экспериментальным и испытательным базам. Почему бы не воспользоваться этим?

Меня зовут МП-428 и в глубине души я очень хочу изменить этот мир и узнать, кто я такой. Ну, или хотя бы попытаться.

Несмотря на то, что не все сотрудники предприятия жалуют такую штуку, как улыбка, это огромное высокотехнологичное здание кажется мне чем-то вроде оазиса. Здесь всегда кипит размеренная, но такая настоящая жизнь. Не та, что показывают в фальшивых рекламных роликах очередного дешёвого полуфабриката. Не картинная и не преувеличенная, а реальная и по-своему трудная. Не та, что течёт, нет, скорее, расползается уродливой кляксой, на улицах города. Где угрюмые, чем-то недовольные граждане, словно тараканы, разбегаются по разным углам.

У нас же людей можно сравнить с муравьями. Постоянно чем-то занятые, они бегают между сотнями однообразных коридоров, нагруженные десятками различных папок и листков. Кто-то несёт с собой комплекс конструкторской документации, кто-то в очередной раз пытается утвердить методики испытаний, а кто-то репетирует речь перед сдачей новой разработки. Я уже не говорю о наших любимых лаборантах, которые порой живут лишь за счёт кофеина и практически маниакального желания наконец вывести новую формулу.

Но каждого из тысяч сотрудников объединяет лишь одно: немного странная, но всё же искренняя любовь к своему делу. Вам покажется, что я пытаюсь приукрасить и намеренно подкручиваю цифры до абсолютного максимума. Но дело в том, что с тех пор, как Землю изолировали, работа стала одной из главнейших причин жить. Ведь только среди этих холодных металлических стен, среди полигонов и реактивов, мы чувствовали, как внутри нас бурлит воодушевление и интерес. Как, словно в молодости, вновь кипит кровь и загораются глаза, потухшие в день своеобразного закрытия границ. Как по венам разливается сама жизнь, чистая и такая желанная. Не знаю, как объяснить это, но в последние годы единственным глотком настоящего, самого свежего воздуха для нас стали чертежи и сложные, непонятные модельки. Для кого-то это игрушки, для нас – искусство.

Каждый человек когда-то делает выбор, чем восхищаться. Осознанно ли или по наитию, свободно или под давлением, но тем не менее он останавливает взор заинтересованных глаз на одном из миллиона видов искусства. Он может быть непримечательным и странным, может не восприниматься другими, как что-то особенное. Но всё же на нашей планете есть люди, что с восхищением говорят о спорте, сравнивая передачу или простой прыжок с движением кисти. Кто-то видит красоту в слаженно работающем коллективе, а кто-то – в выгодно подписанном договоре. Я же вижу её в точных линиях и идеальных макетах, в подписанной начальством документации и в процессе термообработки. Для кого-то лучшими художниками являются Да Винчи и Пикассо, для меня же – токари и сварщики.

Почему-то мне кажется, что в детстве я мечтал стать частью этого искусства. И каждый раз, идя в сторону своего кабинета, я понимаю, что смог осуществить хотя бы что-то.

Только вот вся высокопарность и чувственность давно разбилась о жестокие реалии. Для многих искусство стало бременем, которое им приходится нести. А у некоторых просто слишком сильно обострено чувство долга. Долга перед страной и компанией, перед самим собой и своими целям. Перед людьми. Теми самыми, что снуют по улицам, не разбирая лиц. Те, что прячут глаза за капюшонами, шапками и волосами, лишь бы не выдать толпе свою маленькую особенность. Особенность, которая, как и многие другие до неё, стала проклятием. Общество демократично и разумно, но давайте будем честны: непохожесть во все времена пугала даже самых образованных. Но давайте обо всём по порядку.